Музыка стеклотарного завода

В автобусе завода «Стеклотех» утром только гул мотора и полумрак. Закрыты от света шторки, сотрудники не ведут оживленных разговоров – досматривают ночные сны. Но когда автобус сворачивает на подъездную дорогу к заводу, и от кочек начинает болтать из стороны в сторону, люди открывают глаза… – За год работы привыкли просыпаться, когда надо, – говорит менеджер по маркетингу Анастасия Мотылева. – Хотя водители всегда проверяют, не остался ли кто в салоне… «Сонь» не оказалось, как и всегда. Люди высыпают из автобуса, темной массой устремляются на проходную и под ритмичное «пик-пик» турникета оказываются на территории предприятия. Под ногами тут и там поблескивают мелкие крупинки – это грузовики везли стеклобой, и малая толика просыпалась на дорогу. Следы ведут на площадку, где бесцветные бутылки свалены в огромные кучи, напоминающие снежные сугробы, а груды коричневого стекла – будто привезенный на дачу свежий торф. За забором дожидаются другие машины – те, что доставят на предприятия нескольких областей сотни паллетов с новенькой тарой.

Школа юного алхимика Когда я был маленьким и узнал, что стекло получается из песка, меня буквально преследовала мысль расплавить щепотку-другую. Помню, дети постарше что-то жгли во дворе, и у них получались силуэты персонажей мультфильма «Ну, погоди!» Но, скорее всего, я обманывал себя – они нагревали алюминий или олово, а совсем не песок: его на костре не расплавишь. – Сейчас для вас проведут инструктаж по технике безопасности, – предупреждает Анастасия Мотылева. – Скажут, чтоб в цехе ничего не трогали – потому что оно может быть горячим! За год это первый мой инструктаж. Инженер по технике безопасности объясняет, что дорожных знаков на предприятии нет, а движение очень интенсивное; что нельзя ходить по цехам без сопровождения и соваться в опасные места… Но нам-то с фотографом Галиной как раз туда и надо – где вскипает кварц и бурлит жизнь – в самое пекло! Стекломасса, смесь, капля получается из разогретых элементов – песка, доломита, полевого шпата… Или из перемолотого стеклобоя. По словам Анастасии, на переработке сырья ничего интересного нет: все процессы спрятаны в трубах, люди сидят в аппаратных и управляют машинами посредством компьютеров. Только на участке приемки компонентов нам встретились рабочие Леонид Катков и Денис Зосуль, которые накрывали подземные бункеры, чтобы туда не попала грязь. Стоят мешки с сырьем; неыслышно струится на солнце белая пыль; мужчины работают в масках; в ковше погрузчика мелодично и тонко позвякивают осколки – будто играет музыкальная шкатулка… А на приготовлении стекломассы, наоборот – гудит басовый индустриальный шум! Как на дискотеке, искрит своеобразная светомузыка, и струится ручьями пот.

Горит песок оранжевым огнем Цех встречает нас плотной, непроницаемой стеной грохота, жаром и красными огоньками расплавленного стекла. Раскаленные капли со стремительной скоростью – так что глаза успевают заметить на фоне темных агрегатов только алые следы (будто автомобиль промчался в ночи) – срываются откуда-то сверху, по сложной сети направляющих, как по эстакаде, расходятся в разные стороны и останавливаются в формах. Здесь агрегат обжимает их с двух сторон, надувает, и на ленту транспортера становится побледневшая, как будто потухшая с рассветом, готовая бутылка. Рабочее место оператора Илья Билюкова – под трубой вентиляции. Каждые 15 минут он берет с ленты наугад одну из бутылок, взвешивает ее, сообщает стекловарам, добавить или, наоборот, уменьшить вес массы. И возвращается под сильный поток холодного воздуха – иначе у стеклоформовочной машины можно расплавиться не хуже стекла. Общаются рабочие с помощью жестов. «В таком грохоте, – кричит мне на ухо Билюков, – быстро учишься понимать без слов». Его коллега Валерий Алушкин даже вставил в уши наушники – все равно, слушать здесь нечего. Впрочем, на его посту шума поменьше – работа одной из секций приостановлена, и оператор смазывает формы графитовой смесью. Вообще же, производство не останавливается никогда – две печи (одна для коричневого, другая - для бесцветного стекла) работают круглосуточно. У печей еще более накаленная обстановка. Они находятся на верхней точке цеха; лестничные перила по пути туда – горячие; на площадке пол вибрирует от движения роботов, перемешивающих шихту. Из окошка печи светит оранжевым, обжигает глаза и кожу жар плавящейся стекломассы. Работники здесь – профессиональные стекловары. Сергей Орехов смеется над моим детским желанием превратить песок в стекло, но потом признает, что в принципе это возможно – правда, без дополнительных добавок и примесей температура должна быть под две тысячи градусов… Сам он ни о чем подобном не мечтал, зато всю жизнь работает на стекольных заводах. В его ответственности – следить за составом и подачей компонентов, контролировать процесс плавки. Стоять у печи для этого не обязательно (у работников огороженная прохладная комната с компьютерами), но знать, что происходит внутри, надо. – Добавки необходимы, чтобы снизить температуру варки, – рассказывает Орехов, – и тем самым продлить срок службы печи. От состава компонентов зависит качество стекла. Это как суп – сваришь его из свежих продуктов, получится вкусным! Одна из очевидных характеристик песка – его цвет. Белый, более редкий и дорогой, используют для упаковки элитных напитков. Коричневый, который «Стеклотех» заготовляет в Тюменской области, годится для разлива пива. На лентах сейчас темные пивные бутылки «Балтика» и водочные для одного из заводов Омской области. Они покинули «пункт формирования», прошли стадию холодного покрытия, несколько точек автоматического определения брака, а теперь попадают на визуальный контроль к женщинам-браковщицам.

Сахарный венчик – это брак Если до этого этапа от армии бутылок поднималось вверх жаркое марево, то контролеры берут изделия голыми руками. Оксана Гусева, отвечая на мои вопросы чуть смущаясь, то и дело поправляет бутылки на ленте, а потом вдруг раз – и выхватывает из потока одну: вокруг ее горлышка - мелкие насечки. Брак отправляется по шахте на нижний уровень, где перемелется и вновь станет сырьем. Оксана раньше работала в магазине и знать не знала, что окружающая ее тара может быть с морщинами, сколами, заливами, сахарными венчиками – список возможного брака насчитывает не один десяток пунктов. А сейчас и за пределами цеха Гусева стала более внимательной, причем не только к стеклу. – Мы же «визуалы»! – восклицает она. – Я теперь объявления, например, могу читать издалека! Вот только отличить родную бутылку от чужой вряд ли получится на расстоянии. Любые отклонения от стандарта недопустимы, рассказывает Анастасия Мотылева. О том, что тара сделана на «Стеклотехе», свидетельствует только маленькое фирменное клеймо с тремя волнами, что печатается на донышке… Правда, есть у завода одна бутылка собственного изобретения – для Сибирского пивоваренного завода, с рельефными медвежатами на стенке. Ее изготовили в прошлом году, и с первого раза, с гордостью сообщает Анастасия, удалось получить точный, детальный рисунок. Образец этой бутылки, как и всех остальных, выпускавшихся на заводе за год с небольшим, выставлен в кабинете маркетолога. Там же находятся поздравительные открытки работников к первому юбилею предприятия с надписями вроде: «Кап-кап, капает стекло, конкурентам капает назло…» или «Пусть у нас все будет в плюсе, но в допуске!» Сама маркетолог рассказывает, что сначала боялась устраиваться в отдаленный от города поселок Богандинский, но красота и размах производства взяли верх. В будущем, возможно, красоты на заводе станет больше. Есть планы начать изготовление листового стекла. Оборудование для этого производства потребуется другое (фактически будет новый завод), но технология останется прежней. По крайней мере, стекловар Сергей Орехов готов варить стекломассу и для таких изделий. Новых людей для завода решено готовить в Тюменском лесотехникуме – недавно он получил лицензию на право обучения операторов стеклоформовочных машин. Планируется строительство дороги с выходом на федеральную трассу. Очевидно, у водителей автобусов добавится забот – будить рабочих, не заметивших, как по свежему асфальту машина добралась до заводских ворот… НА СНИМКАХ: Фото Гали Безбородовой