Сирот в России на всех хватит

О преодолении детских страхов и боли, о необходимости нести свой земной крест – об этом и многом другом мы говорили с Еленой Гущиной, мамой 10 приёмных детей.

– Вот наша первая, Юлечка, у неё нашлись родст­венники, забрали к себе. А это слепенькая Иришка, она теперь живёт в Моск­ве, у неё всё есть, звонит каждую неделю, рассказывает, как живёт. Это Ксюша, ещё до операций, помните, наверное, когда она не могла ходить… Вот Алёнка, Серёжа и Наташа, их забрала мама, мы им звоним постоянно, в гости ездим. Это Марик, его вы ещё не знаете, он у нас появился в 2011 году, такой умница и так стойко переносит операции на больной руке…

На экране компьютера мелькают детские фотоснимки, 18 разных ребятишек, 18 одинаково искалеченных детских судеб, объединённых одной общей доминантой – устойчивой и неподвластной никаким жизненным обстоятельствам – семьёй Гущиных, которая стала для них родной.

Первое знакомство читателей «Тобольской правды» с Гущиными состоялось в 2010 году, с тех пор у них многое изменилось. Увеличилась полезная площадь дома, прибавилось детских комнат, одних ребятишек забрали родственники, у других восстановились в правах мамы, только детский гомон здесь не переводится никогда.

– Если человеку дано принять чужое дитя, значит, он должен это делать. Я считаю, что каждый ребёнок имеет право на семью, ведь человеку свойственно кого-то называть мамой. Во многих случаях я против лишения родительских прав, в нашей стране необходимо больше помогать нуждающимся семьям. Есть, конечно, тот процент родителей, с которыми детям опасно находиться. Но как говорит Павел Астахов, в интернатах могут оставаться только очень больные дети, которым нужна постоянная медицинская помощь. Все остальные должны иметь семь­и.

– Как раз к вам попадают чаще больные…

– У нас с мужем был личный опыт, и мы не боялись брать больных. Хотя на сегодняшний день никто из наших детей не считает себя инвалидом. Посмотрите, как Ксюшка бегает (еле двигалась из-за тяжёлой болезни позвоночника), как Марк делает всё своей больной ручкой (была свёрнута как ракушка), Андрюшка начал разговаривать (перенёс внутри­утробный инфаркт мозга), а Ванечка, самый маленький, сказали – не будет ходить… А куда он денется, у нас и не такие вставали! Нашим малышам предстоит пройти ещё много разных операций, в этом нам очень помогает Российский фонд помощи детям.

Нет, в интернате ребёнку нельзя быть. Кому он расскажет о своей боли, своих страхах, своей радости? Всё-таки детский дом – это казённое учреждение. Сегодня основная проблема в том, что многие семьи не готовы идти на жертвы. К примеру, как было раньше в деревнях? Если погибали родители, то детвору забирали соседи, и это было нормальным, обыденным делом. Сейчас свобода дороже всего, а наличие детей предполагает отказ себе во многом. Легче жить в своё удовольствие, чем до конца нести свой крест. Да и полюбить чужого ребёнка совсем не просто и не каждому дано.

Часто слышу от родителей: «У моего сына или дочери должно быть всё». А для чего? Вот и будет он жить только для себя и никогда ради близкого не пойдёт на жертву. Он ни во что не будет ставить этих родителей. Другие говорят: «Нам и одного много, он нас совсем задёргал, замучил». У меня ответ один – значит, вам надо больше детей!

– Насколько просто в Тобольске оформить опеку?

– У нас никогда не возникало трудности собрать необходимые документы, но в первый раз органы опеки к нам долго присматривались. Теперь, думаю, проблем нет, раз нам предлагают взять ещё детишек. Не сложно оформить опеку, сложнее привыкнуть к мысли и не обольщаться, что дети вырас­тут такими, какими ты хочешь, даже если взял их совсем маленькими. И тем более не считать, что ребёнок тебе обязан уже потому, что ты его приютил, накормил и воспитываешь.

– Вот и получается, что без детских домов России не обойтись, по-моему, даже если государство сущест­венно повысит плату за содержание приёмных детей, всё равно достойных и любящих людей, желающих взять их под опеку, больше не станет, а появятся аферисты, для которых сирота станет разменной монетой…

– На то и нужны органы опеки, у которых есть масса способов понять – комфорт­но ли ребёнку в семье. И прежний опыт России тоже нельзя забывать, когда сироты воспитывались при монас­тырях. Там научат в чистоте телесной и духовной себя соблюсти, найти дорогу в Храм.

В монастырских стенах не готовят детей в монахи, после окончания средней школы они должны выйти в жизнь, сделать свой выбор. У нас в Тюмени есть приёмная семья игуменьи Нины, где воспитывается 20 девочек, в Тобольском Иоан­но-Введенском монастыре проживают дети по причине трудной жизненной ситуации, им помогают благотворители. Так всегда было на Руси. Хорошее подспорье для мальчиков – это суворовские училища, кадетские классы. А в интернатах они растут потребителями. Но, на мой взгляд, самое ужасное, когда наших детей увозят за границу. К счастью, в Тобольске уже с 2009 года, как мне известно, нет иностранного усыновления.

– Елена Николаевна, а как вы сами «оцениваете» родственников, готовых забрать ваших приёмных детей?

– Я, наверное, сердцем чувствую – способен ли человек, пройдя множество испытаний, воспитать своё дитя сам или нести ответственность за ребёнка своих родных. Вот совсем недавно мы передали на воспитание маме её троих детей, как бы ей ни было трудно, но думаю, она справится, не без нашей помощи, конечно. А вот другая мама, изъявившая желание взять девочку к себе спустя много лет, пока не внушает мне доверия. Она вмес­то – как здоровье у моего ребёнка? спросила – а сколько слов в минуту она читает? Да и аргумент её, почему оставила в роддоме дочку, меня не убедил. Хоть и женщина теперь обеспеченная, и Верочка ей понравилась, но я считаю, у нашей девочки сейчас условия лучше, чем будут в материнской большой квартире со всеми удобствами. И надежд мамы она не оправдала – 100 слов в минуту не читает. А мы её и такой любим.

Наталья ЮРЬЕВА