Пришел солдат с войны...…

В 1942 из зарева и канонады германской человекобойни стали возвращаться в село первые солдаты и офицеры советской армии… Для войны это был уже невостребованный материал. Шестерых из них - Епанчинцева Афанасия, Баженова Ивана, Наумова Василия, Потанина Степана, Крашенинина Александра, Ульянова Алексея - привезли на телегах. У каждого из них была ампутирована нога. У четверых - выше колена. Те, что лишились глаза или только руки, шли домой пешком, отмеряя своими шагами те 80 километров, что отделяли их от южной ветки Транссиба до родных домов.

Они шли в запыленных, выгоревших на солнце пилотках, в зимнее время, в потертых зимних шапках, серых помятых шинелях с пятнами засохшей крови, в затертых землёй и пылью галифе… Боже мой, как они торопились! У некоторых на груди блестели медали и ордена. Там, где Лихановская дорога начинала пересекать урочище Романовка, сердце у парней начинало биться сильнее. Дорога здесь брала на изволок, и в самой верхней точке ее взмета можно было уже видеть дымы южнодубровинских очагов. Солдаты не выдерживали, становились на колени, плакали и благодарили Бога, чтоб он помог им выйти ОТТУДА живыми. Они целовали землю своей малой родины, путь к которой был таким тяжким и кровавым. Запах близкого жилья, горького дыма кружил им головы, и надо было теперь только спуститься с увала, оставить его за своей спиной, и тогда с двух сторон начинали синеть до боли знакомые озера, на которых они с детства учились рыбачить, плавать и охотиться. Полувальное, Хомутное, Игреньково, Песьянник… А проселок уже вился, тянулся дальше, звал, торопил, вместе с его ходоками, плавно огибал широкий плес озера Плоское, и, наконец, начинал показывать первые крыши родного села.

Это были комиссованные солдаты. Шли домой Ударцев Михаил и Ударцев Иван, Сабанин Александр и Сабанин Михаил, шел Романов Николай и Белоусов Анатолий, Каратаев Сергей и Шадрин Александр, Бородкин Иван…

Когда звонил единственный в селе телефон, и на другом конце провода сообщали, что нужно приехать и забрать очередного отвоевавшего свое солдата - радостная кутерьма поднималась в том доме, в который должен был прибыть очередной искалеченный, но живой отец или сын. С какой мольбой в глазах и голосе бежала хозяйка дома вместе со своей снохой к председателю колхоза или председателю Сельского совета за подводой!

Лейтенант Николай Романов после долгой дороги с войны устало присел на скамейке, возле дома кузнеца. Ныли раны. В 1942 на офицера уже пришла похоронка… А он в это время ночами пробивался из окружения к Волге. И вот – вернулся домой… Уже через полчаса все Южное Дубровное знало об этом, а к дому Печериных, запыхавшись от бега, торопились его мать Прасковья и жена Наталья. Каким счастьем это было для тех женщин и для него самого!

Галина Андреевна Боброва (девичья фамилия Екимова) с улицы Береговой, рассказывает:

-В 1944 позвонили с Раздолья к нам в Жиряки: «Доставили тут вашего хозяина… Приезжайте за ним». Мама поехала. Привезла. Отец был на фронте подносчиком снарядов для тяжелой артиллерийской батареи. У него еще не прошли надавы на спине от постоянной переноски тяжестей. Отлежавшись немного, поплыл выставлять сети на Каново. Утром принес в дом первые уловы. Мы повеселели….

-Ну что - стали немного отходить от голодухи? - улыбался он, глядя на нас с сестрой.

В другие же семьи продолжали приходить похоронки…

-Всё горе нам не переплакать, - говорили матери, потерявшие своих сыновей.

-Кто живет без печали и гнева, тот не любит Отчизны своей, - отвечали им наиболее рассудительные.

Отдохнуть больше недели после возвращения с фронта никто из солдат позволить себе не мог. Надо было зарабатывать хлеб себе и своей семье. Правление колхоза помогало им найти работу. Одноглазого Ковяткина поставили председателем сельского Совета. Одноногие мужики заняли места, где кому повезло. Епанчинцев Афанасий - продавцом, Баженов Иван - председателем ревизионной комиссии, Наумов Василий - учителем математики (у него за плечами было уже десять классов). Ульянова Алексея поставили сенообъездчиком, а однорукий Каратаев Сергей стал промышлять пушнину. Но мало было уметь кормить свою семью - надо было не забывать и о государстве…

-В 1945 к нам в дом вошла сборщица налогов, - говорит Галина Андреевна Боброва. - Спокойным, но твердым голосом объяснила - сколько и чего нам надо немедленно сдать государству… Старшая сестра Анфия горько заплакала… В доме - нищета. Стол, топчан да лавка… Рваная, одна на всех, шуба на стене… Да и год к тому же, как назло, выдался засушливым. Картошка не уродилась…

-Что ж ты плачешь? - укоряла мою сестру налоговый инспектор. - Вон, посмотри, твоя же сестра не плачет…

А я стою и глупо улыбаюсь… Откуда мне, пятилетней, было понять - что такое налоги и как их наша семья будет отдавать? Мама, Евлания Екимова, побежала по деревне занимать яйца, овечьи шкуры. Как она потом возвращала весь этот долг людям, я не знаю…