Невесомое ощущение Чуда

Живописцы малюют этот мир. Они грунтуют холст, затем наносят на него краски. Художник-график, занимающийся гравюрой, творит иначе. Свой мир, своё видение он прорезает, процарапывает, протравливает… Он работает не с холстом, но (как правило) с металлом, а это уже совсем другая психология взаимо­отношений.

Потом, конечно, рисунок, прорезанный на медной либо цинковой пластине, переносят на бумагу, и получается то, что видим мы на выставках… Да и в любом доме, где хранится десяток книг, можно встретить плоды творчества художников-графиков, ведь иллюстрация была и остаётся наиболее частой сферой применения мастеров офорта и линогравюры, повелителей сухой иглы*.

Николая Домашенко, встретившегося с тоболяками на открытии своей выс­тавки в павильоне «Вольница» (ТК «Ермак»), в художест­венных кругах с почтением называют «отцом сухой иглы». Он работает в различных техниках, но охотно признаёт, что «игла» ему ближе.

– Диапазон тональной насыщенности в этой технике гораздо шире, богаче, если угодно, чем в какой-нибудь другой гравюре. Штрихи получаются как очень глубокие, так и еле уловимые.

На тобольской выставке представлены различные образчики искусства гравюры. Более 120 работ. С великой радостью встречаю старых друзей – в маленькой моей библиотеке есть томик Гоголя с иллюстрациями Домашенко… А вот ещё! Сборник Стругацких «Гадкие лебеди» – и в нём тоже, оказывается, гравюры от Николая Ивановича.

Ну как же тесен всё-таки этот мир. Есть эти замечательные книги с незабываемыми иллюстрациями, и есть их Автор. И вот он в Тобольске. Да что там – прямо передо мной.

– Николай Иванович, вы по рождению иркутянин. Это значит, что с детства – просторы без конца-края, летне-осеннее буйст­во красок, зимняя снежная глубина. Вот быть бы вам живописцем… Откуда пристрастие к графике? Или оно появилось позже, когда вы перебрались в город чётких линий – Санкт-Петербург?

– В Иркутске я занимался в кружке «Изо» при Дворце пионеров. Наш преподаватель Елена Николаевна Левина создала там почти домашнюю атмосферу. Мы рисовали, а Елена Николаевна читала нам Пушкина, Гоголя, Толстого, Горького, Чехова. И все композиции мы делали на основе литературных сюжетов. Наверное, оттуда моя любовь, особенно к Гоголю и Пушкину, к литературе вообще. Отсюда тяга к работе с книгами… И тогда же Елена Николаевна сказала мне: «Коля, вы будете графиком».

– Трудно вживались в Питер?

– Я в 1982 году перебрался. А как вжился, даже и не заметил… Петербург – прохладный город. А я жару очень не люблю. И психологически мне комфортно на Неве. За честь счёл также и то, что вошёл в славное сообщество питерских графиков.

– Что самое сложное в искусстве гравюры?

– Сохранить трепет первого замысла. Ведь гравюра рождается долго. Это – сложный процесс. Переносишь эскиз на доску и, пока забиваешь её – режешь, обрабатываешь… За всеми этими техническими процедурами очень сложно удержать невесомое ощущение чуда первого чувст­ва. Не удержишь – получишь простую картинку-репродукцию.

– Тобольск тесно связан историческими узами и с Иркутском, и с Петербургом. Сама Судьба привела вас сюда?

– Судьба в лице конкретного человека – Аркадия Григорьевича Елфимова. Он предложил мне поучаствовать в выставочной деятельности фонда «Возрождение Тобольска», а я не отказался.

А с Тобольском мы должны были встретиться. Очень много общего… Давняя моя тема – декаб-ристы. Многое сейчас переоценивают в отношении этих людей, но меня эти сыны Отечества вдохновляют по-прежнему.

Живописцы грунтуют холст, а потом малюют мир. Художник-график Домашенко берёт медную пластину и острой иглой прорезает на ней чудо-образы. И когда из-под специального пресса появляется затем гравюра, хранящая трепет первого замысла, возникает невесомое ощущение Чуда.

Дмитрий КАРАСИЕР Юрий ПОПОВ (фото)