Курс на Запад

В гости к Нажиму Ариповичу Курбанову, 85-летнему ветерану Великой Отечественной войны, отличнику Министерства культуры СССР (знак ему вручала Екатерина Фурцева), я собралась не случайно. «Слепой музыкант» – баянист, композитор, наконец-то решил жилищную проблему и пригласил меня, чтобы поделиться радостью.

До этого жил он с супругой Минжамал на птичьих правах в доме, где когда-то располагалось общество глухонемых. Сам понимал, что это временный вариант, ведь ни прописки, ни законных прав на тот дом у него не было, лишь джентльменское соглашение между председателями двух обществ – ВОС, членом которого он является, и ВОГ.

Наконец городская администрация приняла живое участие в судьбе ветерана. Давно бы это сделали, да он из-за смены фамилии, с трудом смог подтвердить свой статус ветерана. Ему предложили однокомнатную благоустроенную квартиру. Отказался упрямый старик. Не захотел «залезать» в каменный скворечник. Всю жизнь они с Минжамал на земле прожили, зачем же своим привычкам изменять. Пожелание ветерана – закон. На полученный сертификат Нажим Арипович приобрёл частный дом, крепкий, газифицированный, на тихой подгорной улице.

– Чего ещё желать! Дом у нас теперь благоустроенный, с отоплением, – говорит ветеран. – Да и огород есть.

– Но ведь воду придётся носить, и, простите, удобства – на улице, – невольно вырвалось у меня.

– Так это не проблема, – парировал старик. – Больше будем двигаться, да и сыновья, внуки помогут. Мы очень довольны. Спасибо правительству и администрации города, что заботятся о ветеранах. В собственном доме совсем по-другому себя ощущаешь. Теперь есть стимул пожить подольше. Хозяева пригласили меня почаёвничать. Ну а за чашкой чая разговор завязался душевный. И я попросила рассказать собеседника о каком-нибудь интересном случае из его фронтовой биографии.

Нажим ага призадумался. Служил он водителем, но в особых войсках. Документы подписывал о неразглашении государственной тайны на 50 лет вперёд. Срок молчания давно минул. Но ветеран привык не говорить о военном времени, даже близкие мало что знают о фронтовых подвигах. Хотя подвигов он и не совершал – не бросался грудью на амбразуру, не поднимал полки в бой, просто выполнял свой сыновний долг перед Родиной. На военную службу Нажима призвали в марте 1943 года. На гражданке вы-учился детдомовский паренёк в ФЗУ на слесаря и шофёра. Так что служить ему пришлось за баранкой. Отправили его в Забайкальский военный округ. Нажиму с боевыми товарищами приходилось таких важных персон перевозить, что аж дух захватывало. Военной техники не хватало. И наши союзники-американцы поставляли военные грузовики, правда, без бортов, с лесом за океаном, видимо, было напряжённо. Борты изготавливали в Хабаровске, Благовещенске. Часть машин отправляли по железной дороге. Остальные шли самоходом: каждый водитель вёз по две машины (одну прицепом). По дороге их загружали боеприпасами, так что на фронт приезжали не порожняком. Часто попадал Нажим под обстрел, порой всё лобовое стекло было изрешечено. Доставалось и шофёру: были и ранения, и контузии. Но он никогда не срывал боевое задание, до места назначения, а это чаще всего был Калининский фронт, добирался, несмотря ни на что. А под водительским сиденьем, словно талисман, лежал завёрнутый в тряпку маленький баян. Играть особо было некогда, разве что в короткие минуты отдыха. Однажды Нажима попросили подбросить на передовую военного корреспондента. Ехали долго. Пассажир оказался остроумный, весёлый, анекдотами сыпал, стихи читал. Нажим не заметил, как 400 км преодолели. А потом была вынужденная остановка. Курбанов достал свой баян, стряхнул с него пыль да как дал по кнопочкам…У пассажира огоньки в глазах заплясали. К ним стали другие водители подтягиваться. Что играл, Нажим сейчас уже не помнит, но это было именно то, что врачевало раненые души солдат, придавало сил. Позже он узнал, что вёз самого Александра Твардовского.

– Думаю, что я стал прототипом гармониста из поэмы «Василий Тёркин», – говорит Нажим Арипович.

Анна солнцева