Сибирские лихоимцы и ябедники

Лихо зажить паном, всё пойдёт даром

Слова историка В. Ключевского о том, что история учит только тому, что ничему не учит, любят сегодня повторять фальсификаторы. При этом они замалчивают окончание афоризма. Василий Осипович предупреждал, что «история больно наказывает за незнание своих уроков». Сегодня я приглашаю вас в путешествие – назад в прошлое, где взятку называли поминком, жалобу – челобитной и ябедой, жалобщика – ябедником, коррупционера – мздоимцем, а мздоимца, силой вымогающего взятку, – лихоимцем.

Сибирские лихоимцы

В Сибири их хватало во все времена. И потому, что она была «золотым дном», и потому, что здесь «до царя далеко», и наконец потому, что жалование царское было жидковато, которое ещё и годами задерживали. Вот и вынужден был Семён Ремезов, сын боярский, писать про то челобитную в Сибирский приказ, ибо, обременённый большим семейством, без того жалования он «обнищал и обезножел». При этом ему и в голову не приходило поправить свои дела, принудив подчинённых к взятке (а ведь он был главным архитектором города!). Не то было воспитание, не те нравственные принципы. Но и тогда Ремезовы были, скорее, исключением, чем правилом, а произвол и мздоимство входили в норму.

Пытаясь ограничить аппетиты воевод и других высших чиновников, Сибирский приказ менял их каждые 3–5 лет. Не помогало. В подавляющем большинстве они ощущали себя в Сибири «кормленщиками». Тупиковость ситуации вынужден был признать сам Пётр I. В своём Указе от 1 февраля 1724 г. он сетует на то, что никакие крайние меры не действуют на казнокрадов, потому что «...а на кого челом бьют, те по воле ходят и знатно, что поточка таким ворам от надворных судей, отчего пакости больше делается».

Указ имел свою предысторию. Тобольский губернатор Михаил Долгорукий, «человек деятельный и прямодушный» (по определению Словцова), нашёл, что край управляется дурно в силу некомпетентности и алчности местных чиновников. Для исправления положения он попросил Петра прислать ему грамотных и незапятнанных чиновников. Пётр Алексеевич поскрёб по закромам и выбрал 11 человек, действительно отборных – И. Чаадаева, Н. Тютчева, Л. Телищева и других. Но уже через год назначенная губернатором комиссия выявила вопиющие факты казнокрадства и произвола, в котором были замешаны и «птенцы гнезда Петрова».

После смерти Петра I наступило смутное время дворцовых переворотов, затем время, когда было «царей не так уж много, всё более цариц». Не оспаривая достижений последних, хочу заметить, что казнокрадство снова стало почти нормой, как заметил Радищев: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Вот всего два примера из сибирской истории – тобольский губернатор А. Сухарев сам назначал себе жалование, а тех, кто не хотел давать ему взятки, сажал на цепь. Своего родственника из крестьян записал в дворяне и послал на «хлебное место».

Крестник Екатерины II, В. Нарышкин, будучи назначен начальником Нерчинских заводов, создал «гусарский полк» из каторжан и, рассорившись с иркутским губернатором, двинул своё «войско на столицу, по дороге наводя страх на население пьяными дебошами и грабежами». Матушка Екатерина лишь пожурила крестника и назвала его шалуном. Чиновничий беспредел уже тогда сращивался с криминалом.

Отдельные чиновники перепродавали награбленные вещи разбойничьим бандам, а когда разбойников ловили, они же их и отпускали. Вот вам и опыт отмывания капиталов.

«Дней Александровых прекрасное начало» для сибиряков таковым не было. Сибирский генерал-губернатор Иван Пестель (отец декабриста Павла Пестеля) комфортно проживая в столице, доверил управление краем гражданским, наделивших правом «казнить и миловать» по своему усмотрению. При этом жалобы в Петербург «перехватывать и перерешать на месте».

Особенно «славен» был своими подвигами иркутский губернатор Трескин. Чтобы доставить жалобу на его «художества» в Сенат, посланец иркутян пробирался через Китай, сибирскую тайгу и киргизские степи. В условиях, когда Сибирь была исключена из правового поля, произвол достиг чудовищных размеров: «На небе Бог, а в Охотске – Кох». Но власть снова обеспокоили не эти факты, а снижение податных возможностей населения. Вместо отправленного в отставку Пестеля генерал-губернатором был назначен умнейший человек того времени, автор реформ, опередивших свой век, – Михаил Сперанский. Попутно ему было поручено провести ревизию административного управления Сибирью. За месяц пребывания в Тобольске (с 24 мая 1819 г.) он сделал весьма неутешительные выводы: «За злоупотребления тобольских чиновников следовало бы всех оштрафовать, томских – отдать под суд, а красноярских – повесить».

Но кто же тогда будет работать? Решили увольнять, только если есть замена. Томского и иркутского губернаторов отдали под суд, 48 крупных чиновников, достойных тюрьмы, просто уволили, чтобы не дискредитировать власть в глазах подданных. Кстати, помощь Сперанскому оказывали тоболяки Гавриил Батеньков и Пётр Словцов. Петру Андреевичу за верную службу Сперанский отправил в подарок Библию и часы: «Вот тебе время и вечность».

Сперанский предложил обширную программу реформ по управлению Сибирью. Мы же выделим главное звено – подготовка квалифицированных кадров чиновников. Именно с этой целью был открыт лицей в Царском Селе. Здесь готовили бюрократическую элиту России. Кроме блестящего образования, им прививали чувства патриотизма и понимания, что служба Отечеству – долг чести. Из стен лицея вышел блестящий дипломат Горчаков и не только.

Во второй половине XIX века новая чиновничья элита вытесняет старую и задаёт тон в Великих реформах 60-х. В Сибири в эти годы были разные губернаторы – и рачительные, и не очень, но вопиющих фактов лихоимства уже не было. Тем более что к управлению краем стали привлекаться сами сибиряки и лучшие из чиновников-специалистов. Вспомните Александра Дунина-Горкавича, Николая Скалозубова и других.

Сибирские ябедники

Сибиряки боролись с чиновничьим беспределом проверенным способом – жалобами. Челобитные писали как индивидуальные, так и коллективные. Они были столь частыми, что за сибиряками прочно утвердилось прозвище «ябедники». Дела Сибирского приказа и Сената создают впечатление, что расследования практически не прекращались.

Так, только по Якутску в 1752–1762 годах рассматривалось 1500 следственных дел о «похищении казённого интереса». Но, как и сегодня, «большие чиновники» пускали вход связи и отделывались лёгкими наказаниями, а то и вообще выходили сухими из воды. Крупно не везло лишь тем, кто попадал под горячую руку самого монарха, в назидание другим. Так, поплатились своей головой М. Гагарин и иркутский губернатор А. Жолобов. «Неизбежность» наказания часто сводили на нет сложившиеся в Сибири семейные кланы. Генерал-губернатор С. Броневский писал об этом: «…следственное дело из земского суда идёт в губернский и передаётся от одного брата к другому, затем в Палату к отцу или тестю». И всё же, когда количество жалоб превышало критическую массу, власть наказывала зарвавшихся воевод и губернаторов. Если жалобы оказывались справедливыми, а деятельность местных властей выходила за рамки их полномочий, то Москва обычно вставала на сторону человека. В 1650 г. население Тюмени добилось последовательно смены трёх воевод. И хотя власть чаще исходила не из гуманных, а меркантильных интересов, опасаясь бунтов, сокращения поступления пушнины, важен был результат – доверие народа к официальной власти.

Эпилог

Ну что ж, настало время подвести уроки истории. Как мы убедились, жестокость наказания не дала результатов, что вынужден был признать сам Пётр Великий, который под горячую руку и голову виновного мог смахнуть. «Неизбежность наказания сводилась на нет связями, клановостью, круговой порукой». «А судьи кто?»

Челобитные иногда достигали цели – лихоимцев снимали с должности, но им на смену приходили такие же, но «голодные». Сегодня мы переживаем время такого разгула коррупции, какого не знали прежние времена по размаху, наглости и безнаказанности. Это привело к кризису доверия к власти на всех уровнях. Мы не верим участковому, потому что не знаем его и результатов его деятельности, не верим управляющей компании ЖКХ, которая в упор не видит наших проблем, но, как лихоимец прошлых лет, вымогает деньги, повышая тарифы до бесконечности. Не верим депутатам, хотя вроде сами их выбирали и уже примирились с тем, что «слуги народные лучше хозяев живут».

Чем может обернуться попрание справедливости, показал опыт 1917 года, когда все военные ведомства погрязли в коррупции, наживались огромные капиталы на военных поставках, а страну потрясали коррупционные разоблачения и министерская чехарда. Не дай нам Бог такого сценария! Выход есть, и он очевиден – возвращение доверия к власти не путём шумихи вокруг громких имён, а информацией о решении суда по делу, о том, что на конфискованные деньги построили детский сад и школу в городе N, а особняк министра N передали детскому дому. И связующим звеном между властью и обществом должны стать СМИ. И второй урок, это кадры. Честные и порядочные чиновники и депутаты есть на всех уровнях. Но они пока как белые вороны в стае чёрных.

В период приватизации к власти пришли люди некомпетентные в своей области, а говорить о гражданской ответственности в лихие 90-е не приходится. За 20 лет пришла молодёжь грамотная, современная, но часто по протекции (ну как не порадеть родному человеку), а потому зависимая.

Может, стоит вспомнить опыт прошлого и открыть «царскосельские лицеи», где бы не только учили, но и воспитывали, и лозунг первых пятилеток: «Кадры решают всё!» Возможно, я смотрю на проблему узко, с точки зрения педагога, исторической ретроспективы? Давайте поспорим.

Елена ГАБИБОВА