Иваныч 28.09.2011 г. , 12:32

Вчера была Пасха. А сегодня вечером позвонила мама. Поболтали о том, о сем: о деревенских новостях, погоде, здоровье. И только уже прощаясь, после паузы, она сказала то, ради чего звонила:

– Ты не сможешь приехать на денек? Знаешь, Андрей Иванович умер сегодня утром. Приступ сердечный. У Тани … на руках скончался.

– К-кто умер? Как?!

Не знаю почему так неожиданно было для меня это известие. Ничего необычного – пожилой человек, фронтовик. Но то, что умер ОН, было равносильно тому, если бы я услышала, что из-за старости скончался сказочный Кощей Бессмертный. Андрея Ивановича Саенко моё поколение знало как бессменного председателя сельского совета. Его звонкого и властного голоса боялись не только пацаны, но и мужики втягивали головы в плечи, если председатель отчитывал за что-то. Мой, часто пьяненький, отец старался не попадаться на глаза Иванычу. А уж если попадался тому «под мухой», то будто сразу превращался в мальчишку, пойманного с поличным. Хорохорился, однако:

– Дядь Андрей, чего ты ругаешься? Я ведь тебя не боюсь. Мне уже не десять лет, когда ты мне солдатской пряжкой звездочки ставил. Вот скажи мне, мой отец был старше тебя, бывший председатель колхоза, а прислушивался к тебе, уважал, даже, наверное, побаивался. Почему? Чё ты за человек-то такой?

Иваныч хмурил брежневские брови:

– Батя твой ещё тот фрукт был. Знал, видать, за что бояться меня. Да и уважать тоже. А тебе я и щас трёпки задать смогу, хоть ты и сам того гляди дедом скоро станешь. И не стыдно тебе, бисова ты душа?! Девчонки совсем невесты, а ты все бузишь!

Папаша предпочитал скоренько ретироваться, потому как знал, раз появилась «бисова душа», значит, дед злится не на шутку. Это странное выражение было самым крепким ругательством, которое от него когда-либо слышали. С дедом моим Андрея Ивановича связывала давняя юношеская дружба. Дед был бравым молодцом, залихватски выстреливал бычком самокрутки. Для Андрюши Саенко был настоящий «авторитет». Когда Андрей вырос – идеалы юности поблекли. На смену пришло сотрудничество в работе. Делали-то одно дело, жили в одной деревне. Правда, до самой старости я замечала за ними какое-то скрытое соперничество. Оба они прошли фронт. Деда мобилизовали из колхоза в 43-ем, Андрей Иванович провоевал лишь год из-за молодости лет, но потом ещё восемь лет служил в Германии и Польше. Вернулся капитан … с молодой женой и маленьким сыном в родные места лишь в 53-ем. Не знаю почему, но собственный дед казался мне очень угрюмым и недобрым человеком. По этой причине я бывала у него в гостях два-три раза в год. Да и отец мой туда наведывался нечасто. Его родная мать умерла, когда ему не исполнилось и десяти лет. Видно привязанности к отчему дому большой он не имел ещё и по этой причине. И передал это нам, своим детям. А вот Андрей Иванович чем-то неуловимым отличался от всех деревенских мужиков. Казалось, даже когда он ругал ребятню, в глазах его прыгали добрые искорки. Жизнерадостный и такой стремительно-быстрый, что не успевали за ним следить – то тут появится, то там. От мала до велика … не просто уважали, в него влюблялись. В семейной жизни Андрею Иванычу не повезло. Его жена Шура чем-то заболела, растолстела и целыми днями неподвижно сидела на скамейке у ворот. Поговаривали, что у Саенко роман с фельдшерицей теткой Симой. Серафима Сергеевна родом из Молдавии. Там служил её муж Михаил. Он умер, кода старшей дочке было восемь, а младшей не исполнилось и трех лет. И красавица Серафима осталась одна на чужбине с двумя дочками на руках. В доме свекрови прожила всю жизнь и схоронила ту в глубокой старости. Когда Андрею Ивановичу исполнилось 65, он ушел на заслуженный отдых. Жена его умерла лет семь назад, и он, наконец, переехал жить к Серафиме. Так на склоне лет они стали молодожёнами. Я часто их видела вместе. Они жили с нами «через огород», как принято говорить в деревне. С семьёй тети Симы мы всегда тесно общались, её покойный муж приходился двоюродным братом моему отцу. По хозяйству и отец, и мама помогали иногда родственнице. Летом, когда выгоняли стадо в поле, наши овцы жили в одном общем загоне. Вечерние встречи с семечками, посиделками «перед коровами» были обязательным ритуалом. Теперь в родственно-хозяйственную компанию влился Андрей Иванович. Так трогательно они выглядели вместе, так бережно относились друг к другу. Тётя Сима, как молоденькая девушка, на людях стеснялась и продолжала мужа называть по имени-отчеству. В деревне по-разному к этому отнеслись. У меня эта красивая пара вызывала только восхищение. И ещё дочернюю радость. Потом я уехала учиться, а дальше – жить в другой район, почти за две сотни километров от родной деревни. Редко бываю дома, чего греха таить. Приедешь, встретишь знакомых тебе с детства людей и вдруг заметишь, как они осунулись, постарели. И выправка уже не та, и стать, и привычного блеска в глазах не видно…

… Первой ушла тетя Сима. Она была младше Иваныча, но вдруг её положили в больницу. Через полгода её не стало. Серафиме не было и шестидесяти. Их счастливая семейная жизнь длилась каких-то шесть лет…

Вчера была Пасха. А ровно год назад, в очередной свой праздничный приезд к родителям, я вздумала сходить в гости. К нему. К Андрею Ивановичу. Он жил один, совсем поседевший. Остались лишь знакомые нотки в голосе, да блеск почти родных, из моего детства, глаз. Мама положила мне в сумку крашеных яиц и кулич. Я шла не просто в гости. У меня была причина. Ни у теток, ни у отца не оказалось старой фотографии их деда, моего прадеда. Нужна она мне была очень, у кого-то я видела её раньше, а теперь не могли найти. Дай, думаю, спрошу, вдруг среди его архива отыщется. Он встретил меня сдержанно, но по оживившемуся взгляду и спрятанной в усах и бороде улыбке было видно, что рад. Раньше он не носил усы и бороду, и мне странно было видеть его таким. Мы похристосовались. За чаем я спросила:

– Андрей Иванович, года-то уже не малые, а все хозяйство держите большое. Не трудно?

– Нет. Это в радость. Крестьянин, хоть кем он в деревне работай, навсегда крестьянином останется. Связь с землей с рождения и до самой смерти, милая, у нас. Я вот в молодости больше жил жизнью других людей. Все стремился куда-то, бежал. И ведь только сейчас оглянулся недавно – а что для себя? Может быть, вот этот сад для внучат вырастить – и есть мое самое главное предназначение на земле.

Он бережно разложил на столе фотографии семьи сына. Залюбовался. Внук в военной форме, и рядом свою военную фотографию положил. Да они похожи! Андрей-старший и Андрюша-младший.

– А ещё всегда со мной она, – открыл дверь в соседнюю комнату Андрей Иванович. На столе, в простой рамке стоял портрет тёти Симы. Теплым, грустным взглядом он с минуту смотрел на нее. Потом, будто очнувшись, вернулся к нашему занятию. Мы нашли хорошую фотографию моей бабушки, а вот фотографии прадеда не было и у него. Зато он много рассказал мне историй о своей молодости и о жизни моего деда.

– Как хорошо, что ты пришла сегодня. Поговорить мне сейчас не с кем. Внуки редко приезжают. Ты заходи ещё, как приедешь, всегда рад буду, времени у меня сейчас много, – говорил он на прощание.

Мы виделись ещё пару раз, но все как-то мельком. Кто знал, что такая встреча будет последней, что через год на Пасху он умрет от сердечного приступа на руках сельского фельдшера, моей одноклассницы, заменившей его Симу на посту.

Елена ЧЕРНОВА

Адрес публикации в Интернет: http://tyumedia.ru/63182.html