Во все края летячая стрела

Коротка память человеческая, ох как коротка… Помянул вот доб­рым словом Семёна Ремезова. И про глаза его, что с мозаичного портрета на тоболяков смотрели, вспомнил – карие, мол. И погрешил ведь и против истины, и против Памяти.

Го-лу-бы-е… Голубыми сделал ремезовские очи Остап Шруб на той мозаике. Никто доподлинно не знает, каковы они были на самом деле, но художник решил так, отразив в зеркале души зодчего лазурь безмятежного сибирского неба и сияющую синь куполов Святой Софии.

И вы уж простите меня, Семён Ульянович. Простите, Остап Павлович. Запамятовал. Теперь вот извиняюсь… Извинятся ли те, по чьему велению сбивали со стены ту мозаику? Не знаю...

Шустрой мысью скользнув по дням сегодняшним и недавним, отправимся во времена далёкие. В эпоху Ремезова и современников его. В самое, быть может, славное, и уж точно в самое беспокойное время для государства Российского.

На чём мы там, в прошлую пятницу, остановились?

Чертежи и книги

Мы вот остановились, а земляк наш, Ремезов, останавливаться в делах не умел. В осень (28 октября) 1696 года отправился он в путь к рекам Исеть, Пышма, Тобол, Тура и далее. Цель была одна – подробный чертёж земель к западу от Тобольска. И сопроводительные бумаги с приказом оказывать всемерное содействие имелись. Дело-то наиважнейшее – дело государево.

В Европе тогда бытовала «Новая ландкарта Северной и Восточной Татарии», составленная голландцем Витсеном. На ней впервые была нанесена Сибирь от Урала до Амура, и Пётр I высоко оценил сей труд. Однако, несмотря на помощь дьяка Андрея Виниуса, подвизавшегося в Посольском, а позже в Сибирском приказах, работа иноземца грешила многими неточностями. И вскоре на Москве постановили – создавать сибирские чертежи с подробными описаниями неведомых столице краёв. В Тобольске за эту работу взялся Ремезов.

Зиму 1696–1697 года провёл Семён Ульянович в путешествиях, а по возвращении красками на ткани создал большой настенный чертёж, а кроме того, и отдельную книгу – атлас с детальными схемами многих сибирских рек.

В Сибирском приказе остались премного довольны и похвалили мастера «паче иных протчих». В той отдельной «Хорографической чертежной книге» содержится немало удивительных данных. С их помощью нашли (или порешили, что нашли) мес­то захоронения Ермака, вычислили местоположение Мангазеи и многое другое.

Столь же важным явилось в то время сочинение Ремезова «Описания о сибирских народах и граней их земель». В нём исследователь не только объединил сведения об этносах Сибири, но и попытался сделать выводы о происхождении их. И этот труд был одним из первых такого рода в России.

И книжному искусству вразумил

Поразительно, но в том же 1697 году Ремезову достало сил и времени – он приступает к созданию своей летописи. До того он уже пополнял хранившийся в Тобольске хронограф и, очевидно, задумался, чтобы и самому лепту внесть.

Труд, завершённый уже в следующем, XVIII веке, создавался с использованием сведений, собранных в прежние времена, основывался на опросах бывалых – в Тобольске тогда проживало немало людей, ощутивших освоение Сибири буквально шкурою своей. Сказывается на труде сём влияние летописей Есиповской, Строгановской и Кунгурской.

Необычность Ремезовской летописи – её иллюстративная составляющая. Все более или менее значимые сибирские события нашли отражение в многочисленных рисунках.

Много, очень много в той летописи хронологических «ляпов», но ещё более неправдоподобных фантазий, легенд и россказней. Атаман Ермак в передаче Ремезова предстаёт едва ли не как святой воин во имя православия, и эту версию активно прорабатывают ныне многие. Конечно же, безоговорочно брать на веру всё, записанное Семёном Ульяновичем не стоит. Вот ведь и летописец Иван Черепанов позже отметил: «Старался более прочих чюдными известиями удивить читателей».

Но, как бы то ни было, летопись работы Ремезова явилась вовремя и свою роль в русской истории, в формировании образа Сибири и сибиряков сыграла.

Взявшись за новое

Говоря о зодческих свершениях Семёна Ремезова, отметим, что каменное строительство в Тобольске началось в ту пору, когда он только-только вступил на служебное поприще. Софийский собор заложили в 1683 году, а достроили в 1686-м.

А вот указ о каменной застройке всей центральной части города издан был Сибирским приказом только в 1697 году, когда герой наш окончательно вошёл во вкус больших дел делания и авторитет необходимый приобрёл. Ну, стало быть, план разрабатывать да смету большого строительства ему и поручили – а кому ж ещё? По традиции, начатой в первой ещё части, приведу и здесь сравнительную хронологию. В 1697 году Пётр I отправился с посольством в Голландию. В этом же году дозволил он торговать в России табачком-зельем. Тогда же отправились на учёбу в Европу молодые стольники русские… В общем, как и кино про это потом назвали – «В начале славных дел».

А, вот ещё забыл – в том же году в Швеции начал править Карл XII. И история его воинства к истории каменного строительства в нашем городе прямое отношение иметь будет. Большое дело, мало знаемое тогда на Сибири, больших расчётов требовало. И уж Ремезов с сыновьями постарались – досмотрели всё и посчитали, указав даже, сколько потребуется для будущего кремля песка да извести, щебня и железа и прочего всякого добра строительного.

А в июне 1698 года отец с сыном, два Семёна, оба Ремезовы, отправились в Москву. Да не за колбасой брауншвейгской али ещё по каким пустым делам – повезли чертежи со сметами… Ну и учения делу строительному ради.

Прибыв в августе, пробыли тоболяки в столице три месяца. Московское бытие аккурат в это самое время густо пахло кровью. Всю весну бунтовали стрельцы. В июне мятежники были усмирены, тогда же начались и первые казни. В августе из Европы вернулся царь и учинил новое следствие. 10 октября встало над третьим Римом «утро стрелецкой казни».

Отметим, что Пётр Алексеевич Романов той кровавой (2000 казней) осенью сносил не только головы. Царь активно занялся «брадобрейством»… И нам неизвестно, сохранили ли свои бороды отец и сын Ремезовы и до конца ли верен образ Семёна Ульяновича, воплощённый в XX веке в мозаике и скульптуре, что на Красной тобольской площади.

Ну, да и не главное это. Главное в том, что, выполнив попутно кое-какие картографические поручения в Сибирском приказе, Ремезовы прошли строительское блиц-обучение в Оружейной палате и отправились восвояси.

Ремешками схватив волоса В Тобольск Семён-старший вернулся с официальным назначением руководителем строительных работ. До города добрался 1 января 1699 года, а уже 12 января отправился по слободам Тобольского и Верхотурского уездов – подбирать места для ломки известняка.

Вернувшись домой, доработал проект, долженствующий объединить в ансамбль постройки Софийского двора с новыми зданиями.

Земляные работы и заготовка кирпича продолжались немалое время. Приказную палату заложили в 1700 году. На строительстве работали 60 каменщиков, 90 казачьих детей и 50 ссыльных. Завершили возведение палаты к 1704 году. До наших дней это здание не сохранилось – при строительстве Дворца наместника оно было включено в него составной частью.

Более удачной оказалась архитектурная судьба Гостиного двора, завершённого в 1706 году. В.И. Кочедамов описывает его так: «Гостиный двор, окруженный мощными стенами с башнями на углах, был надежно защищен от врагов и огня. Внутрь двора вели двое ворот с часовней над западными и таможней над восточными. С южной и северной стороны двор имел двухъярусную аркаду, за которой располагались лавки — 30 в верхнем и 35 в нижнем этажах, а под ними склады. На галерею вели наружные открытые лестницы. Крепостной облик гостиному двору придавали башни с машикулями и маленькие окна, прорезавшие гладь стены». Примерно в таком виде мы лицезреем его и в настоящее время.

Дошли до потомков и легендарные Дмитриевские ворота, вместившие в себя Рентерею. С 1717 года объединяют они холмы тобольские в целое, венчают переход из нижнего города в верхний, придавая кремлёвскому ансамблю (тому, что от него осталось) неповторимый, только в нашем городе возможный, вид.

И многое другое

Вот так вспоминал бы деяния Ремезова и вспоминал. Да только, жаль, страница газетная заканчивается. А ведь сколько ещё всего…

Составлены были новая «Чертежная книга Сибири» и «Чертеж града Тобольска и посадов и нагорья и подгорья с улицами». Во время составления чертежей Кунгура и уезда с перепись­ю населения отыскал Ремезов весьма ценную Кунгурскую летопись.

В Каменском заводе Семён Ульянович сделал чертежи и рисунки пушек, мортир, железных заготовок для лафетов и колёс, а также зарисовал всю картину доменного производства, благодаря чему вошёл в историю техники.
Ремезов ищет полезные ископаемые, устраивает в Тобольске пороховой завод, принимает участие в археологических изысканиях. Участвует в переписи тобольского населения и тюменского уезда. Набирает рекрутов. Составляет, наконец, новый атлас – «Служебную чертежную книгу», картируя места залегания полезных ископаемых и отмечая археологические объекты.

Просто дух захватывает от простого перечисления направлений деятельности этого человека… Человека, который все годы своего служения Отчизне был, как «летячая стрела», – стремителен и направлен вперёд.

Дмитрий КАРАСИЕР Юрий ПОПОВ (фото)