Эти лица забыть невозможно

«К сожалению, я не помню имена тех, кто работал со мной в приюте, кто помогал заботиться о детях, эвакуированных из блокадного Ленинграда в 1947. И имён детишек, на долю которых выпало столько страданий, слёз, боли, я тоже давно позабыла. Но я помню их лица, которые забыть невозможно».

Почему-то именно эти слова Галины Александровны Богдановой, жительницы села Девятково Андрюшинского сельского поселения Нижнетавдинского района, запомнились мне больше всего. А встретились мы с пожилой женщиной не случайно. Приехали к ней, чтобы узнать хоть какую-то информацию о детском доме, который существовал в Девятково с 1947 по 1951 год. Дело в том, что Галина Александровна трудилась в нём помощником повара, она очевидец событий того времени. Но, к сожалению, надежды наши не оправдались.

–Милые мои, это же было более шестидесяти лет назад. Воспроизвести в памяти все события того времени очень сложно, ведь пришла я работать на кухню этого приюта совсем юной, а сейчас мне 83.

–Галина Александровна, ну может хоть что-нибудь вспомните?

–Видите вон ту деревянную избу? – подвела нас хозяйка к окошку и указала рукой на дом, что напротив её собственного. – Когда-то это была контора отдела кадров, бухгалтерии сиротского приюта. Теперь здесь молодая семья живёт, обустраивает быт.

Кстати, находится бывшая кадровая контора в доме №14 на улице Клубной. Но во время войны 1941-1945 годов и в послевоенное названий улиц в Девятково не было, только номера домов.

–Значит, детский дом был, как теперь говорят, на отдельные корпуса разбит?

–Основное сооружение было брусчатым, в два этажа. Там ленинградские ребятишки жили, спальные помещения там находились. Детей очень много было, все школьного возраста, точного числа сказать не могу, а вот лица многих всегда перед глазами. Также отдельно от жилого дома располагались столовая, прачечная и школа. Школ было две: одна здесь, в Девятково, другая в Андрюшино, часть детей обучалась там. С питанием помогал колхоз, который тогда спасал, кормил не только наше село, но и район. Колодцев и в помине не было, бельё стирали в речке. Особенно тяжело приходилось зимой.

–Может, кого из коллег назвать можете?

–Имён не припомню, но штат был большой, всех объединяла забота о сиротах. В Девятково из бывших работников приюта только одна я осталась.

–А о детях что-нибудь можете сказать? Как их дальнейшая судьба сложилась?

–Ничего вам точно не скажу, знаю, что многие на Север жить уехали, кто-то в Тюмени, работают там, семьи у них. Большинство же на родину вернулось, в Ленинград. Не слышала, чтобы кто-то из ребят в нашем районе остался.

Ещё Галина Александровна рассказала, что бывшие воспитанники детского дома часто приезжают в Девятково, встречаются, общаются, вспоминают прошлое, проходят по знакомым улочкам, тропинкам, спускаются к речке, в которой когда-то плескались, резвились и радовались жизни.

Шёл дождь, на улице было ветрено, холодно. Погода оставляла желать лучшего. Ну, что поделать – осень. Но нам ничто не помешало вместе с Галиной Александровной, потеплее укутавшись, пройтись по улочкам села. Дошли до дома, в котором жили эвакуированные дети. Находится этот ветхий, совсем покосившийся двухэтажный брусчатый дом на улице Магазинной. Нынешняя хозяйка его проживает в городе, так что некогда жилой дом давным-давно не жилой, совсем заброшенный.

Мы прошлись по следам практически забытого прошлого. Забытого, потому что когда не останется таких людей, как Галина Александровна Богданова, оно, как старая, заброшенная, с выцветшими от времени страницами книга, будет позабыто совсем.