Ринг не знает пощады

Из безлюдной лесной глуши, где отец был егерем, мы всей семьей перебрались в небольшой провинциальный городок. Мальчишки с окрестных улиц жили своей жизнью, в которой для меня долго не находилось места. В их шумных, задиристых компаниях действовали какие-то непонятные, подчас загадочные, правила и законы, и разобраться в них мне, чужаку, оказалось на первых порах нелегко. Меня это не устраивало, но рассчитывать я мог лишь на самого себя.

Началось, как водится, с потасовок и драк. Силенкой меня Бог не обидел, рост тоже был подходящий, а вот опыта, увертливой ловкости и сноровки явно не хватало. А ребята на окраине, где мы поселились, были, как на подбор, лихие, отчаянные.

Если и удастся сбить такого с ног, торжествовать рано: тут-то только все и начинается. Уличная драка – тоже искусство, одной голой силой ничего не возьмешь. Пришлось постигать эту науку собственными, что называется, боками. Нельзя сказать, что мне это приносило удовольствие, но научиться постоять за себя, думается, должен каждый. Во всяком случае, счет шишкам и синякам я не вел.

О настоящем ринге я долгое время знал лишь понаслышке. И тот бокс, который я наконец увидел на телеэкране, произвел на меня отталкивающее впечатление. Хотя кое-кто из ребят, смотревших эту видеокассету, был в полном восторге. Бои на экране проходили почти без правил. Каждая схватка переходила в откровенное торжество грубой силы. Боксеры сопели, потели, пачкали друг друга кровью, льющейся из рассеченных бровей и расквашенных носов. Словом, зрелище это доставило мне больше разочарования, чем удовольствия.

Бокс в моем воображении представлялся чем-то совсем другим. Чем – я и сам толком не смог бы сказать. Конечно, говоря о физической силе, я отнюдь не собираюсь умалять ее роль и значение. Сила и мужественность – вещи взаимосвязанные. Одно служит опорой другому, и наоборот. Но – только до известного предела. А за ним одной физической храбрости и атлетического сложения явно недостаточно. Мужчина должен быть уверен в себе всегда, в любых условиях и при любых обстоятельствах. Во всяком случае, такой мужчина, каким мне хотелось стать. И бокс, как я надеялся, мог оказаться одним из способов воспитать в себе подобный характер.

Помог случай. Физруком в нашу школу приехал человек, знавший в боксе и людях толк. Видимо, я ему чем-то приглянулся.

– Как насчет бокса? Не пробовал? – спросил он.

– А зачем? – растерялся я. – Драться и без бокса умею.

– Неужели? – в глазах у него промелькнули насмешливые огоньки. – Ну ладно, договорим потом. А теперь пошли…

В раздевалке физрук моментально подобрал мне партнера. Пока я раздевался, успел его разглядеть. Парень показался мне из тех, о ком говорят: неладно скроен, да крепко сшит. И перчатки он, судя по всему, не в первый раз надевал.

– Давай, Боря! – сказал физрук.

И в мозгу у меня что-то ослепительно взорвалось. Это Боря ткнул прямой левой. Внезапно он зашел сбоку и двинул меня в челюсть. Но этого ему, видно, показалось мало: сильный удар в живот заставил меня стремительно согнуться, что, кстати, спасло мою скулу от повторного хука – перчатка промелькнула совсем рядом.

– Полегче, Боря, полегче! – услышал я где-то в стороне от себя сдержанный голос физрука.

Но Боря разошелся не на шутку. То ли он всегда был такой, то ли мне с ним просто не повезло, и я вызвал у него прилив острой антипатии. Так или иначе, но удары сыпались на меня градом. Я, конечно, старался вовсю: увертывался, подставлял перчатки, но поспевать всюду просто не хватало никаких сил.

И тогда я решил сменить тактику: не защищаться, а напасть самому. Не знаю, как это получилось, только противник мой вдруг отлетел через весь ринг на канаты. Я поспешил закрепить успех и хотел ударить еще раз, но физрук, внезапно очутившийся рядом, оттолкнул меня в сторону.

– Хватит, – сказал он. – На сегодня хватит. Голову высоко задираешь, а так ничего, что-то вполне может из тебя получиться.

Боря стоял у канатов и, глядя исподлобья, растирал тыльной стороной перчатки багровую скулу.

Свое первое боевое крещение я запомнил на всю жизнь. На ринг вышел, мало чего соображая. Сел, как потом рассказывали, в углу на табурет нога на ногу, и сижу, будто на посиделках или в кафе. Ослепительный свет, судьи за столиками, фоторепортер из местной газеты, зрители – вся эта непривычная атмосфера совершенно ошеломила меня.

На своего противника, который пролез под канаты и раскланивался в центре ринга в ответ на приветствия зала, я не обращал внимания. Мысль, что я не оправдаю чьих-то надежд и ожиданий и окажусь беспомощным в руках соперника, не давала мне покоя, бросая то в жар, то в холод. Скорее бы все начиналось...

И все же гонг застал меня врасплох. Все происходило, будто во сне. Соперник шел на меня, без передышки молотя своими тяжеленными кулаками, а я отбивался. Он лез, а я отбивался. Мне казалось, что этому не будет конца, что гонг, наверное, испортился, а часы у судей остановились, что мне теперь так и не выбраться из этих чертовых канатов, которые всюду торчат на моем пути.

Иногда, продираясь сквозь град ударов, я вдруг замечал лица зрителей, которые что-то кричали, но что именно, я так и не разобрал. А затем вдруг передо мной оказался судья: он хватал меня за руки и тоже что-то кричал прямо в лицо, а противник мой, наоборот, куда-то исчез.

Наконец я его увидел. Он лежал на полу в углу ринга и, судя по всему, не спешил подниматься. И тут я понял, что бой окончен. На трибунах ревели зрители, наиболее рьяные из них уже лезли через канаты, и я внезапно оказался на чьих-то руках, которые подняли меня вверх и торжественно вынесли с ринга.

Ринг пощады не знает. Порой от пропущенного удара гудит в голове, тело наливается слабостью, ноги подкашиваются, руки плохо слушаются, а противник свеж и полон сил, он бьет слева и справа, бьет в корпус и в голову, бьет прямыми и хуками, размашистыми могучими свингами, резкими апперкотами, сокрушительными кроссами. Он бьет, а тебе надо выстоять.

Конечно, есть секундант, он может в любой момент выбросить на ринг полотенце. Но это значит, что ты проиграл бой. А ты этого не хочешь. И, значит, остается одно – превозмочь себя и продолжать поединок. Таков бокс. Ринг не знает пощады, потому что он не желает ее и еще потому, что это не место для слабых.