Любовь – звезда, которою моряк определяет место в океане

Свадебные фото­графии в отдельном альбоме. Сколько смотришь, столько удивляешься – до чего всегда хороши невесты. Давно уже потерялись белые цветочки, которые украшали причёску. И бусинки с коротенького, по тогдашней моде, платьица осыпались.

Но воспоминания – не какие-нибудь бусинки или цветочки. Они не тускнеют, не ветшают и не теряются. А вспоминать Марии Антоновне Ивановой спустя полвека совместной жизни с Анатолием Григорьевичем есть что.

Но, конечно, сначала они жили раздельно и даже вдали друг от друга.

Смелая девочка

В небольшом селе Калужской области после изгнания оккупационных войс­к не осталось почти ни одного целого дома. Взрослым – беда, а ребятишкам привольно. Они с утра до ночи играли в заброшенных подвалах в прятки, мальчишки демонстрировали геройство, прыгая с крыши немногих уцелевших строений.

В тот день Маша решила проявить отчаянность и спрыгнуть с погреба. Она влезла на поросшую травой крышу, но… Рядом оказалась старая учительница.

– Тебе нельзя прыгать, потому что ты девочка.

– Ну, значит, я смелая девочка, – решительно возразила Маша, и учительница рассмеялась.

– Пожалуй, что так. В глазах-то чёртики так и скачут.

С тех пор Маша знала, что она смелая девочка.

А затем смелая девочка из выжженного фашистами села переехала в сибирскую Лебедёвку. И здесь смелая девочка наравне с взрослыми работала на лесозаготовках и на пилораме, а вечером за партой штудировала математику и химию.

И приехала смелая девочка в Тобольск, и стала студенткой медицинского училища. И началась у неё новая жизнь.

Ленты в якорях

А пока смелая девочка метила сигануть с погреба, на другом конце страны, в Вагайском районе жил-был мальчик.

Грезил морем, зачитывался книгами о великих плаваньях и о знаменитых капитанах.

Отец в войну пропал без вести под Ленинградом. Мать билась по хозяйст­ву одна. Ей бы настоять, чтобы сын выучился на механизатора или зоотехника да остался рядом, помогать ей… Но, видя желание сына, она благословила его «идти в моряки».

Сегодня Анатолий Григорьевич с благодарностью говорит о том, что в их доме всегда была атмосфера сочувствия, соучастия в любом деле, без которого, на его взгляд, не может быть полноценной семьи.
И вот отправился он учиться. Немного ещё сомневался в правильности выбранного пути, но все колебания утихли, когда он вошёл в холл рыбопромышленного техникума.

Панно во всю стену. Рыболовецкие суда и могучие рыбаки, тянущие трал.

– Верите, нет, но на меня как будто тут же налетел ветер и пахнуло морем. Это было чудо! Мальчишка, который ни разу не выезжал дальше своего района, здесь, в коридоре, услышал терпкий запах моря. И так мне он пришёлся по душе, этот запах, что я твёрдо уверовал, что буду ходить в море.

Годы учёбы, практика пролетели как один миг. Преддипломную практику Анатолий Иванов проходил в Мурманске. До судьбоносной встречи с Машей оставались считанные дни…

Первая осень

Эта осень случилась ровно 50 лет назад. Был бархатный вечер. Пушистая дымка над городом. Запах жжёных листьев. Лёгкая тоска по ушедшему лету… Лёгкий озноб, вызванный предчувствием счастья.
Они встретились и почти сразу поняли, что хотят тишины, хотят смотреть друг другу в глаза и никогда не расставаться.

Мария Антоновна хорошо помнит пятидесятилетней давности вечер и то, как ходила она по комнате, бесцельно перекладывала вещи с места на место, и повторяла: «Толя, Толик, Толечка». Словно пробовала имя на вкус. Тобольские улицы стали свидетелями того, как развивался их роман. Они были, как два неопытных подростка – боялись сделать неловкое движение, боялись разочаровать друг друга. От тех встреч, в этом они признаются оба, в памяти осталось ощущение бесконечной нежности.

А затем последовало предложение руки и сердца. Вспоминает Мария Антоновна.

– Всё произошло очень естественно, я бы даже сказала – буднично. Не было никаких коленопреклонений, заветных коробочек с кольцом. Даже цветов не было – их тогда в Тобольске просто негде было достать. Они решили пожениться, потому что иначе жить уже не могли. И 11 ноября 1963 года подали заявление в загс. И только тогда Мария решила задать вопрос: «А как ты понял, что у нас всё получится? И Анатолий ответил: «Я не понял. Я просто почувствовал, что ты моя».

Её это категоричное «моя» даже насторожило. Спросила осторожно: «Ревновать будешь?»… «Нет, – ответил Анатолий. – Ревность – это оскорбительно». И действительно, потом, даже во время длительных коман­дировок, он не позволял поселиться в своём сердце этому разъедающему душу и отношения чувству.

Чемоданы и карьера

Да-да – их семейная жизнь началась с чемоданов, да и карьера главы семейства тоже. Наличие свободного диплома позволяло новоиспечённому технику-механику по добыче рыбы и морского зверя самому выбрать будущее место работы. Он мог поехать на Байкал или Дальний Восток, но предпочёл заполярный Норильск.

Ехали, что называется, в неизвестность. Поселили их в малопригодную для зимнего проживания коммуналку. Маша топила печку день и ночь, и всё равно от холода зуб на зуб не попадал. Но трудности холодного быта их только сближали. Супруги уже по прошествии полувека признаются: «Это удивительное чувство – знать, что у тебя есть настоящая надежда и опора». Банально звучит? Все доподлинные истины формулируются на редкость банально.

Он поднимался по карь­ерной лестнице – сначала главный инженер, затем и директор рыбозавода. Она работала в медпункте и воспитывала маленькую дочь. Так и жили.

Он летал на дальние озёрные участки, она ждала. Она нервничала, он успокаивал и даже намёк на возможный скандал умело гасил, не давая вспыхнуть серьёзному конфликту. Брал мягкостью, но готов был и на решительный поступок.

Как-то раз свекровь, которая тогда жила уже с ними, ненароком обидела её. Муж, вернувшись с работы, сразу почувствовал неладное, и сказал:

– Ты сейчас готова наговорить мне неприятных слов, о которых потом пожалеешь. Если через пару часов успокоишься и по-прежнему захочешь мне что-то сказать, я готов выслушать тебя. И ушёл.

– Меня словно ударило что-то. Я всё поняла и побежала его искать, – вспоминает Мария Антоновна. И нашла, конечно.

Ангел-хранитель

Кому-то семейная жизнь надоедает достаточно быст­ро. А Ивановы даже через несколько лет совместной жизни, словно молодожёны, не могли наглядеться друг на друга. Бытовые проблемы им не мешали. Они молодой жене казались мелочью, вроде комариного укуса.

А жизнь их была нелёгкой. Она, хоть и была женой крупного по местным меркам начальника, но делила все тяготы заполярной жизни с другими норильчанами. И никогда не роптала, не упрекала мужа за его длительные и не всегда безопасные командировки.

Случилось это летом. Он возвращался из командировки. Гидросамолёт был уже на подлёте, как вдруг с ним пропала связь. Кому тогда было страшнее? Про свои чувства Анатолий не говорит, а Мария и сегодня не может без слёз рассказывать, как она ждала тогда у берега.

Ходила и молила: «Господи, помоги! Если ты посчитаешь нужным, забери мою жизнь! Если он погибнет, я всё равно не смогу жить», – шептала… или кричала? Сколько она пребывала в полуобморочном состоянии – не помнит. Очнулась от того, что кто-то тряс её за плечо и кричал: «Благодарите ангела-хранителя, они спаслись!».

Вечером супруг рассказал ей, что случилась поломка, но пилот, приблизившись к берегу, из-за скопления лодок, не смог посадить самолёт на воду. И пришлось пойти ещё на круг, но до воды не дотянули, и самолёт рухнул в лес… Не крылья ангельские спасли – своими плоскостями самолёт буквально опёрся на сосны и не разбился.

Но и тогда Мария Антоновна не сказала мужу: «Хватит!». Они уехали из Норильска только в 1970 году. Настояла мама Анатолия Григорьевича, сказав, что не хочет умирать на чужбине. И он как любящий сын воспринял её волю. А Мария Антоновна как любящая жена была согласна.

Маленькая крепость

В Тобольске жизнь потекла своим чередом. Ивановы воспитывали уже двух дочерей. Работа, дом, семья, всё как у всех… Ещё мудрый Лев Толстой заметил, что все счастливые семьи похожи друг на друга. Но при этом у каждой счастливой семьи есть особая тайна, которую никому постороннему знать не положено. Вот и я не стала пытать «золотую пару» по поводу этого секрета… Если только чуть-чуть.

– Нет никакого секрета, – говорит Анатолий Григорьевич. – Есть ни с чем не сравнимое ощущение, щемящее сердце, – чувство родного гнезда. Я испытывал его всякий раз, когда приезжал или приходил с работы домой. Испытываю и сейчас.

Семейство Ивановых можно сравнить с небольшой, но неприступной крепостью, с маленьким суверенным государством, где свято чтят историю (Анатолий Григорьевич сейчас составляет свою родословную), помогают друг другу во всём и всегда считаются с мнением каждого члена семь­и.

У них сложились замечательные отношения с зять­ями. При этом они никогда не вмешиваются в семейную жизнь детей и не поучают, мудро полагая, что их дело – помогать растить внуков и правнуков, радоваться вместе с ними и переживать.

Накануне золотой свадьбы супруги Ивановы заявляют: «Семья – это труд. Не только чувства, но и каждодневная тяжёлая работа. Сохранить отношения нелегко. Любовь – это костёр, в который постоянно нужно подбрасывать «топливо». Вдвоём. Один человек поддерживать огонь не может».

Они знают, о чём говорят. Они имеют право говорить это. 50 лет совместной жизни дают такое право.

На циферблате, указав нам час,

Покинув цифру, стрелка золотая

Чуть движется невидимо для глаз,

Так на тебе я лет не замечаю.

Это из 104 сонета Шекспира. Это про них – Марию и Анатолия Ивановых.

Вера ХОХЛОВА Юрий ПОПОВ (фото)