Ты скажи, молодец, каким родом-племенем честить тебя?

В последнее время на нас обрушились круглые даты: 200 лет начала Отечественной войны 1812 года, в наступающем – 400 лет Дома Романовых. А в 2014-м нам предстоит подумать, как и почему 100 лет назад Россия была ввергнута в Первую мировую войну. Самое время и освежить свои исторические знания, и, может быть, извлечь какие-то уроки.

В средневековой России принадлежность к той или иной семье или клану определяла будущее потомков на многие поколения вперёд. Судьба Михаила Фёдоровича – первого царя из Романовых – изменила и судьбу его рода, сделав его на 300 лет царствующей фамилией.

Но если «отлистать» летописи от 1613 года на те же 300 лет назад, мы увидим в родоначальниках этого клана Андрея Ивановича Кобылу на службе у великого князя Симеона Гордого, сына Ивана Калиты.

Прозвище первого исторически достоверного предка Романовых слух, конечно, не ласкает, но бывали ведь и покруче. В том же роде значатся и Жеребец, и Каша, и Ёлка, и Кошка.

Тароватый и скопидомистый Калита скупал не только земли, деревни и сёла, но и целые города. Служить ему было выгодно, вот и стекались под его руки не только родовитые бояре, но и удельные князья. Между боя­рином Андреем Кобылой и Михаилом Романовым всего семь прямых предков – Фёдор Андреевич Кошка, Иван Фёдорович, Захарий Иванович Кошкин, Юрий Захарьич, Роман Юрьевич Захарьин, Никита Романович и Фёдор Никитич Романов (отец Михаила). Фамилии в роду, как это было тогда принято, давались по имени или прозвищу деда.

Так Михаил Фёдорович стал потомком боярского рода, представители которого в разное время именовались Кошкиными, Захарьиными, Юрьевыми и Романовыми. Фамилия Романов утвердилась только в конце XVI века у Фёдора Никитича и его братьев – «Никитичей», как их ещё называли в Москве.

Осталось пояснить ещё одну тайну происхождения рода. В 1555/56 гг. создавался «государев родословец», и многие бояре записывали своё происхождение так: «из Орды», «из немцов», «из Прус». Объяснялось это не столько желанием возвеличиться, сколько прикрыть неблаговидные дела междоусобного времени. Известно, что тогда сын на отца шёл, а брат на брата, кровь рекой лилась, а подлость и предательство почти нормой считались. А так, записался из чужой земли – и концы в воду. Поди проверь службу в иноземщине. Но вот с потомками пруссов другой случай. Историк-москвовед академик М.Н. Тихомиров, а позднее и С.Б. Веселовский, исследуя топоминику Новгорода, выяснили, что была там улица Прусская, этакий боярский аристократический квартал. Со временем в родословицах улица превратилась в «землю Прусскую». А поскольку Новгород постоянно сотрясала борьба боярских родов, то побеждённые искали другого места и часто бежали в Москву, где их принимали с особым почётом.

А они потом бывало писались «из Прус», и легенды создавались о немецком происхождении. Но на несостоятельность этой версии указывали ещё европейские учёные XVIII века (Август Шлецер).

В старые времена все стороны жизни человека определяли традиции. Хорошо это или плохо, не нам судить, но на традициях и обычаях порядок в том обществе и держался. А когда привычный ход вещей нарушался, общество срывалось в Смуту.

Так случилось в 1598 году, когда после смерти царя Фёдора, сына Ивана Грозного, царём назначили Бориса Годунова. Да, выбирали, но для человека того времени выбрать царя так же нелепо, как отца или мать. Государь – это же Бога дар, и негоже человеку грешному вмешиваться в Божий промысел.

Был Борис царём толковым и наследника имел. А значит, мог бы стать и основателем династии (тогда говорить бы нам сегодня о юбилее дома Годуновых).

Мог бы, когда б Годунов в своей жажде власти законы старины не переступил. Помните, какую убийственную характеристику дал царю Борису устами Шуйского Пушкин: «Вчерашний раб, татарин, зять Малюты, зять палача и сам в душе палач».

Род бояр Романовых в отличие от Годунова был на Москве любим и очень даже соответствовал как своему особому месту при царском дворе (ближние родственники царицы Анастасии), так и своей боярской фамилии. Старший сын Никиты Романова, Фёдор, считался самым завидным женихом в Златоглавой. И всё у него было самое лучшее – и кони, и собаки, и соколы. И это же особое положение позволяло Фёдору быть отчасти не таким, как все, проявлять свою индивидуальность (в те времена это мало кто мог себе позволить).

Молодой красавец Фёдор Романов жил широко и красиво. Весёлые пиры, шумные выезды на охоту вызывали восхищение. При этом он мог позволить себе не участвовать в богомерзких развратных пирах опричников. И племяннику умершей любимой жены царя Анастасии Романовой такие вольности прощались.

А ещё Фёдор слыл первым щёголем – московские портные, чтобы польстить заказчику, говорили: «Ты теперь совершенно Фёдор Никитыч!» И не только модником. Англичанин Джером Гарсей вспоминал о том, что он написал славянскими буквами латинскую азбуку для Фёдора Никитича, которая «доставила ему много удовольствия». Красивый, богатый, щед­рый и при этом справедливый – таким запомнили его. К тому же на Фёдора Романова перешла народная любовь к его отцу Никите Романовичу «почитаемому и любимому всеми».

Если бы тогда в 1598 году, после смерти царя Федора Иоанновича, власть перешла к его кровному родственнику, двоюродному брату, Фёдору Никитичу Романову, то и традиции были бы соблюдены, и любовь народная была бы новому царю обеспечена. Но Фёдор был слишком благодушен, а Борис – коварен. История, совершив зигзаг, ещё вернётся к Романовым. Но какая цена была прежде заплачена!

Елена ГАБИБОВА