Горя хлебнули до слёз

Со старой фотографии на нас смотрят мальчишки и девчонки выпус­ка 1937 г. Тобольского педтехникума. Уже получены дипломы преподавателей, на руках распределение на работу в одну из сельских школ округа, где так не хватает учителей. Но они ещё не знают, что 1 сентяб­ря в класс войдут не все…

Ну что ж, пора знакомиться. Вот рядом с любимым учителем, классным руководителем Сергеем Михайловичем Худяковым, стоят два друга Иван и Абрам. Серге­й Михайлович преподаёт математику. Высокий, элегантный – он кумир всех ребят, а девочки в него тайно влюблены. Учитель он прекрасный, «теоремы объяснял, как песню пел». Ему хочется подражать, у него есть чему поучиться. За привычку наклоняться вперёд при ходьбе, его прозвали «ковыльная родимая сторонушка». В 1941 ушёл на фронт, был комиссаром. Погиб в 1942 под Старой Руссой, подорвался на «Катюше». Но пока они вместе – учитель и его ученики.

Абрам Венецкий

Слева Абрам Венецкий – красивый парень в белой косоворотке, со жгучей кудрявой шевелюрой. Известный в городе поэт и декламатор. Без него не обходится ни один праздничный концерт. Ему всего 19 лет, а стихи Венецкого неоднократно печатались в «Тобольской правде».

Мы с тобой ровесники, Отчизна! Нет предела радости моей. Нам сегодня только девятнадцать – Девятнадцать светлых октябрей!

До поступления в техникум Абрам учился в первой школе. Талантливый по природе, он уже с 12 лет посещал литературный кружок известного в городе учителя Николая Лукича Семенюка (в 1937 г. его расстреляли по делу Блотича). Как и большинство ребят того времени, воспитывался в бедной семье. Отец умер рано, на руках матери-инвалида – четверо. Живут на зарплату старшей дочери, которая работает в артели «Труженица». Но сейчас в семье надежды на лучшее. У Абрама будет стипендия. Так что плохо учиться никак нельзя. А тут ещё и Николай Лукич написал открытое письмо в «Тобольскую правду» с просьбой поддержать талантливого мальчика. Абрам с головой окунулся в новую жизнь. Он и неизменный председатель литературного кружка, и редактор стенной газеты, и на сцене, а ещё стихи, стихи… На личную жизнь не остаётся времени. Правда в редколлегии такие красавицы-сестрички Янина и Юзефа Урбанские! Свой восторг он облекает в поэтические строки. А ещё он обрёл верного, надёжного друга – Ваню Головчанского.

Иван Головчанский

Вот он, Иван, как всегда рядом. Серьёзный, в костюме с галстуком. Отличник, умница, в техникуме его уважительно называют «голова». Иван тоже человек творческий, руководит культмассовым сектором. Красивый, обаятельный – он неизменный ведущий всех студенческих концертов. Родился Ваня Головчанский в Воронежской области, а когда началась коллективизация, деда объявили кулаком. Спасая своё дитя, родители отправили сына к тобольскому дедушке. Если б они знали…

Сева Денисов

А вот и третий будущий «враг народа» – Сева Денисов (первый в третьем ряду). Белоголовый крепыш с очень серьёзным взглядом. Замкнутый, ершистый, всегда готовый отстаивать свои убеждения, хотя на первые роли не претендует. У него одна страсть – математика. Здесь он бог. За три года ни одной четвёрки. Может вступить в спор с самим учителем. По натуре – добр и порядочен. Перед контрольной по математике его маленькая комната забита желающими подтянуться. Объяснит толково, доходчиво. Другой кандидатуры для председателя математического кружка и быть не может. Живёт на ул. Малой Солдатской (сейчас Гоголя, 13, дом сохранился) с мамой, которая зарабатывает шитьём. Отца мобилизовали в армию Колчака ещё в 1919 г., где он и сгинул в пучине Гражданской войны. Так что Сева, родившийся в том же 1919 г., отца не помнил. Кружок ведёт учитель математики Александр Сергеевич Пастухов. Конечно, в техникуме, все знают, что он ссыльный, выслан «за анархию», ведут ли они опасные разговоры? Бог весть. Только если и вели, то в НКВД об этом узнают сразу. Система работает чётко. Во всех учебных заведениях, на предприятиях и учреждениях как штатные, так и добровольные «стукачи». Природа одарила Севу отличным сибирским здоровьем, да ещё серьёзная физподготовка. Вот он поднимается на руках по лестнице на второй этаж под восторженные возгласы товарищей (педтехникум занимал тогда здание моды подгорного филиала СПТА). Никто тогда и предположить не мог, что эта физзакалка поможет Всеволоду Денисову выжить на лесоповале, где заключённые «мёрли как мухи».

На особом учёте

А пока серьёзные дяди из Тобольского оперсектора НКВД получили от наркома Ежова указание о физической ликвидации «социалистической ссылки», т.е. членов небольшевистских партий – эсеров, анархистов, меньшевиков, бундавцев, дашнаков. Решение вопроса носило чисто технический характер. Все члены указанных партий уже находились на особом учёте, оставалось поднять эти дела по месту ссылки-проживания. Но каждый следователь стремился продемонст­рировать революционную бдительность и «раскрыть» контрреволюционную деятельность «врагов народа», особенно их тлетворное влияние на молодёжь. В Тобольске с 1922/23 гг. проживали представители всех соцпартий, в т.ч. 15 анархистов, провозглашавших лозунг ничем не ограниченной свободы, отрицавших политику и государство как орудие насилия над свободной личностью. Всех тобольских анархистов арестовали в ночь с 20 на 21 марта. А далее рутинная работа по инструкции № 00447 – «обыск и изъятие оружия, боеприпасов, запрещённой литературы, переписки, арестованные строго «окарауливаются» (так записано в инструкции). Затем следствие, где на допросах должны быть выявлены все преступные связи арестованного. Какие связи были выявлены у А.С. Пастухова? Его математический кружок, тесные отношения с председателем кружка В.Г. Денисовым, активистом И.Ф. Головачевским, который часто приходил на занятия кружка с другом А.И. Венецким, где они обсуждали крамольную поэзию. Ведь написал же Пастухов антисоветские стишки:

В этот край чалдонов лживых, Где тенью бродит ссыльный люд, Где люди милостью лишь живы, Я проклинаю и люблю. Люблю, как каторжник оковы, Как мрачный рыцарь чёрный Граль, Как истины венок терновый, Мне люб тобольский дикий край.

Согласитесь, стихи выдают человека образованного, думающего, много пережившего и одинокого. Работая с «Книгой расстрелянных» Р. Гольдберга, я с удивлением обнаружила, что Пастухов – мой земляк, уроженец г. Василёва – ныне Чкаловск Нижегородской области. Вот так через десятилетия судьбе было угодно, чтобы наши пути пересеклись в Тобольском педучилище. Нина Петровна Колмакова (тогда просто Нина Куприян ова, вторая в первом ряду) вспоминает, что весной 37-го года всех троих часто вызывали с уроков, возвращались они хмурые, встревоженные, отмалчивались, когда их расспрашивали. Да и что они могли сказать? Что требовали признания в связях с членами анархической партии? Ребята и так понимали. В техникуме вовсю шли аресты.

20 марта из комсомола были исключены несколько студентов-выпускников – Моисей Будылгин и Михаил Кориков – за потерю комсомольских билетов, пьянку и бытовое разложение, и Венецкий Абрам – за пессимизм и проповедь бессилия перед судьбой в поэзии. Но самым тяжким обвинением была «связь с чуждыми людьми». С кем? Просматривая в Интернете список тобольских анархистов, я обнаружила, что двое из них – Сангородетская Анна Ароновна и Эппельбаум Наум Аронович работали портными вместе со старшей сестрой Абрама в артели «Труженица». Конечно, брат бывал там и общался с «чуждыми элементами». Тем более что они были одной веры и нации. На том комсомольском собрании Иван выступил в защиту друга заявил, что «он останется товарищем Венецкого, хоть бы даже его исключили из комсомола». Своей принципиальностью и порядочностью Иван отрезал себе дорогу назад. Теперь ему припомнят всё – и деда-кулака, и отца единоличника. И хотя всем троим вручили дипломы и дали распределение, судьба их уже была решена. 5 августа омская «тройка» приговорила всех членов партии анархистов к расстрелу по ст. 58 п. 14, а 12 августа приговор был приведён в исполнение.

Арест

В тот же день «Тобольская правда» публикует материалы с Пленума окружкома ВЛКСМ, где основной докладчик приводит пример притупления у ряда комсомольцев революционной бдительности: «Литературно-троцкистская группировка Головчанский-Венецкий долгое время безнаказанно подвизалась под носом комсомольского секретаря Никонова». Вот так, уже и в троцкисты записали, и группировкой обозвали, и Головчанского на первый план выдвинули.

7 августа в 4 часа утра в дом Денисовых постучал милиционер Подрезов с понятыми. Соблюдая протокол, произвели обыск. За неимением крамольных документов изъяли книгу Крестовского «Декабристы». Следователь потом в обвинении напишет, что Всеволод Денисов преклонялся перед царскими офицерами, потому что его отец Григорий Иванович служил у Колчака. Вот ведь какая извращённая фантазия! В ту же ночь арестовали Головчанского, чуть раньше – Венецкого. Всех арестованных поместили в тюрьму № 2, что у Банного лога. «Заселились» они первыми. Но за 20 дней массовых арестов, тюрьма оказалась переполненной. В камере, где сидели ребята, оказалось 120 человек. Математик Сева подсчитал – 40 кв. см на человека. Нар не было, заедали вши. Свидания и передачи не полагались – только получасовые прогулки. Вскоре пришло решение омской «тройки» – осуждены по ст. 58 п. 10 (контрреволюционная пропаганда и агитация) на восемь лет лагерей. После суда отвезли в Тюмень, где тоже не были готовы к такому наплыву заключённых. В суматохе и неразберихе ребят вместе с какой-то партией арес­тованных поместили в камеру смертников – «винт», в которой они провели в ожидании расстрела девять суток. Абрам в первую ночь стал седым. На десятый день «недоразумение» разъяснилось, и измученным неизвестностью людям объявили, что всех отправляют эшелоном в лагеря.

«Враги народа»

Издевательства над «врагами народа» начались уже в пути до Новосибирска. Первый день давали солёную горбушу, во второй – хлеб, в третий – воду. Те, кто не могли дождаться хлеба и съедали солёную рыбу, заболевали и умирали. Наконец прибыли пешком через заснеженную тайгу в лагерь под Томском. И здесь были не готовы принять сразу 12 тыс. зэков. Даже бараков не было – вышки, колючая проволока 1х1 км и палатки с печью-вагонкой. Кормили мелкой рыбёшкой. Вместо мисок – долблёные корытца и берестяные стаканы. «Горя хлебнули до слёз», – вспоминал В.Г. Денисов. Уже к Новому году в живых осталось 5 тыс. Из узбеков, грузин, армян, азербайджанцев не выжил никто. Более менее наладить быт и работу сумели только к весне 1938 г. Всеволод Григорьевич вспоминал: «Я работал на лесоповале лучником 6 разряда. Делал две нормы. Что сверх – то моё. На руки выдавали по 100 р., остальные на сберкнижку. В магазинах можно было покупать продукты, кроме спиртного. Работали так: 50 мин. работы – 10 мин. отдых; и так 10 часов при 10-дневной рабочей неделе». С марта разрешили переписку с родными. В общем, притерпелись, приспособились. А в 39-м новая напасть. Самых здоровых и добро­совестных стали отбирать в Карелию на строительство железной дороги «Воркута – Котлас». Всеволод и Абрам попали в эту партию. У Ивана от непосильной работы при его кресть­янской добросовестности случился перелом позвоночника, и он остался в лагере. В лазаретах служили сами зэки-врачи. И часто это были боги в своём деле, поднимали, казалось, безнадёжных. Вот и Ваня стал ходить, хотя получил инвалидность и поселение в Казахстане. Получил высшее экономическое образование, работал в министерстве металлической промышленности Казахстана (более о его судьбе неизвестно).

Пути – дороги

Пути тоболяков разошлись. Абрам Венецкий устроился в бухгалтерию. Освободившись в 1946 г., Абрам уехал в Ленинград, получил юридическое образование стал адвокатом, перевёз в Ленинград всю семью. Умер рано, похоронен в Ленинграде.

Севе Денисову тоже повезло встретить хороших людей. Инженер Славин (строил мосты) заметил его способности к точным расчётам и взял в свою бригаду светокопировщиком. В 1942 г. Всеволод заболел цингой, у него отказали ноги, в госпитале заработал ещё и воспаление лёгких. И всё же выкарабкался сибиряк из объятий старухи с косой! Немец Карл, который лечил его, признался потом, что уже снял с него мерки для гроба. Но молодость, физзакалка взяли своё. Выздоровел – и снова на лесозаготовки. Когда 22 ноября 1945 г. получил на руки справку об освобождении, сначала не поверил. В родной Тобольск смог вернуться только через год. Здесь его ждала мама. Но работы «враг народа» не смог найти ни в Тобольске, ни в Тюмени. Пришлось ехать снова на лесозаготовки на Урал, потом к Ивану Головачевскому в Казахстан. Похоронив мать и жену, вернулся домой. На пенсию не прожить. Так он устроился вахтёром в общежитие техникума, которое он окончил в 1937 г. Полную реабилитацию получил в 1989 г., когда исполнился уже 71 год, а через четыре года его не стало. Правда, в 1990 г. он ещё успел побывать на встрече выпускников педучилища. Из выпуска 1937 года были только он и Нина Петровна Колмакова.

Елена ГАБИБОВА