Сибирский тыл и Великая война

Войну 1914-18 гг. принято называть I Мировой, но в советские времена её считали империалистической, а вот современники именовали её Великой, породившей глобальные изменения во всём мире, а это – крушение Австро-Венгерской, Российской империй, волна революций – в России, Венгрии, Германии, Италии. Зашаталась колониальная система. И, наконец, случился мировой экономический кризис 1929 года, ставший предтечей II Мировой. И вой­на эта пришла внезапно.

Организованная пропаганда

Хотя тема войны давно «витала» в воздухе, извес­тие о её начале вызвало настоящий шок: с кем война? за что? И вообще, урожай на подходе, а тут какая-то война! Туринский уездный исправник отметил в своём рапорте тобольскому губернатору 4 августа 1914 г.: «… В первые дни все как бы не верили в вероятность войны, да и вообще «не нужен нам берег турецкий, и Африка нам не нужна…» Но очень быстро её величество Пропаганда начала втолковывать обывателю его великую миссию.

«Миссия России, – писали «Тобольские епархиальные ведомости» в 1914 г., – не только быть «третейским судьёй» в мировых делах, но и защищать веру, идеалы, религию». Раздуванию образа врага способствовали многочисленные публикации в прессе под красноречивыми заголовками – «Невероятные зверства германцев», «Христиане или немцы?», «Люди или звери?» и т.д.

Инстинкт самосохранения

Коварство германцев, заверявших в своих дружест­венных отношениях к России («брата Вилли к брату Никки») и нападение на маленький славянский народ сербов, пробудило в россиянах извечное стремление к восстановлению справедливости.

Приказал нам царь Российский

Сестру Сербию спасать,

И пошли мы с австрияком,

Дальше, с немцем воевать.

Но была и обратная сторона этой пропаганды – германофобия, которая вылилась в крупных городах в погромы немецких домов. Но нашу Сибирь германофобия обошла стороной.

Отношение к лицам немецкой национальности было терпимое и никаких эксцессов на этой почве не отмечалось ни в 1914 году, ни позже. Свою роль в отношении к врагу сыграло огромное количество военнопленных, размещённых в Западной Сибири. Уже в 1914 году в губернию прибыло 23,6 тысяч военнопленных австрийцев и германцев, а к октябрю 1915-го их было уже 40 тысяч человек.

Население Сибири получило тогда свободные рабочие руки, но и непосредст­венно столкнулось с противником, о котором знало только из печати. Некоторое раздражение вызывали пленные немецкие и мадьярские офицеры, размещённые по преимуществу в Тобольске. Они получали материальную помощь из дома и жили безбедно: на базаре, не торгуясь, покупали продовольствие по любой цене, что приводило к росту цен, из городской бани сделали «клуб и своеобразное место развлечения». Неслучайно «Сибирская торговая газета» в мае 1915 г. приветствовала установление более строгих правил содержания австрийских офицеров «по причине злоупотребления данной им свободой».

Пленные славяне воспринимались как «свои». Они свободно сходились и гуляли с русской молодёжью, пользовались известной долей внимания со стороны женского населения, допускались к участию в сельских сходах. Такова наша российская, а особенно сибирская, натура – жалеть поверженного врага.

Всё для фронта, всё для победы!

В самом начале войны Тобольск, как и все сибирские города, захлестнул «ура-патриотизм». «19 июля тревожный колокольный звон известил, что Германия объявила войну России. 20 июля в Софийском соборе был проведён молебен и началась мобилизация, а 24 июня Тобольская губерния объявлена в состоянии чрезвычайной охраны (Ю.П. Прибыльский «Тобольск»). Стихийные патриотические манифестации состоялись не только в Тобольске, но и в Ишиме, Тюмени, Кургане.

Осознание величия момента рождало ощущение сопричастности с великими событиями. В сборе пожертвований на нужды фронта приняли участие практически все слои населения. Купеческое общество Тобольска пожертвовало 1 500 руб. на нужды семей запасных чинов и 500 руб. на нужды Красного Креста («Сибирский листок», 19 августа 1914 г.), а также 1 000 руб. для оборудования кроватей для раненых («Сибирский листок», 16 октября 1914 г.). Купцы Колокольниковы предоставили помещение и средства на содержание 50 кроватей для раненых вои­нов («Сибирский листок», 4 сентября 1914 г.), а купец Текутьев неоднократно жертвовал в пользу семей запасных муку. Торговый дом «Плотников и сыновь­я» решил выдать семьям служащих фирмы, призванных на военную службу, половину жалования до окончания войны и приняли участие в содержании особого санитарного врачебного отряда («Сибирский листок», 12 августа 1914 г.). На содержание лазаретов 9 тыс. руб. внесли ещё владельцы пароходов. В первый период вой­ны население городов губернии пожертвовало более 100 тыс. руб. Сборы средств проходили и в деревнях. Крестьяне Тобольского уезда собрали 2,8 тыс. руб. Кроме того, они организовали дни самопомощи, пособничая в уборке хлеба семьям призванных защитников Отечества.

Кому война, а кому мать родна

Но были и исключения. Появился новый тип граждан уклонистов, которые, чтобы избежать призыва, устраивались на заводы, работавшие на оборону, почтальонами, кондукторами. Состоятельные граждане устраивали своих сынков в тылу на интендантские должности. Среди них дети купцов Малькова, Туркова, сын тобольского уездного исправника Куриленко. Купеческий сын Александр Желтовский поступал проще: каждый раз в день отправки он напивался до потери памяти и вместо фронта его направляли в госпиталь.

Особенно прославился «блатными» местами 35-й Сибирский полк в Тюмени. Так что в августе 1916 г. сюда прибыла комиссия во главе с председателем Казанского военного окружного суда генерал-лейтенантом Казначеевым, который выявил около 30 состоятельных людей, находившихся на различных нестроевых должностях. Командующий Омского военного округа генерал Сухомлинов, оправдываясь, заявил, что это «делается не ради интересов назначаемых, а потому что они по грамотности и по умственному развитию наиболее пригодны для нестроевых должностей» («Сибирская торговая газета», 12 ноября 1916 г.).

На военных поставках купцы наживали целые состояния, часто вступая в преступный сговор с военными поставщиками. В сентябре 1914 г. купцы Т. Попов, Я. Григорьев и Е. Уженцев нажили 12 тыс. руб. на фиктивных поставках муки для фронта. Так же наживались на поставках обуви и белья. До суда, как обычно, доходили не все. Поэтому патриотизм начала войны постепенно сошёл на нет. Общественные настроения в годы Первой мировой прошли сложную эволюцию от патриотического подъёма до «патриотической тревоги», и к концу 1916 г. привели к кризису власти и в конечном счёте к её крушению.

Но мы не вправе забывать тех, кто воевал, кто отдал свои жизни на той вой­не. На Завальном кладбище, на почётном месте у стены храма, покоится прах нашего земляка, 23-летнего Михаила Куратова, сражавшегося на Западной Двине и умершего от ран в Тобольске в 1916 г. Заботами служителей церкви Семи отроков могила утопает в цветах.

По дороге в храм остановитесь и почтите память нашего земляка мальчика-воина, отдавшего жизнь за веру, царя и Отечество.

Елена ГАБИБОВА