На святости ссориться нельзя!

Знаю единственного в мире писателя, который предпринял безумную попытку: превратить плоть своего романного текста в материю, в вещество, в реальность. Эту реальность он и назвал именем романа «Музей невинности».

Так поступил нобелевский лауреат, турецкий писатель Орхан Памук. Свою премию он потратил на то, чтоб купить в Стамбуле особняк и населить его призраками нереализованной любви лирического героя. Что-то он приобретал на блошином рынке, что-то ему дарили – словом, «музей невинности» стягивал как в воронку, все свидетельства времени.

Мне кажется, Орхан Памук с его немыслимой любовью к Стамбулу (тягаться с ним невозможно) имеет право считать: «Жестокость истории в том, что города меняются». Тут нам пора призадуматься: так ли уж жестока история?

За долгие годы для меня в Тобольске слово «музей» крепко-накрепко спаялось с архиерейским домом, и границы Софийского двора очерчивали с неоспоримой очевидностью, как музейную зону, наследницу былинного кремлёвского прошлого. Здание рыбтехникума, к примеру, отлетало не только территориально, но, главным образом, по функции, по смыслу. Какое дело было советскому городскому начальству до первичного назначения дворцов или рентереи? Каждое ведомство отхватывало от целостного ансамбля по куску, и такая расчленёнка царила чуть ли не 70 лет. Не склад, так фельдшерско-акушерская школа, не мореходка, так пересыльная тюрьма – послужной список кремлёвских строений отличался при большевиках дьявольской изобретательностью. Возможно ли разъятое и разрубленное на части сочленить в единый организм? Разве что сбрызнуть живой водой… Или волшебной палочкой махнуть? Только архиерейский дом стоял как крепость заповедности, охраняемая чугунными мортирами.

Кстати о мортирах. В 1976 году на Софийском дворе появилась школьница из Нижней Тавды и задала 2 вопроса. Почему дом называется архиерейским? Ей объяснили, что дом спроектирован и выстроен под палаты архиепископа. Тогда почему его надо охранять пушками? – не унималась любознательная девица.

Признаюсь, я-то, бывая на Софийском дворе и спотыкаясь взглядом о те же пушки, не отягощала свою голову смысловыми шарадами. Говорили, что везли эти пушки на Дальний восток, да и оставили в Тобольске за ненадобностью. По другой версии, везли на север, в Обдорск, но какая нам разница! Всё равно выходит, что обронили в пути. Так не пропадать же добру! – вот вам и резон для использования. Словом, получается, что школьница по имени Светлана Цыбульская (она же Сидорова) даёт мне запоздалый урок по поводу эклектичности, несуразности, случайности музейного экстерьера.

Уже в более поздние годы на архиерейский дом повесили табличку «Музей духовной культуры западной Сибири», что едва ли добавило концептуальности по существу. Стандартная краеведческая компиляция, охраняемая пушками, опиралась в сознании тоболяков на три мощных столпа: скульптура Ермака, хантыйский чум и скелет юного мамонта. Пожалуй, добрым словом стоит помянуть отдел природы. Первый советский директор музея (с 1920 года) Михаил Петрович Тарунин, уйдя со временем в тень, успешно занимался таксидермией, и в коллекции музея сохранились великолепные образцы сибирской фауны.

Именно архиерейский дом в 2007 году стал эпицентром масштабной интриги. Вышла даже маленькая война с письмами протеста, сигналами в органы прокуратуры всех уровней и сооружением тряпичного чучела, опоясанного лентой, с разъяснительной надписью: «Ликвидатор музея духовной культуры». Так встретили нового директора музея-заповедника Светлану Юрьевну Сидорову ревнители местных святынь. Сердцами краеведов овладели настроения самые героические: умрём на ступенях архиерейского дома, но не допустим поругания культуры Тобольска какой-то певицей в кокошнике.

Тут невольно напрашивается историческая справка. В 2002 году Тюменский губернатор Сергей Собянин пригласил президента России взглянуть на Тобольский кремль, и этот взгляд Владимира Путина с небесных сфер (имею в виду вертолёт) сыграл роль волшебной палочки для потускневшей жемчужины Сибири. Кремль, осмысленный как выдающийся духовно-просветительский ресурс, плюс туристический, плюс паломнический, плюс досуговый центр, получил федеральное «благословение», а его ревитализация - и софинансирование. Тюменские строители-реставраторы за пять лет привели пошарпанные корпуса рентереи и дворца наместника в состояние умопомрачительной красоты, пригодное и для столиц. На очереди оказалась реставрация архиерейского дома, и администрация Тобольска дала отмашку приступать к эвакуации музейного имущества. Именно в этот момент и принимает бразды правления Светлана Юрьевна, организует процесс эвакуации, за что её и возводят в чин ликвидатора и демона разрушения. Что касается чучела, то оно пополнило и без того богатые фонды. Этот локальный конфликт уместно вспомнить именно сегодня, когда идёт заселение архиерейского дома. Почти каждую неделю Светлана Юрьевна ездит в департамент культуры согласовывать с областным начальством совмещение в особняке архиерея зон духовных и светских, присутственных мест владыки и музейных экспозиций.

Почему ревнители краеведения грозились умереть на ступенях архиерейского дома? Да потому, что полагали неизбежным такой ход событий: особняк отнимут попы. И не даром первый документ, который положили на стол новому директору научные сотрудники, был самодеятельный альбом из подобранных публикаций о затяжной позиционной войне в Рязанском кремле. Посыл более чем прозрачный: мол, одумайся, здесь проходит прифронтовая полоса.

Проходит пять лет, и я рассматриваю в кабинете директора музея другой документ, совсем свежий: план-проект заселения архиерейского дома, подготовленный командой Светланы Юрьевны, при стратегическом контроле департамента культуры. Первый этаж – музей истории Сибирского православия. Второй этаж – восстановление мемориального пространства: домовая церковь, присутственные места епархии, резиденция владыки, тронная зала. Чертежи описывают (или предписывают?) перспективу мира и добрососедства. Выходит, прогноз апокалипсиса не сбылся.

Обжить столько новых музейных точек, оснастить их новейшими технологиями, безукоризненно выстроить дизайн – всё это каждому посетителю дано оценить в непосредственном созерцании или общении. Но как удалось выстроить отношения с владыкой, как слово «духовное» в музейной табличке приобрело свой первородный смысл? Об этом уникальном опыте согласия лучше поведает сама Светлана Юрьевна.

Два двора – два крыла

Распри в Рязанском кремле, которыми меня пытались запугать,- не такое уж диво, чтоб парализовать волю к созиданию. Когда в поруганное безбожниками храмовое пространство стало возвращаться в 90-е годы православное духовенство, то, естественно, возникли болезненные трения в зоне заповедного. Иногда по пустякам. Меж тем из пустяков и вырастают маленькие войны. Подобная ситуация угрожала и Владимиро-Суздальскому заповеднику, и мне глубоко врезалась в память короткая реплика Владимирского архиерея: «На святости ссориться нельзя». Эта простая формула и определила вектор в развитии моих отношений с владыкой. Я прибыла в Тобольск с довольно скромными историческими познаниями, но с самой первой недели интенсивно навёрстывала упущенное. Чётко осознала, что тобольская парадигма – два крыла власти: духовная и светская. Центром епархии Тобольск стал в 1620 году при архиепископе Киприане. И смею напомнить, что первичный толчок для каменного строения в Сибири дал преосвященный Павел. Видя, что деревянные церкви становятся добычей огня, он просил Государя о дозволении построить в Тобольске кафедральный собор, а в Абалаке (ради чудотворной иконы) церковь – из камня. И не просто получил дозволение, но и осуществил грандиозные по тем временам сооружения, разведав местные ресурсы – и строительные материалы, и рабочую силу. «Городовое каменное строение» (по-нашему кремль) по проекту Семёна Ремезова шло уже в намеченном фарватере. И чем это отозвалось на авансцене Троицкого мыса? Симметричным противовесом по отношению к оси Прямского взвоза. Восточное крыло – Софийский двор, резиденция сибирских митрополитов. Западное крыло – Воеводский (он же Вознесенский) двор. Ремезов называет его Меньшим городом, комплекс светской администрации. Со временем эта симметрия упростилась: архиерейскому дому в панораме кремля вторит Дворец наместника.

Грош цена мне как руководителю музейного ведомства, если я пренебрегу историческими традициями и смысловыми связями, закодированными на вверенном мне пространстве. Только мирными средствами можно добиться успехов в созидании.

Услышать – понять – объединиться

Мне предстояло сделать первый шаг для выстраивания отношений с владыкой. Так положено по этикету: первый визит совершает новичок. Нельзя сказать, что я абсолютно светский человек. В Нижней Тавде в роли заместителя главы районной администрации мне довелось участвовать в организации церковного прихода. Из этого опыта мне открылось: входя в другой мир, нужно не пристраиваться к ситуации, а просветиться, то есть понять духовные ценности неизведанной реальности. Так, собираясь, допустим, в Финляндию, ты же изучаешь, хотя бы минимально, язык, историю страны, её культурные истоки, если, конечно, собираешься вступить в диалог, а не хватать по верхам.

Первая наша беседа с владыкой Димитрием длилась почти два с половиной часа. Естественно, я явилась в соответствии с церковным дресс-кодом: без косметики, в длинной юбке, но мой платок так предательски ёрзал на голове, что невозможно было не заметить моего напряжения. В конце встречи владыка поблагодарил меня за соблюдение ритуальных условностей и деликатно попросил прощения за неудобства, связанные с непривычным нарядом.

Я стала ходить в храм, первоначально на праздничные службы. Стала присматриваться, как работают храмы, каковы их связи, как выстроена иерархия в епархии. У одного священника выпросила церковный протокол, чтоб не попасть впросак, нарушив предписанный древней традицией порядок поведения. Мне очень помогал в этом секретарь владыки отец Алексей (Петров). Ведь владыка - архиерей, живущий в условиях особого протокола и аскезы, а отец Алексей приближен к заботам мирян. Он поистине посредник между нашими мирами.

Вот так и шло сближение позиций: сначала услышать друг друга, потом научиться понимать, потом объединять усилия ради общей цели. Года через полтора - два мы смогли взаимодействовать и готовить совместные проекты.

Святители и просветители

Всё-таки как можно одним словом обозначить нашу общую с владыкой платформу? Просветительство. Ведь питательной почвой для домыслов, подозрений и агрессии людской служит чаще всего обыкновенное невежество. Мы начали со сменного музейного проекта «Красная пасха» в 2009 году. Наши богатейшие фонды позволили выстроить экспозицию к главному православному празднику, используя и графику, и церковную утварь, и символы, из которых всем хорошо известны декоративные пасхальные яйца. Владыка внёс свой вклад из личной коллекции. К тому же не забывайте: в епархии действуют и иконописцы, и ремесленные мастерские. А как настраивают на переживание чистой радости духовные песнопения церковного хора! Как воодушевляет посетителей само благословляющее присутствие владыки в музейном зале!

Ещё одна совместная (тоже сменная) выставка «Пасхальная свеча» подсказана реальным фактом. Самодеятельный мастер из Армизона отец Алексей (Брюханов) из воска догорающих свеч лепит фигурки на библейские сюжеты. А очередной проект «Апостолы земли Сибирской», открытый в прошлом году, оказался настолько востребованным и важным, что мы продлили его вплоть до конца нынешнего года. Посвящённый православной миссии в Сибири, он привлёк особое внимание. Миссионерство выявило истинных подвижников православия: святителя Филофея (Лещинского), Иоанна Тобольского, Иннокентия Иркутского. К примеру, святитель Филофей совершил шесть путешествий по Сибири, при нём распространение веры среди инородцев протянулось на пространствах от Урала до Камчатки и до берегов Ледовитого океана. В 1720 году митрополит Филофей сообщал государю, что он обратил в христианскую веру «ни нуждою, ни страхом, ни какими-либо другими прещениями, но точею евангельскою проповедью» более тридцати тысяч сибирских инородцев и устроил для них более тридцати церквей.

Миссионер обязан был изучать местные языки (в частности, вагульский и остяцкий), домашний и общинный быт иноверцев, их ремёсла, поверья, привычки. Специальный Устав об управлении инородцами (начало 19 века) не рекомендовал миссионерам вступать в брак минимум первые пять лет, учитывая чрезвычайно суровые условия края и постоянные переезды.

Одна из ключевых проблем православной миссии - богослужения шли на непонятном для иноверцев языке. В 19 веке начинаются переводы духовной литературы на вагульский и остяцкий языки. Постоянной заботой миссии было устройство школ и училищ для детей, оказание медицинской помощи, создание приютов и лечебниц. Наша экспозиция рассказывает и о том, как постепенно складывался культ собственно сибирских святых. Например, после кончины в 1715 году святителя Иоанна (Максимовича), митрополита Тобольского и всея Сибири, началось его почитание в народе, стали происходить у его икон и мощей чудесные исцеления. Слава его с годами всё возрастала. Сибиряки, не ожидая решения Синода (о канонизации), видя святость митрополита Иоанна по его многочисленным чудесам, совершали паломничества к его иконам. А священный Синод причислил Иоанна Тобольского к лику святых только через 200 лет после его кончины.

От точки к спектру

Кто-то едет в Тобольский кремль, чтоб приложиться к мощам. Кого-то интересует краеведение Зауралья или история управления Сибирью. А кому-то хочется поработать в архиве или богатейшей научной библиотеке. Сейчас пользователю предлагается богатый спектр выбора, и этот ракурс постоянно расширяется и меняется за счёт экспозиций, актуальных на сегодня. Словом, мы ушли бесконечно далеко от локальной музейной точки, ограниченной пределами архиерейского дома и Софийского двора.

Целевая программа дала возможность раскрыть ресурс Тобольского кремля в максимальном диапазоне. Или можно сказать так: получили шанс сосредоточенными средствами восстановить историческую подлинность. Медные трубы славы испытывали и кремль, и город на протяжении веков. Тобольск то звенел, то замолкал, и кремль то сиял, а то тихо гас, но ничто не сломило их, а только закалило и возвеличило.

Музей исторической справедливости

Да, по отношению к мысли Орхана Памука, тоже пронизанной краеведческой страстью, кредо Светланы Юрьевны звучит как полярная оппозиция. Жестокость истории к плоти городов, о которой писатель говорит с ностальгической болью, неизбежна, как проявление универсального закона разрушения. Но творческая воля человека, как мы убедились ещё раз, способна идти наперерез хаотическому цунами. Или, как звучит эта же мысль в православном миропонимании: зерно умирает, чтоб дать росток жизни новой. Вечно повторяющийся цикл смерти и воскрешения.

В июне, бродя по уцелевшим городским переулочкам, замирая всякий раз перед кустом цветущей сирени, выбегающим прямо в улицу, я думала о том, как бы и мне обозначить личное своё впечатление от заповедной земли. И выходило так: музей справедливости. В самом деле, резиденция архиерея вернулась наконец-то на своё исконное место. Дворец наместника, возведённый на фундаменте Приказной палаты (так и хочется сказать: на костях) удостоверяет все этапы управления Сибирью, не имея ничего общего ни с мореходкой, ни с рыбным хозяйством.

Более того, никуда не затерялись излюбленные музейные реликвии тоболяков. И хантыйский чум, и скелет юного мамонта обрели обиталище в воссозданном пространстве – залах губернского музея (открыт в 2010 году), А Ермак Тимофеевич занял ключевую позицию при входе во дворец наместника. А кокошник Светланы Юрьевны упомянут, хоть и вскользь, да не всуе, ведь она, обладая прекрасным голосом, создала в своё время в Нижней Тавде кроме краеведческого музея и «Сибирского подворья» ещё и фольклорный ансамбль «Околица». Зная это, вы поймёте, почему любимое своё понятие «ансамбль кремля» она наполняет музыкальным смыслом. Софийский собор она слышит как виолончель. Дворец наместника играет партию первой скрипки. Соборная площадь - как арфа, переливающая на струнах судьбы человеческие, а Красная площадь, словно духовые инструменты, трубит о воскрешении. Губернский музей сродни роялю, а Софийский собор подобен контрабасу. Ну а тюремный замок – это ударные, литавры, барабаны. Нам остаётся только догадываться: а кто хормейстер ансамбля?