Провинциальный дебют

Свершилось. Состоялось. Произошло. На новой сцене Тобольского драматического театра сыграна премьера! Аплодисменты.

Аплодисменты потому, что премьера. Аплодисменты потому, что на новой.

Официального открытия теат­ра после реконструкции пока не произошло, и формально это была не премьера, а так называемая сдача (полностью готовый спектакль постановочная группа показывает заказчику). Но такой праздник, как первая постановка в новом театральном доме, невозможно проводить тайно. На техническую, в общем-то, процедуру были приглашены зрители.

Давали (выражаясь в традициях времён драматурга Ленского) водевиль «Лев Гурыч Синичкин», который этот самый Ленский в 1839 году и написал. Эта переведённая французская пьеска, известная ещё как «Провинциальная дебютантка», – самый, пожалуй, популярный русский водевиль.

Материал, стало быть, для входа на новую сцену выбран надёжный, проверенный временем, испытанный на многих поколениях зрителей. Опять же история отца и дочери Синичкиных – история из жизни провинциального театра. И даже исторически можно привязать «Льва Гурыча» к театру тобольскому. Скрепы (куда ж без них) не очень очевидные, но имеются.

Героиня водевиля Лизонька рвётся на сцену и дебютирует, наконец, в постановке, в которой современники легко опознавали трагедию Августа фон Коцебу «Испанцы в Перу». Ну вот вам и «тобольский след» – известно, что знаменитый драматург Коцебу был в 1800 году сослан в Сибирь, побывал в нашем городе и даже посетил местный театр, отметив потом (будем уж честны), что пьесы его «играются очень часто, но довольно впрочем плохо в театре в Тобольске».

А вот и ещё. Есть в водевиле персонаж – нелепый такой драматург Борзиков. В первых редакциях звался он другой фамилией – Лошадка. Почему? Дело в том, что главным конкурентом Дмитрия Тимофеевича Ленского на российском рынке пьес был Фёдор Алексеевич Кони. А супругой того Кони была актриса Сандунова. И было у них два сына. Один, как водится, юрист (великий правовед – Анатолий Кони), другой совсем на­оборот. Евгений Кони был уличён в уголовных преступлениях (подлог и растрата чужих денег) и сослан за то в Сибирь. И матушка его, Ирина Семёновна Кони-Сандунова, отправилась за ним и с 1882 по 1886 год состояла в Тобольском драматическом обществе, участвуя в спектак­лях местных любителей.

Вот видите, сколько всего вспомнилось, пока в томленьях грусти и надежды бродил я средь шумной суе­ты театрального фойе, ожидая первого звонка. Первого звонка новой эпохи первого театра Сибири. Эпоха, надо заметить, выглядела на славу. Из битвы реконструкции ТДТ вышел не то чтобы обновлённым – совершенно иным. Подробно расписывать здесь, что да как, не стану – полагаю, каждый из вас, дорогие друзья-читатели, найдёт время на то, чтобы увидеть всё своими глазами (а посмотреть, поверьте, есть на что).

И вот театр уж полон… И в ложах (да-да, в Тобольском драматическом снова есть ложи) блещет улыбкой кто-то, очевидно, самый важный… И, взвившись, занавес шумит.

Но спектакль не начинался. Для того чтобы приветствовать зрителей, на сцену поднялись представители Ассоциации театров Урала Михаил Сафронов (Екатеринбург), Анатолий Пичкалёв (Пермь) и Василий Пустыльников (Тюмень). Гости, не скрывая восхищения от увиденного в Тобольске, пожелали нашему театру «благоденствия ещё на 300 лет».

А там и водевильная энергия, скопившаяся в закулисье, хлынула на сцену. Известный своим пристрастием к искусству, точнее – к актрисам, князь Серж Ветринский, прикрывающий пустоту души гусарским ментиком, начал нехит­рую интригу свою. И провинциальный актёр Синичкин, тридцать семь лет представлявший на сцене царей, закрутил авантюру, дабы добиться дебюта для дочери Лизочки. И монументальная прима местного розлива Сурмилова величественно повела пышными… юбками. И содержатель театра Пустославцев взмахнул плетёным бичом, что твой Карабас-Барабас. И ….

Да история-то Льва Гурыча всякому известна, и чего здесь пересказывать её. Режиссёр Поляков сделал её для Тобольского театра XXI века по-поляковски крепко, основательно и, я бы сказал, увесисто. Не тяжело, но именно – увесисто, он умеет этак-то. Так корабелы прошлого прошивали-проклёпывали корпуса судов, превращая отдельные листы броневой стали в непобедимые дредноуты. Но не пугайтесь сего пассажа. Режиссёрская горячая ковка-склёпка МихалДавыдыча – процесс внут­ренний, рабочий, репетиционный. Зритель же получает «на выходе» спектакль лёгкий, как фрегат, и весёлый, как ботик Петра I.

В новое здание театр вошёл с новым художником. Ольга Трофимова – этот человек достоин отдельного представления (и будет так, обещаю). А пока скажу лишь – спасибо, Ольга. За лаконичную и очень убедительную сценографию, за костюмы, очень живые, настоящие.

Качество света, звука и новые технические возможности машинерии не были сполна продемонстрированы в ходе премьеры. Это не беда, и мы, зрители, конечно, подождём. Впрочем, великолепие глубины сценической коробки зрители сумели оценить во время апофеоза – сцены дебюта Лизоньки Синичкиной.

И, конечно, вопрос, интересовавший многих театралов: сохранит ли кардинально обновлённый зал свои акустические свойства? Немало примеров, когда новые либо реконструированные театральные здания становились «глухонемыми» и актёров со сцены без специальной подзвучки расслышать было невозможно. В нашем, тобольском, случае всё прошло гладко. Несмотря на то, что объём сценической коробки вырос в два раза, а в зале появились ложи и технические ниши, «слышимость» по-прежнему прекрасная.

Так что зрители слышали всё и видели любимых артистов на новой, но всё-таки родной сцене во всей красе. Это был праздник. Это, как и у героини водевиля Лизоньки, был дебют.

И на финальный поклон они выходили с сияющими глазами. Опытные артисты и театральная молодёжь были, казалось, одинаково ошеломлены великим счастьем. Счастьем театрального дебюта.

Дмитрий КАРАСИЕР

Дмитрий АЛФЁРОВ (фото)