Откуда пришли и кто были первые тоболяки

Неудивительно, что в начале 17 века в Тобольске улиц, где жили выходцы из Великого Устюга, было несколько. Видимо, двигаясь через Великий Устюг, население Поморья, Вятского и Пермского краёв вовлекало в своё движение жителей этого края и приводило их сначала в наши места, а потом дальше, в Сибирь.

П.А.Словцов писал: «Сибирь обыскана, добыта, населена, обстроена, образована всё устюжанами да их собратией... Устюжане дали нам земледельцев, ямщиков, посадских, соорудили нам храмы и колокольни, завели ярмарки, установили праздник Устюжских чудотворцев...»

По-другому, выходцы с Русского севера определили лицо русского населения Сибири. Заложили основы сибирского характера и сибирского бытования.

Какими они были? Откуда вообще взялись? Каковы их корни? Каково их мировоззрение?

Давайте разберёмся поподробнее потому, что всё это, хотим мы этого или нет, начинает жить в нас с вами, раз уж мы сибиряки, и знания о них много прояснят и в нас самих. Переселенцы

В. Махнач пишет: «На север грядущей Руси, в этот поразительный мир лесов и болот, в 6-7 веках пришли славяне. Славяне менее всего были лесным народом. Они сформировались как этническая общность в лесостепи к северу от Черного моря. И прежде всего были скотоводами, как все ранние индоевропейцы и как их общие предки – арийцы, (которые были великими скотоводами), конечно, со скотом они пришли и на север...

Движение на будущий Русский север, в лесной край нелесного народа, шло постепенно и длилось века. Что стоило только освоить лесные пути. Мы знаем, сколько их в степи и только два вида в лесах. Летом – это реки, а зимой – зимник.

Не говоря об изменениях всего хозяйства... В лесной зоне центром хозяйства не могло быть скотоводство, поэтому центром его были промыслы. Прежде всего добывали и вывозили с Русского севера пушнину. Так же экспортировался воск и мёд. Свечами с Русского севера освещались храмы и дворцы всей средневековой Европы. В 15–16 веках в Европу с Русского севера экспортировалась соль. Немало выплавлялось и металла.

Помимо промыслов, в северное хозяйство входили и земледелие, и скотоводство, и огородничество, и рассеянные ремесла. Причем каждый хозяйственник занимался всем понемногу...

Широко известно, что Русский север отличался от Центральной России тем, что сохранил в себе во время монгольского нашествия образ жизни домонгольской Руси, того периода, когда не только наша культура, но и цивилизация была, безусловно, намного выше Западно-европейской. Сохранил Русский север этот образ жизни не эпически, конечно, а культурно...

Дело в том, что домонгольскую Русь на западе звали «Гордарики» (страна городов). В домонгольской Руси их было примерно 400. И одна четвёртая часть населения жила в городах. (Россия достигнет этой цифры только в 19 веке). Города того времени были значительно связаны с сельской местностью, пейзажем и сельским хозяйством. Сохранил Русский север и домонгольскую деревню...

Так на суровом севере уже во второй половине 15 века сформировалось самое богатое население России, северорусский крестьянин 15–16 веков – нечто среднее между земледельцем и торговым человеком. Крестьянский север консервативен, он сохраняет общинный уклад, во многом идущий из домонгольской Руси. Впоследствии именно на севере община не была изуродована крепостничеством. Так, в Архангельской области и в Карелии крепостничества вообще никогда не было.

Мир севера был миром особой культуры. У северян совершенно особое отношение к пейзажу. Оно не могло сразу сложиться, ведь славяне – лесостепной этнос. Они столетиями вживались в сельский пейзаж. Но есть особый дар божий славянам – чувство пейзажа. Уже в домонгольский период они использовали этот дар в полной мере. Домонгольские храмы, построенные в разных землях, очень активны во взаимоотношении с пейзажем. Это вообще славянское и особенно русское качество.

Мы не сумели создать такие совершенные интерьеры, как это сделали греки-византийцы, но зато быстро обогнали их во внешнем облике храма и взаимодействия его с пейзажем.

Эта особая религиозность обращаться на храм (дом Божий), но не покидающая окружающего ландшафта, это ощущение пейзажа как храма присуща именно русскому северу. А ведь это одухотворенная эпохой Сергия Радонежского традиция домонгольской Руси. Когда это ещё была страна городов. Ибо русский город тех времён был значительно более связан с пейзажем».

Так будет и в Сибири с её доминантами кремлей на возвышенностях. Живописны были первые сибирские города. И Сибирь родилась как страна городов. Может быть, поэтому она за короткое время развила свою экономику. На что у европейской Руси уходили века.

Что еще отличительного принесли в Сибирь переселенцы с Русского севера, так это традиционно высокий культурный уровень всех слоёв населения.

В. Махнач: «Культурный уровень измеряется по нижнему срезу – по распространению культуры в обществе. Культурный уровень севера был высок всегда. Вспомним хотя бы новгородские берестяные грамоты. Однако с утратой статуса «страны городов» Русь перестала быть поголовно грамотной. Может, городское население и оставалось грамотным, только его было мало, сельское же было в значительной степени неграмотным.

...А вот на русском севере в это время сохранилась традиция крестьянской книжности. Более того, в семьях среднего сословия традиция эта могла достичь настоящей учёности. Высокая культура, рассеянная в народе русского севера, – не прерывавшаяся традиция. Здесь также всегда было распространено сельское иконописание. Фигура сельского иконописца – это не фигура московская, это фигура с русского севера.

Эти люди, не покинувшие крестьянский мир, одни из всех, хотя и очень уважаемые. А если учесть, что тогда на Руси кроме иконописи никакой живописи не было, то это был пласт народных художников».

Тобольск – Великий Устюг

Давайте посмотрим на русский север глазами двух тобольских путешественников, в 19 веке совершивших туда паломничество. Узнав из архивных документов, что несколько первых улиц Тобольска были названы в честь Великого Устюга и большая часть первых тоболяков были выходцами оттуда, они отправились в Великий Устюг и описали свои наблюдения в «Тобольских губернских ведомостях», чтобы все жители тогда только-только ставшим провинциальным Тобольска могли себе представить, откуда берут начало их корни, какой была жизнь отчасти и в древнем Тобольске, населённом жителями с русского севера. Иными словами, откуда у нас тут что взялось...

Итак: «Вот и Устюг Великий с его многочисленными храмами. Они стали обрисовываться верст за пять в какой-то дымке. Мне казалось, что я вижу вдали столицу Севера.

Впечатление это еще более усилилось, когда за последним поворотом река вдруг растеклась и представила из себя необозримую водную поверхность, на одной стороне которой забелели каменные храмы и городские строения, а на другой показался большой Предтеченский монастырь, существовавший, говорят, с 1262 года.

Большая часть края покрыта лесами. Преобладающая порода деревьев – сосна. Затем идет ель, пихта, кедр. Встречаются, конечно, береза, изредка – осина да ольха. Из кустарников – можжевельник и шиповник. Меньшая половина края находится под лугами. Встречаются превосходные луга, покрытые густыми, сочными травами, между которыми растёт дикий клевер.

Самая меньшая часть земли в крае распахана и засевается озимой рожью, ярицей, яровой пшеницей, овсом (немного), ячменем (особенно много) и льном.

В городах садят картофель, лук, репу, брюкву, отчасти капусту и огурцы.

А климат здесь действительно суров. Весна начинается во второй половине апреля. Реки вскрываются в мае. С конца сентября нередко начинается уже зима. Само лето далеко не похоже на наше: стоит только подуть «сиверу», как термометр с 20-30 градусов тепла падает на 5-2 градусов. Иногда приходится среди лета надевать шубу. «Сивером» здесь называют не северный ветер, который несравненно мягче, а севере-восточный, дующий со стороны печорских тундр. Этот-то ветер и пронизывает насквозь. Вообще, климат здесь крайне изменчивый и прихотливый. Водятся здесь множество комаров, мошек, паутов и пр. Тамошних комаров я испытал, они втрое злее наших. Кроме насекомых край изобилует и зверьем, и птицею, и рыбою. Там водятся медведи, рыси, лисицы, волки, зайцы, белки, глухари, тетерева, белые и серые куропатки, рябчики. Из перемётной дичи встречаются в большом числе дупеля, гаршнеты, утки и кулики самых разнообразных пород. Бекасы же, перепела и дергачи попадаются редко. Ворон много, а вот галок, голубей и ласточек очень мало, зато великое множество чаек.

В реках и речушках водятся стерлядь, щука, хариусы, язи, налимы, плотва. Сельдь же, треска, сёмга, нельма хотя и не водятся, но так дёшевы, что всю эту рыбу можно считать за местную, ибо лучшая треска продаётся по пять копеек за фунт, а сёмга – по десять копеек.

Местное население по Сухоне и Двине расселено весьма густо. Всюду видятся деревеньки, сёла, белеют церкви. Хотя селения не обширны и состоят из 5-10 дворов, но зато очень часты. Все крестьянские постройки хороши и свидетельствуют о достатке, даже зажиточности обитателей.

Крестьянская усадьба состоит из просторной двухэтажной избы, двух-этажного двора (низ для скота, верх для сена), небольшой баньки и овина.

Особенности изб заключаются в их большой высоте. Потолок в них делается не из досок, а из обструганных бревен, что очень сохраняет теплоту. Обыкновенных больших окон делают два-три. Остальные окна особенные: в аршин ширины и три четверти высотою с одним крестообразным переплетом.

Печи воздвигаются высоко от пола на больших деревянных постаментах и имеют обширное подлечье. Жилые помещения очень теплы, т.к. строятся из хорошего соснового леса. Здесь ценятся доски, а «кругляк» ценится мало, им иногда мостятся даже дороги. Овины и бани очень малы: 4-6 кв. аршин, и обладают они печами каменками. Воду в банях нагревают, бросая раскаленные камни в кадки с водой. Парятся вениками из пихты, чрезвычайно ароматными, и моются очень часто. Северянин вообще чистоплотен и любит баню. Домашний скот у них довольно интересен. Так, рабочие лошади небольшие, но крепкие и сильные. Ценятся они довольно дорого, до 50 рублей. Рогатый скот повсюду хорош: рослый, сытный, молочный. Овцы и свиньи какой-то особенной породы. Собаки тоже особой породы, но все похожи на лайку.

Траву косят «горбушами» – орудием, мало напоминающим косу. Точат её специальными лопаточками». А мы будем потом удивляться, почему в 17 веке среди ввозимых в Тобольск и Сибирь русских товаров так много каких-то «горбуш». Или какими были первые дома в Тобольске, а вот такими, какими их сделали устюжане. Вообще, я, как человек, погруженный в материал, едва сдерживал себя, чтобы после каждого смыслового куска не вставлять фразу: «Ну вот, видите, совсем, как в старинном Тобольске». Да, крепко они заложили основу, но волны последующих мигрантских переселений в Тобольск принесли с собой много нового и сильно разбавили пласт культуры русского севера. А пласт-то этот был высокой домонгольской культуры Руси 11 – 12 вв., когда культура была выше тогдашней Европейской...

...Перед нами сейчас самое первое описание Тобольска. Это «Дозорная книга» 1624 года. Городу всего 37 лет, и живут в нём, конечно, выходцы с русского севера. Это позже, в 1650-х годах, сюда повалят все за пушной наживой. Город (что за дикость, раньше ведь такого не было) будет гореть от их грехов. Устроили тогдашние приезжие здесь своеобразный «клондайк». Но в один прекрасный день целый сонм молний одновременно зажёг маковки целого сонма церквей в Тобольске, и наступило отрезвление. Все слои общества задумались и вышли из этого общей молитвой и покаянием. В общем, взялись всем миром, участвовали даже бухарцы и татары. Но, к сожалению, незадолго до реформ Петра и второй человеческой миграции в город и, естественно, второй человеческой мешанины, из которой все равно пришлось выходить, но уже не как раньше «всем миром, с молитвой и покаянием», а царскими репрессиями. Но вышли. И с тех пор и по сей день этот способ превалирует, перемешанный с дезавуацией.

Первые горожане

...Ну, а пока в 1624 году в Тобольске живут первые тоболяки. Познакомимся с ними. Вот несколько имен: «В Устюжной улице дворы: конного казака Макуши Кирилова, стрельца Масяги Румного, вдовы Татьяницы Важенеихи, пешего казака Марки Вяткина, стрельца Данилки Балина, конного казака Путилки Рындина, сына боярского Михаилы Байкашина, пашенного казака Федорки Клюсова, стрельца Ивашки Лукьянова, стрельцов Ортюшки Онофриева, Савки Еремеева, Семейки Кобылки, Ивашки Коновала, иноземца Самсона Наватского, отставленного сургутского казака Ивашки Долгова, сынов боярских Герасима Обольянинова, Михайло Ушакова.

На другой Устюжной улице дворы: стрельца Байка Терентьева, пашенного крестьянина Семейки Тырковского, сына боярского Василия Тыркова, вдовы Федорки Волынкиной, вдовы сургутского подьячего Михайловской жены Овдотьицы, городового приказчика Власа Охлебешина, нищего Пятунки Онтропьева, пешего казака Микитки Исакова Мельникова... Посмотрите, какая демократия, дома нищего, вдовы и сыновей боярских на одной улице и почти рядом... Вот откуда взялись и какую культуру несли в себе первые тоболяки!

...Тобольск пережил целый ряд волн насельнического обновления. Первая волна поселенцев – 1587-1620  гг. Это были северные поморы. Вторая волна поселенцев – 1620-1700 гг., промысловые люди и знать всех мастей (пушная интервенция). Третья волна – 1700-1750  гг., переселенцы эпохи Петра, дети его указов. Четвертая – 1750-1830 гг., гуманисты. Пятая – 1830-1917  гг., ссыльные каторжники и революционеры. Шестая – 1917-1930 гг. Это была волна оттока из Тобольска зажиточных людей и бывших ссыльных. Седьмая – 1930-1960 гг., выходцы из окрестных деревень, бежавших от коллективизации. Восьмая – 1960-1990 гг., нефтестроители (нефтяная интервенция). Девятая – 1990-2005 гг., беженцы из респуб-лик бывшего СССР.

Я специально не останавливаюсь на описании этих волн переселения. Ибо это – отдельная тема, и кто её осилит, тот и напишет историю Тобольска!

Виктор Тоболяков