1940-е годы представляют: Тамара Проскурякова

Коллектив авторов, «Тобольск и вся Сибирь»

Ушедших на фронт мужчин заменили дети

Набор производился методом мобилизации

Война требовала всё новых защитников Родины. И от военкомата с котомками сухарей за плечами и прижимающимися к ним жёнами, матерями и детьми быстрым шагом уходили колонны призывников. И каждую из них провожали воспитанники детского дома №50, прильнув к окнам. А на втором этаже в распахнутую форточку звонкий детский голос говорил: «Дорогие бойцы, счастливого вам пути! Возвращайтесь с победой!» Случайно оказавшиеся поблизости прохожие останавливались и провожали уходящих призывников печальными взглядами.

Людям, живущим в мирное время, не представить, какой непосильный труд свалился на хрупкие женские плечи. Моя мама Проскурякова Анна Фёдоровна надсадилась от непосильной работы на погрузках, лесозаготовках и попала в больницу. После операции врач запретил ей заниматься тяжёлым трудом, поэтому начальник направил её охранять хлебный магазин «Кукуй», который находился в двухэтажном коричневом доме по улице Кирова №46. А чтобы сторож в ночное время не замёрз, через дорогу от магазина была для него сделана теплушка с каминчиком.

Шла зима 1944 года. А зимы в Сибири суровые. Бывают морозы до 40 и до 50 градусов. Обойдёт мама магазин, убедится, что замок на дверях, окна целые, и опять сидит в теплушке. Да что в том магазине воровать-то? Одни пустые полки, хоть «шаром покати». Только среди дня тощая лошадёнка притащит фуру с хлебом, так очередь за ним с раннего утра, часов с пяти-шести.

Выполняли все, что он от нас требовал

Шёл 1944 год. Ушедших на фронт мужчин на производстве заменили дети. Для подготовки кадров в стране было организовано много различных ремесленных училищ. Набор в них проводили методом мобилизации подростков 13-14 лет. Приходили в школу официальные лица, зачитывали фамилии и объявляли:

-Вы будете учиться в ремесленном училище.

На нашу долю выпало ремесленное училище № 7, которое готовило судоводителей - штурвальных. Мы понимали, что работа на водном транспорте не для девочек. Но ни нас, ни наших родителей не спрашивали.

С начала учёбы оказались мы на государственном обеспечении. Нас два раза в день кормили, а главное - хлеба стали давать по 600 граммов, как рабочим. Хотя не очень хорошо, но одевали. Учили специальности, преподавали общеобразовательные предметы и военное дело. А мы выполняли всё, что требовалось училищу.

Например, в конце учебного дня объявляют:

-В училище заканчиваются дрова. Напиленные дрова заготовлены в лесу, их надо привезти, но лошадей у нас нет. Так что вы завтра утром возьмите во дворе сани, пойдите в лес и привезите дрова.

Утром наша группа, разделившись пополам, впрягается в сани и отправляется в лес, за деревню Алемасову - это примерно в 15 километрах от училища, которое находилось на улице Мира, рядом с Захарьевской церковью. Главными препятствиями на нашем пути были Никольский, Сузгунский и Алемасовский взвозы, которые осложняли наш путь опасными спусками и изнурительными подъёмами. Но в конце концов все трудности позади, и два воза берёзовых дров - во дворе училища. А у нас дрожат от усталости руки и ноги, а в голове только одна мысль: «Упасть и спать, спать, спать...»

Но не тут-то было. Мы услышали музыку. Нашу любимую, танцевальную. Какой уж тут сон! Всю усталость как ветром сдуло. И мы начали кружиться в танце...

Ранней весной с пилами и топорами отправлялись в тот же лес, чтобы напилить дров на следующую зиму. Работали весело и активно. На каждую пару, потому что пила двуручная, в день нужно было с корня напилить 2 кубометра дров, расколоть и сложить в поленницы, да ещё и обрубленные ветки подобрать.

Ночевать мы пришли в деревню Защитину. Бригадир предложил нам маленький колхозный домик. Внутри он был совершенно пустой, но чистый. А для удобства привезли воз сена. Мы его затащили в домик, разложили по полу, чтобы было на что лечь и чем укрыться. А наутро - опять в тот же лес продолжать заготовку дров. А там уже время сельхозработ подходило. Мы с лопатами целую неделю ходили на луг, где каждому учащемуся намеряли 1 сотку дёрна на день. И мы, соревнуясь между собой, с шутками да прибаутками вскопали целое поле, чтобы засадить его картошкой и овощами для столовой ремесленного училища №7.

Три дня мы носили тяжелые бревна

Когда открывалась навигация, приходило время отправляться на практику. Так как на пароходах не было штатных матросов, их работу приходилось выполнять нам: стоять на вахте, содержать в чистоте и порядке судно и т.д.

Чтобы пароход двигался, ему необходимо топливо - уголь или дрова. Пристанет он к какому-нибудь лесоучастку, и мы, матросы, три дня носим с берега тяжёлые поленья. Половину судна ими загрузим, а хватало такого топлива лишь на одни сутки хода. Когда же топливо заканчивалось, а лесоучастка поблизости не было, пароход швартовался к правому, гористому берегу, и мы с пилами и топорами карабкались на гору, валили лес, пилили его на чурки и сбрасывали их с горы. Обычно они не долетали до подножья, а застревали на склоне. Теперь страшно подумать, каким опасностям подвергались мы, девчонки и мальчишки, карабкаясь по сыпучему склону, собирая чурки, чтобы добросить их до подножья горы, а затем занести на пароход.

Иногда удавалось загрузить пароход углём, что было более выгодно, так как дневной загрузки хватало на четверо суток хода.

Поскольку мы были несовершеннолетними, по закону нас не должны были использовать на погрузке более шести часов. Но очень часто бывало так: после шести часов работы зайдём мы в каюту, а следом входит капитан:

-Девочки, не имею права заставлять вас продолжать погрузку, но не успеваем вовремя доставить груз... Время-то сами знаете какое... И мы, несмотря на усталость, идём продолжать погрузку.

Промелькнула в памяти вся короткая жизнь

Однажды наш пароход «Лермонтов» подошёл к большой барже. На дне её глубокого трюма был уголь, который требовалось перегрузить на наш пароход. Обычно уголь носили, надев на плечи горбушу (горбуша - это деревянный треугольник, к которому приколочены лямки). На это приспособление ставили металлический ящик с углём и - вперёд... Вес горбуши с металлическим ящиком и углём доходил до 40 килограммов. Носить уголь таким способом считалось легче, чем на носилках.

В тот злополучный день нам с подругой достались носилки. Нести их из трюма нужно было по длинной лестнице, потом по верхней палубе баржи и дальше по трапу, перекинутому через «шалман» (так называлось пространство между двумя близко стоящими судами), чтобы оказаться на пароходе. День был пасмурный, мелкий дождь моросил без остановки. Руки ныли, всё тело ослабело от усталости. Девчонки просили у боцмана «перекур», чтобы хоть немножко отдохнуть, но он был неумолим.

Я, проходя по трапу, поскользнулась и, потеряв равновесие, повалилась в воду с одной лишь мыслью: «Хоть здесь я теперь отдохну». Опустилась на песчаное дно...

Может, этот момент и был бы концом моей жизни, если бы за несколько дней до моего падения я случайно не увидела, как боролся за жизнь мой соученик Геннадий. Он, должно быть, тоже не умел плавать, и, взмахивая руками, появлялся над водой и вновь уходил на дно.

Я стала взмахивать руками, но, вдохнув на поверхности воздуха, вновь опускалась на дно. В те короткие мгновения, когда удавалось всплыть, видела, что мои соученики бегают по палубе, кричат. Должно быть, от растерянности, не зная, что делать.

И ещё увидела, что один мальчик, Саша, двигается по корме возле самого борта и, заметив, что я выныриваю, бросает в воду какие-то деревяшки. Хотя они падают недалеко от меня, я не могу до них дотянуться, тем более доплыть, потому что не знаю, как это делается, и опускаюсь вновь на дно.

И вот я уже думаю: сейчас вынырну последний раз, если ничего не попадёт под руки, буду глотать воду. Промелькнула в памяти вся моя короткая жизнь, и не было в ней ничего, что бы держало меня на этом свете. Взмахнув руками в последний раз, наткнулась ими на доску. Обхватила ее. Течение стремительно вынесло меня из «шалмана» на середину Иртыша. Я вся в воде, на поверхности только голова по подбородок. Унесло меня далеко от парохода, не менее чем на километр. Но меня, должно быть, видят.

Вот и пароход закрутил колёсами и движется в мою сторону. И с той баржи, из которой мы выгружали уголь, двое мужчин спустили лодку на воду и плывут ко мне. Подплыли. Мужчина, который в гребях, протянул мне весло и скомандовал:

-Хватайся!

Я схватилась за весло и опустила доску. Мужчина подтянул меня и забросил в лодку.

Считаю, что моё спасение - это чудесный случай. Ремесленников-практикантов ежегодно тонуло немало. Ремесленное училище №7, готовя несовершеннолетних для работы на водном транспорте, не проводило ни одного занятия по правилам безопасности. Не давало никаких знаний, как держаться на воде, как плавать и как спасать тонущего.

Приведу один пример. Выполняя обязанности матроса, практикант Петя Колычев, чтобы помыть палубу, воду доставал из-за борта парохода ведром, привязанным к верёвке, которая была примотана к руке. В этот момент налетела огромная волна, схватила ведро и сдёрнула Петю. Это случилось, потому что он не знал, что так делать нельзя в штормовую погоду.

Висит бумажка «Деньги завтра»

Грузить приходилось не только топливо для парохода. В первую навигацию капитан парохода «Пушкин», на котором проходила наша практика, получил приказ: баржу с лесом из лесоучастка «А» перевести в пункт «Б». Подходим к лесоучастку. Баржа не загружена. Брёвна лежат на берегу. Рядом двое мужчин. Они-то и сообщили, что грузить некому. Капитан принимает решение загрузить баржу своими, то есть нашими, силами.

Работали несколько дней. Все брёвна затащили на баржу и уложили аккуратно. Мечтали, что дадут нам хоть немного денег. А нам дали по чекушке спирта.

В сентябре второго года обучения наша практика закончилась. В училище были выданы справки об окончании с присвоением профессии судоводителя - штурвального. В отделе кадров пристани нас направили на различные пароходы в качестве матросов.

Я попала на пароход «Чулым». И хотя нам было по 16 лет, погрузка топлива на судно стала нашей прямой обязанностью, и столько часов, сколько потребуется.

После постановки пароходов на зимовку нашу девичью бригаду отправили на судоверфь «скрябать» металлические днища судов, освобождая их от ржавчины.

Так всю зиму мы и простояли на коленях, промерзая до костей. Весной перевели на пристань в качестве разнорабочих.

А как-то раз пригласили в зал суда. Военный трибунал рассматривал дело нашей бывшей соученицы Лилии Николаевой. После постановки парохода на зимовку она получила отпуск и уехала в деревню к маме. После его окончания не вернулась на работу, прогуляла четыре месяца. За это приговорили её к десяти годам тюрьмы. А ей в то время не исполнилось и семнадцати.

Выпускникам ремесленных училищ и школы юнг, бывшим воспитанникам детских домов, которых никто не поддерживал, очень трудно было выжить. Зарплату задерживали. На дверях бухгалтерии месяцами висела бумажка с объявлением «Деньги завтра». Бледные, измождённые, в обеденный перерыв они сидели на полу в коридоре перед бухгалтерией, некоторые заболевали и умирали. Лилия Николаева, уехав в деревню к маме, пыталась избежать их участи.

В День Победы вспомнили о нас

...Прошли годы. Страна отмечала 60-летнюю годовщину со дня Великой Победы. 9 мая во Дворце культуры «Синтез» на сцену поднялась Черна Яковлевна Карасикова. В начале сороковых годов она была секретарём горкома ВЛКСМ города Тобольска - главным организатором работы с молодёжью, поэтому она в курсе всех событий того времени, связанных с молодёжью.

Рассказывая о жизни молодёжи, упомянула она и о нас:

-Пароходы двигались по рекам Обь-Иртышского бассейна лишь благодаря упорному труду выпускников и учащихся ремесленного училища №7.