Отец на экране

Сталинградская битва была одной из жесточайших в Великой Отечественной войне. Немало под Сталинградом полегло и наших земляков. А кто-то был тяжело ранен, как, например, Николай Афанасьевич Трухин.

Историю красноармейца Николая Трухина, рядового 161-й стрелковой роты, нам рассказал его сын, Борис Николаевич Трухин.

В семье Трухиных было девять детей, Борис родился последним. Жила семья в п. Сумкино, который основали предки Трухиных, выкупив земли у местных татар. Жили дружно, в достатке. Много трудились, охотились, рыбачили. С татарами дружбу водили. Мать, Клавдия Григорьевна, была родом из Карачино, это её отцу довелось царской семье лошадей перепрягать.

Когда началась война, Николая на фронт не взяли, а отправили в трудармию в Омск. Да ему там бревно на грудь упало. Травма была серьёзная, Николай кровью харкал. Пролечили его в госпитале, и через шесть месяцев он был мобилизован. Попал тоболяк Трухин на Сталинградский фронт, в самое пекло.

13 декабря 1942 года шли ожесточённые бои за Сталинград. Одну и ту же позицию то сибиряки занимали, то фашисты. Николай Трухин был ранен в голову. Лежал в беспамятстве. Иногда приходил в себя. В минуты возвращения из небытия слышал разное: один раз – наше раскатистое «Ура!» и ласкающие слух русские матюги, в другой раз пробуждение было менее приятным. Кругом слышалась немецкая речь. Немцы ходили с автоматами и добивали раненых. Николай лежал на животе, лицом в снег, затылок был весь разворочен от осколка, под ним лужа крови. Эта картина показалась немцам забавной. Они приняли его за мёртвого и цинично посмеялись : «Рус, как баран лежит». Когда наши пошли в очередную атаку, Николай, истекающий кровью, собрал остаток сил и поднялся на четвереньки, чтобы привлечь к себе внимание. Мимо пробегал командир, на ходу бросил то ли радостное, то ли удивлённое: «Трухин, ты живой, что ли?». Николая отправили в медсанбат, а потом – по госпиталям.

Ранение было серьёзным, практически не совместимым с жизнью. Военврач в госпитале после операции подошёл к Николаю и поцеловал его, приговаривая: «Ну ты, Трухин, даёшь! Я всякое видел, но такую силу воли и такое терпение впервые. Ни звука, ни стона». Уже дома Николай Афанасьевич рассказывал, что смог выдержать адскую боль лишь потому, что в тот момент вспоминал дом, жену, ребятишек, и очень хотел их хотя бы разочек увидеть. Операцию он перенёс, но прогнозы были неутешительные. «При хорошем питании два года проживёшь», – вынес вердикт врач.

Возвращение домой раненого в голову бойца, которому и отпущено-то на этой земле было немного, казалось вполне логичным. Но командование рассудило по-другому. Трухина определили в интендантскую роту, с которой он дошёл до Литвы. Помимо своих основных обязанностей, Трухин шил сапоги жёнам офицеров, самим офицерам и солдатам. Сапожному делу он был сызмальства обучен.

В 1945 Николай Афанасьевич вернулся домой, привезя с собой в качестве трофея немецкую походную кухню с плиткой, работающей на сухом спирте, на которой можно было вскипятить воду. Для ребятишек это была настоящая диковинка. Но главным подарком, конечно, стало возвращение отца. Большой дедовский пятистенный дом давно ждал возвращения хозяина. Николай, истосковавшийся по крестьянскому труду, брался за всё. Он так и умер в труде. Отбивал литовку, и у него случился приступ. Три дня организм боролся за жизнь, но слова военврача оказались пророческими. Шёл 1947 год.

Больше всех горевал по утрате шестилетний Борис. Вспоминал, как отец качал его на ноге, как давал ему маршировать с берданкой, как обучал сына сапожному делу, как вместе ходили на покос. Что там говорить, мальчишке нужен отец. Но судьба распорядилась иначе. Даже сегодня, спустя 65 лет, рассказывая об отце, Борис Николаевич всячески старается скрыть наворачивающиеся на глаза скупые мужские слёзы и ком в горле. Но вот об одном эпизоде из жизни мой рассказчик говорит с улыбкой и нескрывае­мой радостью. В каком году это было, он уже не помнит. По телевизору показывали хроникальный фильм о войне. Кадры мелькали один за другим. Вот большая госпитальная палата. Артисты дают концерт для раненых бойцов. И вдруг на экране – его отец. Борис узнал его сразу, прильнул к экрану телевизора, но там уже показывали другие военные эпизоды. И всё же этот миг, позволивший повидаться с отцом, стал для Бориса одним из самых счастливых в его жизни.

Анна ЩЕРБИНИНА