Интриги старины глубокой

Смута… Период русской истории, пришедшийся на перелом веков XVI и XVII… Время, когда судьба государства Российского висела на волоске (в очередной, впрочем, раз). Время, из которого род Романовых вышел уже царями.

По знатности-родовитости Романовым (и предкам их – Кошкиным-Захарьиным и др.) не могли сравняться с потомками Гедимина и Рюрика. С последними они, правда, породнились через женитьбу Никиты Романовича Захарьина на Евдокии Шуйской. Кроме того, Анастасия Романовна Захарьина стала женой Ивана IV. Это хоть и приблизило несколько потомков Андрея Кобылы к русскому престолу, но решающей роли не сыграло – у грозного царя было 7 жён, а, стало быть, множество родни по этим линиям.

По смерти Ивана IV Грозного на престол вступил царь Фёдор Иоаннович. Правитель был слаб, а потому контролировал его регентский совет из четырёх человек, в составе которого был батюшка Фёдора Романова – Никита. А самую большую власть прибрал к рукам Борис Годунов, постепенно изведший так или иначе всех регентов и фактически управлявший государством.

Именно в это время произошла трагедия в Угличе, эхо которой аукнется и в далёком Тобольске.

Последние Рюриковичи

Их осталось двое. Царь Фёдор Иоаннович, которого его отец, Иван Грозный, считал «более для кельи, нежели для власти державной рождённым», да ещё царевич Дмитрий… Рождённый от шестого брака Ивана IV (законными для престолонаследования считались тогда только первые три союза), он был отправлен тем самым регентским советом в Углич, где считался удельным князем.

В 1590 году Тобольск стал разрядным городом и центром русской колонизации Сибири. Вряд ли восьмилетний царевич что-нибудь ведал о славных делах, вершащихся за Уралом. И узнать ему об этом не суждено было никогда.

В мае месяце (15/25) 1591 года во время популярной тогда игры в свайку юный Рюрикович был ранен и погиб. Смерть (насильственная? случайная?) этого ребёнка до сих пор тревожит умы историков и людей искусства, а уж современники и подавно отнеслись к ней серьёзно.

В тот же день в Угличе грянул набат, вспыхнули беспорядки, а точнее – форменный бунт. Мать царевича, Мария Нагая, и братья её кричали о том, что царевич был-де зарезан по приказу Годунова. Народишко, откликнувшийся на призыв, разгулялся до крови – погибло 15 человек, включая представителя царя дьяка Битяговского.

Подоспевшие войска бунт притишили. А на четвёртый день прибыла комиссия под руководством Василия Шуйского, которая, расследовав дело, постановила – несчастный случай.

За измену осудили и семейство Нагих, и их холопов. Мария заключена была в монастырь, её братья заточены в тюрьму. 200 жителей Углича казнили смертию, а 60 семей отправили в Сибирь.

С детства запомнились ловко сложенные Натальей Кончаловской строки из книги «Наша древняя столица» (и у вас, наверное, была такая – в жёлтенькой обложке?)

«И с поникшими плечами Шли к Тобольску угличане, Шли в тайгу, в страну снегов С тёплых волжских берегов. С ними колокол опальный…»

История «первоссыльного неодушевлённого с Углича» была не раз подробно пересказана на страницах нашей газеты, а потому здесь отмечу только, что в Тобольск колокол прибыл в 1593 году, и что представители рода Романовых позже ещё встретятся с сим гулким памятником.

Впрочем, об этом поговорим потом (непременно поговорим). А сейчас на дворе Смууутнооое врееемяяя.

Годунов и Романовы

Время временем – что песок течёт. В 1598 году умирает царь Фёдор. Земский собор избирает в цари Бориса Годунова, который и без того фактически правил страной достаточно долгий срок. Романовы первое время сосуществуют с новой-старой верховной властью довольно мирно и даже продвигаются по службе.

Дело идёт к новому веку, и тут царь Борис, которого ох как не любила боярская верхушка, серьёзно заболел. Осенью 1600 года он становится так немощен, что к церковным службам его доставляют на носилках. И тогда… Одни историки говорят о навете на Романовых, другие (среди них Р.Г. Скрынников) о том, что этот, набирающий силу, род готовился к насильственному захвату власти, случись Годунову умереть. Достоверно известно только то, что в ночь с 25 на 26 октября 1600 года несколько сот стрельцов штурмовали усадьбу Романовых на Варварке.

Аресту тогда подверг­лись братья Фёдор, Александр, Михаил, Василий и Иван Романовы и состоявшие с ними в родстве Сицкие, Черкасские, Репнины, Карповы и многие другие. Следствие шло долгих 8 месяцев, а обвинение говорило о колдовстве – дескать, у Романова Александра отыскались какие-то «колдовские коренья», с помощью которых заговорщики якобы желали извести Годунова.

В.О. Ключевский: «С особенным озлоблением накинулся Борис на значительный боярский кружок с Романовыми во главе, в которых, как в двоюродных братьях царя Федора, видел своих недоброжелателей и соперников. Пятерых Никитичей, их родных и приятелей с женами, детьми, сестрами, племянниками разбросали по отдалённым углам государства, а старшего, Никитича, будущего патриарха Филарета, при этом ещё и постригли, как и жену его».

Блистательный Фёдор Никитич Романов стал тогда монахом Филаретом. А местом его службы-заточения был определён Антониев-Сийский монастырь (основан в 1520 году преподобным Антонием на притоке Северной Двины, в 90 верстах от Холмогор).

А по Руси в это время несётся уже молва о том, что царевич Дмитрий (тот самый, углицкий) жив.

Лжедмитрий и Романовы

Всякий слух появляется потому, что кому-то это очень нужно. Кому был нужен внезапно «оживший» царевич, доподлинно мы уже не узнаем. Но всё тот же Ключевский недвусмысленно заявляет: «В гнезде наиболее гонимого Борисом боярства с Романовыми во главе, по всей вероятности, и была высижена мысль о самозванце. Винили поляков, что они его подстроили, но он был только испечён в польской печке, а заквашен в Москве». Что ж, если сей продукт польской «выпечки» был в прежней жизни действительно Юрием (Григорием) Отрепьевым, то в юности ходил он в холопах и у бояр Романовых, и у князя Черкасского. Впрочем, много говорят о том, что самозванец был вовсе не из Отрепьевых и даже что и не самозванец то был вовсе. Ну да, на чужой роток, как известно…

Первый патриарх Московский Иов, бывший во главе православной церкви до 1605 года, свидетельствовал: «Расстрига, ведомый вор, в мире звали его Юшком Богданов сын Отрепьев, жил у Романовых во дворе и заворовался. …да и у меня, Иова Патриарха, во дворе для книжного письма побыл во дьяконах же. А после того сбежал с Москвы в Литву».

История превращения инока Григория в самозванного царевича, пришедшего на Русь с польскими войсками и торжественно въехавшего в Кремль 20 июня 1605 года, а затем и короновавшегося венцом Годунова (к тому времени успевшего помереть), полна тайн.

Известна также литературная загадка, связанная с известной всему крещёному люду драматической повестью «Борис Годунов». Мы, конечно же, помним, что вслед за сценой «Келья в Чудовом монастыре» (Пимен рассказывает чернецу Григорию антигодуновскую версию убийства царевича Дмитрия) следует сцена «Палаты патриарха» (игумен Чудова монастыря докладывает патриарху о побеге чернеца Григория, назвавшегося убиенным царевичем).

Так, да не так… В первоначальном-то варианте между «Кельей» и «Палатами» была сцена «Ограда монастырская» – короткая, в две страницы всего. Гришка в ней ведёт беседу с неким «злым чернецом». И этот «злой» прямо склоняет его на самозванничество, а в финальной реплике заявляет: «Дай мне руку: будешь царь».

Кого же Александр Сергеевич изобразил в образе того «чернеца»? Версии есть, но мы, дабы не утонуть в непролазной трясине интриг, углубляться в них не станем. Отметим вскользь, что Василий Андреевич Жуковский, готовивший к публикации первые сцены драмы, сцену «Ограда монастырская» вычеркал самолично, не дожидаясь вмешательства цензоров. А полный вариант был опубликован лишь три года спустя (1833 г.) в немецком журнале.

Вспомним, что и Пушкин писал Вяземскому: «Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию – навряд, мой милый. Хоть она и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат!»

Однако ж мы отвлеклись… Что там Лжедмит­рий? Где Романовы?

А они в 1604 году оказались уже на вольной волюшке. Вот только Филарет (Фёдор-то Никитич) всё жил себе тихо в монастыре. По-всякому, конечно, бывало. «А живёт старец Филарет не по монастырскому чину, всегда смеётся неведомо чему и говорит про мирское житьё, про птиц ловчих и про собак, как он в мире жил, и к старцам жесток» – из письма-внушения Годунова игумену Ионе, основанного на докладе пристава Воейкова (март 1605 года).

Филарет заявляет старцам: «Увидите, каков я вперед буду!» и, похоже, знает, о чём говорит. В июне Лжедмитрий I въезжает в Москву. В начале июля в Антониев-Сийский монастырь прибыли его посланцы – Филарет был торжественно доставлен в столицу, где получил сан митрополита Ростовского… Младший брат Филарета, Иван, становится боярином. А единственный сын Миша (9 лет от роду) был пожалован в стольники – чин, по статусу находящийся после бояр, окольничих, думных дворян и думных дьяков. Тела родичей Филарета и будущего царя Михаила Романова, умерших в ссылке, Лжедмитрий приказывает отыскать, выкопать, доставить в Москву и с почестями перезахоронить в Новоспасском монастыре. На Руси продолжалось Смутное время.

Дмитрий КАРАСИЕР