Будущее у нашей страны есть

Национальное богатство состоит в органической связи природного и человеческого. Этот капитал – заслуга поколения победителей, стержневых, базисных, корневых людей, которые своей жизнью дают колоссальный экономический эффект прогрессу страны.

Виктор Иванович Муравленко, первый начальник «Главтюменнефтегаза», первопроходец и преобразователь, содействовавший строительству десятков городов и всей современной системы жизнеобеспечения Сибири. Человек своего времени. Стратег и организатор, объединивший ресурсы неутомимой энергии и исключительной работоспособности во имя государства и для народа. Патриот, который ещё в начале пути видел: «Пройдёт немного времени, и Западная Сибирь станет крупнейшим нефте- и газодобывающим регионом страны и более того – мировой топливно-энергетической базой».

Двадцать первый век на дворе – сто лет со дня рождения Виктора Ивановича. Западная Сибирь и город Тюмень, столица успешной развивающейся области, помнят его как руководителя государственного масштаба, который умел понимать, познавать своё время – и смотреть вперёд. Знал, что надо делать и как, был убеждён в правильности подчас непростых решений – и имел мужество за них отвечать.

«По-муравленковски»… Характер, волевой склад, амбиции передаются по наследству, нельзя передать только Время. У каждого – новая эпоха со своими целями, задачами, ресурсами и вызовами. О важном – современном и вневременном – в юбилейный год В.И.Муравленко мы поговорим с депутатом Государственной Думы, членом фракции КПРФ, членом комитета по природным ресурсам, природопользованию и экологии Сергеем Викторовичем Муравленко.

- Хотелось бы, разговаривая с Вами – сыном своего отца и человеком своего времени, понять, как Виктор Иванович оценил бы сегодняшнее время?

-Мне не раз задавали вопрос, вписался ли бы Виктор Иванович в современную жизнь – как нефтяник и как человек. Я до сегодняшнего дня не мог дать конкретный ответ. Отец был профессионал и, как говорится, «нефтяная косточка», – наверное, ему сложно было бы сделать какой-то крен в жизни, которая так изменилась. Сегодня я твёрдо могу сказать, что он не выбрал бы путь, каким пошли другие руководители нефтяной отрасли, по одной простой причине – он был до мозга костей государственник. Для него первично было государство, вторично – семья, быт и так далее. Кроме того, отец был коммунистом и очень высоко ценил это звание. Эти факторы, уверен, не позволили бы ему вписаться в новый облик нашего руководителя-нефтяника. Тот период, когда компании стали частными, явился бы для него водоразделом, через который он переходить бы не стал. Возможно, будучи профессором, он посвятил бы дальнейшую жизнь науке, но отошёл бы от деятельности руководителя нефтяного производства.

- Таким другим стало время, что люди масштаба Виктора Муравленко «не вписались бы»?

-Сама система изменилась. Такие люди, как отец, – и я мог бы назвать тех гигантов, не побоюсь этого слова, которые были рядом с ним, – не приняли перемен. Но что произошло, то произошло.

- До глубины души поражает высказанная Вашим отцом мысль о том, что только при поверхностном взгляде у нас проблема чисто техническая – на самом деле это социально-нравственные проблемы, ведь победить эту землю одной техникой без силы духа, без творческой мысли нельзя. При каких обстоятельствах прозвучали эти очень верные слова?

-Думаю, через какое-то время после приезда на тюменскую землю из Куйбышева. К периоду, когда пошёл штурм Самотлора, когда появились первые успехи, относятся эти слова. Отец и до Тюмени был уверен, что за ним пошли люди, преданные не только ему, но делу, а он позвал их на великое, просто – на великое.

- И на невозможное...

-Да. Я мальчишкой был, но помню куйбышевский вокзал, эшелон, куда садились люди, которые вместе с отцом, и он был тут же – ехали в Тюмень. Это неизгладимое впечатление: столько лет прошло, а я вижу, вот даже по именам помню многих из тех уезжавших. Вот так: он позвал, ему поверили, и они сделали. Мне кажется, когда был взят очередной барьер, преодолён ещё один этап в борьбе, прозвучали эти слова. И они совершенно актуальны для нашего времени.

-А у Вас в жизни было такое, чтобы люди пошли за Вами?

-Было, но жизнь потом поменялась. Я тоже создавал структуры, предприятия и компании, а потом в одночасье – то, о чём мы с Вами говорили, – всё это для меня рухнуло. И я долго думал, пытался вписаться в частную экономику – как нефтяник, как профессионал. Потом сделал вывод: нет, и ушёл. Хотя, наверное, одной из самых сильных трагедий для меня было, когда поставил барьер между своей прежней и будущей жизнью. В моей семье целое поколение нефтяников: дед ещё деревянные вышки строил в Грозном, второй дед тоже, отец, брат – то есть я с детства впитал все это… Но принял такое тяжелейшее решение, и иногда вот так ночами, когда не спится, задаю своему отцу вопрос: «Отец, а как ты на это дело смотришь?» И получаю ответ: «Сын, ты был прав».

-Да, такой ответ дорогого стоит... Наша страна, Ваша политическая партия – куда этот корабль идёт вообще?

-Хотелось бы, чтоб в нужном направлении. С коммунистической точки зрения... Я – солдат партии. Выполняю решения партии и работаю. Уже долгое время занимаюсь Белгородской областью, и там довольны моей работой. Но в партии тоже нужны перемены. Нужно «омоложение кадров», и у нас это происходит – как на региональном, так и на федеральном уровне. Придёт всё в своё время! Понимаете, надо, чтобы и мудрость была, и молодость. А если вот это расколешь, ничего не получится – этого нельзя допускать.

Куда идет страна… Понимаете, к сожалению, идёт ли она? Пока мы живём на заделах, совершённых при советской власти, и великий подвиг Тюменской области продолжает поддерживать мощь страны. Сколько это будет продолжаться – сложно сказать. Вроде бы все понимают – и мы понимаем. Всегда говорим о том, что надо жить не только нефтью и газом. У нас, ну, наверное, самая богатая страна в мире, надо использовать другие ресурсы, направления, технологии, но больших подвижек нет. Как мы сидели с вами – любимый сейчас термин у журналистов – на «нефтяной игле», так и сидим. И то, что наши отцы и мы – себя тоже к этому причисляю – делали в 60-е, 70-е, 80-е годы… Подняли сибирский пласт, вот он до сих пор и питает страну. Но надо двигаться дальше. Если стремиться к тому, чтобы Россия была исключительно нефтяной державой, а я не хотел бы этого, то надо смотреть дальше в Восточную Сибирь, разрабатывать более интенсивно. Но одной нефтью сыт не будешь. Думаю, к этому мы всё равно придем.

- От каких факторов зависит?

-От воли. Наверное, от воли. Верхняя воля ведь тоже принимается тогда, когда подготовлен весь порядок действий. Человек не семи пядей во лбу, хотя может и быть велик, но не во всех тонкостях разбирается. Поэтому нужны сподвижники, которые подскажут, каким путем идти, как и что делать. Вот этого, мне кажется, у нас не хватает. Команды не конкурентов, но единомышленников. А в годы отца работала колоссальная команда не только на уровне нефтяников, но и начиная с самого верха – правительства. Это было.

- А сам Виктор Иванович как предвидел или, возможно, планировал развитие нефтегазового комплекса?

-Понимаете, на него начали: давай больше, больше. Стране нужно было больше нефти, нефтедолларов, а нефтяные пласты – не резиновые, и сколько хочешь с них не получишь. Он и вся команда, которая была с ним, прекрасно это понимали. Но, к большому сожалению, шёл жесточайший прессинг. Поэтому в то время люди, которые занимались нефтегазовым комплексом, – отец и его помощники, – больше думали, как им сохранить потенциал тюменщины, чтобы она ещё долгие, долгие, долгие годы не надорвалась, как Самотлор. Было не до того, чтобы смотреть на несколько десятилетий вперед. К тому же они были профессионалами и просто не мыслили себя вне нефтедобычи, хотя в душе, может быть, и думали: а что будет потом?

- На Ваш взгляд, какие инновационные проекты в разных сферах нашей жизни могли бы сыграть существенную роль в будущем страны?

-Я очень хотел бы надеяться, что проект Сколково сыграет свою роль. Не знаю, как получится в итоге, доведут ли дело до ума, но сама идея мне нравится. Это могло бы дать нам определённый импульс. Но какие-либо ещё особо значимые проекты не могу назвать, к сожалению.

- Сегодня что нам важнее – научный, экономический, культурный или какой-то человеческий прогресс?

-Хотелось бы, чтобы все направления, которые Вы перечислили, развивались параллельно или совместно, но, с моей точки зрения, в культурной стороне жизни у нас идёт деградация. Я говорил об этом и председателю правительства, и господину Зубкову, и министрам. То, что мы несём нашим гражданам с экранов телевизоров, – я жёстко стою на этой позиции – губит людей. Не знаю, на каком месте мы теперь относительно статуса самой читающей страны в мире, но уверен, что на каком-то далёком, далёком, далёком.

Вы знаете, когда я учился в школе, Есенина не изучали, и моя учительница литературы затеяла кружок. Я и сейчас половину Есенина могу прочитать! Иногда журналисты задают вопрос: кто Ваш любимый писатель? Я говорю им – да Алексей Толстой. Они: Сергей Викторович, давайте напишем «Чехов». Ну а почему? Я вот люблю Алексея Толстого, мне нравится, как он пишет. Но это же гиганты – тот же Чехов и все, кого можно ещё называть. Я очень люблю театры. Ленком, МХАТ, театр Маяковского – с огромным удовольствием посещаю, но вижу, что их режиссёры – ведь это всё старая когорта. Актёры у нас молодые хорошие появились, а режиссёры – уйдёт второй, третий, дай Бог, если придут новые. А может получиться по-другому. Но даже и актёры - Грибов, Папанов, Ульянов – это были глыбины. Вот такие примерно люди, а замена-то им пришла? Пока я подобного не ощущаю, хотя неплохая молодёжь вроде бы есть.

Что сейчас происходит? Кто приходит на смену нашим великим? Мы же просто дебилизируем людей и особенно молодёжь. Вот, понимаете, беда-то какая у нас. И если будем придерживаться такого направления, ни к чему хорошему не придем. Мы можем переориентировать промышленность с нефтяной на какую-то другую, которая тоже будет нам способствовать. Но если мы сейчас с вами потеряем культуру, а мы её теряем, это будет катастрофа. Мы превратимся в банановую республику, и на этом всё закончится. Без культуры нет мировоззрения, а без него – нет идеи. Страна-то будет жить, но как?

Надо верить в будущее. Вот некоторые ко мне приходят и говорят: всё рушится, страна идёт в разруху. Нет, я думаю, такого не будет. Я часто общаюсь с молодёжью, встречаюсь с белгородскими студентами и с нашими комсомольцами. Вижу, какой у нас классный потенциал. Мне даже интереснее с ними, по секрету Вам скажу. Будущее у нашей страны есть, другое дело – им помогать надо. Если мы потеряем молодёжь, худо будет. Здесь нам проиграть нельзя.

У отца была колоссальная библиотека, и при всём том, что времени было очень мало, он просто не мог жить без книг. Ночью сидел и читал. И не только классиков. Очень любил мемуары. Знаете, какая у него была любимая книга? Воспоминания Жукова. Он вообще всегда говорил, и я говорю, что Георгий Константинович Жуков – это путеводная звезда Победы. Без таких маршалов и солдаты не выиграли бы войну. Вот это были любимые воспоминания моего отца, и я до сих пор храню эту книгу.

- Как Виктор Иванович относился к культуре северных народов, коренных жителей нашей области?

-Он говорил, что по максимуму надо беречь и природу, и культуру. Конечно, в годы его работы ещё не были развиты технологии, которые могли бы способствовать сохранению покрова, ягельника. Много нефти, конечно, выливалось, и отец очень это переживал. Он уже в то время взаимодействовал с канадскими и американскими компаниями с целью предотвращения негативных для природы явлений. И, безусловно, отец с большим удовольствием всегда говорил о поездках в чумы, общении с коренным населением. До сих пор помню, он мне рассказывал, как ему одна женщина-ханты на колене лепёшку раскатала и тут же приготовила. Такие вот воспоминания до сих пор живы.

- Что для Вас значат Западная Сибирь и Тюмень?

-Мои основные сознательные годы начались в Тюмени. Закончил школу, затем Тюменский индустриальный институт, а потом отец меня, как щеночка за шкирку, – в Нижневартовск. Вперёд, выплывай! Хотя многие мои ребята остались в Тюмени, в институтах... Я благодарен ему за то, что он именно так со мной, а не пригрел. В Тюмени прошли мои самые лучшие годы. Я это никогда не скрывал, и слава Богу, что жизнь свела меня с Тюменью.

- Это Ваш любимый город?

-Да. Вообще очень люблю – как-то не могу назвать Самара, всегда говорю – Куйбышев. Хотя я родился в Жигулёвске, Куйбышев всегда был очень близким мне городом. Но Тюмень, наверное, всё-таки самый любимый. Школьные и студенческие годы, юность и возмужание – всё там. К сожалению, редко бываем в Тюмени, но именно в этом городе регулярно встречаем юбилейное 25 декабря.

- А какое для Вас лучшее место в Тюмени?

-Центральная площадь. Когда был студентом – полночи сидишь за учебниками, потом выйдешь на площадь, а там раньше – сирень, огромные, гигантские кусты. Вот этот аромат, я до сих пор помню его, понимаете? Мы с ребятами, с девчонками часто там собирались. Так и осталось оно у меня, это любимое место. Отцу по душе были Севера… В Нижневартовске я знаю, где он любил постоять на берегу, любил Нефтеюганск, Сургут, в первую очередь Самотлор. А в Тюмени – в Лебяжьем, на даче Главтюменнефтегаза, любил пройтись по лесу, подумать, подышать.

- Тюмень помнит Виктора Ивановича Муравленко?

-Он о себе не думал никогда. И ворчал бы, если б ему при жизни поставили памятник. Я очень благодарен людям, которые принимали решения и занимались сохранением его наследия. Только огромное сыновье спасибо могу сказать.