Медиакарта
21:40 | 28 марта 2024
Портал СМИ Тюменской области

Рыбный фронт Тюмени, Югры и Ямала

6 января 1942 года Совет народных комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление «О развитии рыбных промыслов в бассейнах рек Сибири и на Дальнем Востоке». Предстояло в течение года удвоить, а затем утроить уловы рыбы.

«Углановщина»

Индустриализация рыбных промыслов на Тобольском Севере началась в 1931 году. Управляющим созданным в Тобольске Обьгосрыбтрестом назначили Николая Угланова, бывшего кандидата в члены Политбюро ЦК ВКП(б), секретаря московского комитета партии. В Тобольск его сослали в наказание за принадлежность к антисталинской оппозиции.

На государственном лове рыбы широко использовались ссыльные крестьяне. В докладной записке «О спецпереселенческом вопросе на Обском Севере» от 6 сентября 1934 года, направленной Углановым наркому пищевой промышленности Микояну, отмечалось, что «всего в системе треста находится 17 000 человек, составляющих 4 086 семей. Размещены они в 29 поселках. Из них за полярным кругом в Ямальском округе размещены 6 поселков, около 6 000 человек».

Развитие гослова в местах, традиционно охраняемых коренным населением Севера, привело в 1933-1934 годах к вооруженным выступлениям ханты и ненцев, которые были подавлены чекистско-войсковыми маневренными группами. На XI Уральской партийной конференции ВКП(б), состоявшейся в январе 1932 года, пятилетним планом предусматривалось довести лов рыбы на Тобольском Севере до 80 тысяч тонн, а всего по Уральской области (территория современной Тюменской области и автономных округов входила в ее состав. – прим. авт.) – 90 тысяч тонн! Никогда этот край столько рыбы не давал: его биологические ресурсы не позволяли достичь такого результата без катастрофических последствий для воспроизводства рыбных запасов.

В 1936 году Угланова как одного из видных противников Сталина расстреляли. Омский обком ВКП(б) принял постановление «О ликвидации последствий вредительства в Обьгосрыбтресте». По вздорному обвинению в «углановщине», то есть за одно лишь знакомство с управляющим трестом, уничтожили десятки опытных обских рыбников. Среди них оказался Платон Лопарев, герой революции и гражданской войны на Тобольском Севере. Репрессиям подверглись многие рыбаки из спецпереселенцев и аборигенов. Региональное рыбное хозяйство пришло в упадок.

Селедка для Черчилля

Быстрое продвижение немецких войск на восток летом-осенью 1941 года привело к потере рыбных промыслов в Приднестровье, Крыму, на побережье Балтики и Черноморского Кавказа.

Население Советского Союза и в мирное время не баловали рыбными деликатесами. Но англичане в условиях подводной блокады острова страдали без привычной для них рыбной кухни. С 1939 года «корсары фюрера» контролировали британские морские коммуникации и безжалостно топили не только океанские лайнеры, но и рыболовные траулеры.

Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль уже 22 июня 1941 года предложил «оказать России и русскому народу всю ту помощь, какую мы только сможем». По протоколу от 1 октября 1941 года только северным путем, через Мурманск и Архангельск, 10 британских и американских конвоев доставили на условиях ленд-лиза, то есть в долг, 3 052 самолета, 4 048 танков, 520 тысяч автомобилей и многое другое.

Расплачиваться за военные поставки пришлось природными ископаемыми, пушниной и рыбой. В краеведческом музее поселка Березово Ханты-Мансийского автономного округа – Югры покажут изготовленные из кедровых плашек бочонки. В такой таре (на 5–10 кг) солили рыбу тугун, большие запасы которой находились в притоке Оби – Северной Сосьве (отсюда второе название тугуна – сосьвинская сельдь). Этот рыбный деликатес весьма ценил Черчилль как закуску под столь же любимый армянский коньяк.

«Спецдобровольцы»

Для восполнения потерь Красной армии, понесенных в ходе зимнего контрнаступления под Москвой, в глубоком тылу непрерывно формировались стратегические людские резервы. В том числе и за счет спецпереселенцев – рыбаков.

До войны их в Красную армию не призывали из-за «политической неблагонадежности». Трудпоселенческая молодежь не допускалась к сдаче норм на популярные тогда значки «Ворошиловский стрелок» и «Готов к труду и обороне», ей запрещалось состоять в оборонных обществах. Однако необходимость новых пополнений для наступательных операций 1942 года вынудила Сталина пересмотреть дискриминационную политику в отношении репрессированной части крестьянства.

16 марта 1942 года начальник ГУЛАГа НКВД Наседкин доложил заместителю наркома внутренних дел СССР Круглову: «В трудпоселках НКВД из общего количества трудпоселенцев – 272 473 мужчины; 175 596 из них в возрасте от 16 до 50 лет. Согласно статьи 30-й закона о всеобщей воинской обязанности они к призывным участкам не приписываются, в Красную армию и флот не призываются…» 11 апреля 1942 года ГКО принял постановление № 1575 сс, разрешающее мобилизовать трудпоселенцев на военную службу. Партийным комитетам предписывалось провести эту мобилизацию под видом патриотического добровольческого движения.

11 июля 1942 года Омский обком ВКП(б) объявил «О формировании Сталинской добровольческой отдельной стрелковой бригады омичей-сибиряков».

В Ханты-Мансийском национальном округе, являвшемся главной территорией спецпоселенчества, «добровольный призыв» провели на следующий день после принятия партийного постановления. После явки в спецкомендатуры НКВД 1 200 трудпоселенцев вывезены пароходами в Омск на сборный пункт «Черемушки». По статотчетности окружного военкомата, созданного 30 августа 1938 года, до 12 июля 1942 года из Югры в Красную армию призвано только 320 человек, а до конца 1945 года по «спецмобилизациям» отправлено на фронт 17 000 человек и 5 174 – в «трудармию».

75-я Омская стрелковая бригада вошла в состав 6-го Сибирского добровольческого стрелкового корпуса. Кроме нее в это соединение входили 150-я Новосибирская стрелковая дивизия (Новосибирский, Прокопьевский, Кемеровский стрелковые и Томский артиллерийский полки), 74-я Алтайская, 78-я Красноярская и 91-я бригады, также состоявшие в основном из трудпоселенцев. В служебной переписке Особых отделов НКВД их называли «спецдобровольцами».

Корпус достойно сражался на Калининском фронте, на Смоленском направлении и при освобождении Прибалтики. В апреле 1943 года его переименовали в 19-й гвардейский Сибирский стрелковый корпус; 150-я дивизия стала 22-й, а бригады – 56-й и 65-й гвардейскими дивизиями.

Бойцы рыбного фронта

Мобилизованных на фронт бывших «кулаков» заменили на рыбных промыслах Тобольского Севера новые спецпереселенцы: с Западной Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области и других прифронтовых территорий.

По секретному приложению к постановлению СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О развитии рыбных промыслов…» на НКВД «возлагалось переселение на Север: – в низовья реки Оби к Байдарацкой, Тазовской и Обской губе, Гыданскому заливу – 10 тысяч человек в 1942 году и 3 тысячи человек в 1943 году…» Один из бойцов «рыбного фронта» Николай Могоряну вспоминал: «Нашу семью – мне исполнилось 18 лет – выслали из Молдавии 13 июня 1941 года. Погрузили в телячьи вагоны и повезли в Омск. Год мы в Тарском районе работали на лесозаготовках. А потом – в Тобольск. Там двадцать одна баржа и пароход «Анастас Микоян». Поплыли по Иртышу и Оби до Салехарда. Кормили в пути ужасно: суп с пшенкой и какой-то рыбой гнилой, одни кости. Хлеб пятьсот граммов давали – ржаной, сырой, тяжелый, как глина. Люди от голода падали…»

В Обской губе пароход «Анастас Микоян» с караваном барж, заполненных спецпоселенцами, попал в жестокий шторм. Могоряну рассказывал: «Как ударил ураган – все баржи в кучу. «Микоян» бросил трос и ушел. А баржи уже ломало друг о друга. Многие утонули. Оставшихся в живых выбросило на голый берег. Стали собирать, что осталось от каравана: ящики с консервами, мешки с крупой, стройматериалы. Волны до того большие, что выкатили на берег топоры и ломы (они в деревянной упаковке). А то хоть зубами землю грызи. В берегу выдолбили восемь или девять землянок».

Как докладывал 26 октября 1942 года уполномоченный участка Яптик-Сале Новопортовского рыбозавода Мартьянов, «умерли одиннадцать человек возрастом от 16 до 74 лет». Перечислил фамилии: молдавские, украинские, еврейские, русские.

Местные партийные, советские и хозяйственные органы оказались не готовы к приему нового спецпоселения. Информация уполномоченного отдела спецпоселений ГУЛАГа НКВД Зубрилова от 20 мая 1942 года лаконична: «Ни одного жилого дома в счет 500 штук к 1 мая не готово. Ни продуктов питания, ни промтоваров, которые требуется завезти в навигацию в рыбные поселки, на складах Обьгосрыбтреста нет».

В справке об условиях жизни 75 тысяч спецпоселенцев, завезенных в 1942-1944 годах в Сибирь для работы в рыбной промышленности, заместитель наркома НКВД Чернышов сообщал: «Спецпоселенцы испытывают острый недостаток в жилье. Из-за отсутствия стекла и печного литья большое количество домов не отапливается. Часть спецпоселенцев живет до сих пор в землянках». Секретная путина

Обь-Иртышский рыбный фронт протянулся на 7 030 километров. В партийных призывах – военная терминология: «Взять рыбу штурмом!» К Обьгосрыбтресту (Тобольскому) весной 1943 года добавились Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий рыбтресты. Плановые задания выполнялись путем круглосуточного использования живой силы. Без оглядки на сырьевые возможности водоемов.

Свидетельствует Могоряну: «На рыбалку нас посылали в одних ботинках. Их нам Америка в войну поставляла – желтые, тяжелые такие. В воду все равно лезть надо, рыба на берегу не водится. Невод большой был, длинный, тысяча метров на десять человек. Пять раз за смену надо закинуть. И вытянуть лямками. Даже если рыбы «тютю», все равно заводить надо. Осенью, когда вода уже замерзала, тоже лазили в воду в ботинках. Я не знаю, как эти ноги тянут еще. Не думал, сколько жизни в человеке сидит…» Высланная из Ленинграда на Ямал Зинаида Иормонайнен вспоминала: «По пескам рыбачили. Дали бродни из свиной кожи. Только в воду залезешь – протекают, как дырявые. Зимой лунки ото льда чистили голыми руками. Та еще работенка для женщин из Ленинграда. На рыбалке была недолго, после болезни поставили меня на обработку рыбы. Тоже труд тяжелый: ящики с рыбой таскать, в четырнадцать рядов забрасывать. А на сортировке целыми днями, пока везут рыбу, стоять надо на открытом воздухе. Летом – мошка и комар. Зимой – мороз и ветер. Не больно-то сладко. Хлеба не хватало. Ели сырую рыбу. Уносить ее домой запрещалось, тех, кто этот запрет нарушал, сразу судили».

Нередко невыполнение планов рыбодобычи рассматривалось как вредительство. Бригадиру Устинского рыбоучастка Константину Осипову Березовский райсуд отмерил семь лет лагерей: его бригада в 15 человек выловила во втором квартале 1943 года 4,63 центнера рыбы при плане 66 центнеров. Окружной суд заменил бригадиру-спецпоселенцу лишение свободы отправкой на фронт в штрафную роту.

Красная, белая, черная…

Как любое сражение, путина постоянно требовала новых людских резервов. 1 апреля 1943 года секретарь Омского обкома ВКП(б) Кудинов и председатель Омского облисполкома Евстигнеев обратились к секретарю ЦК ВКП(б) Андрееву и заместителю председателя СНК СССР Микояну с просьбой дать указание НКВД о дополнительном завозе 25 тысяч трудоспособных спецпоселенцев на рыбные промыслы Омской области.

После поголовной депортации в Сибирь калмыков УНКВД Омской области отобрал для работы в рыбной промышленности 11 080 человек. Все они впервые познали, что такое рыбацкий труд.

Уроженец Ярковского района Василий Самойлов вспоминал: «В феврале 1944 года в нашу деревню Камлюгу привезли на лошадях 100 калмыков. Разместили их в домах колхозников. У нас остановилась семья: родители и трое малолетних детей. Моя мать истопила баню, людей помыли, обогрели, накормили. На следующий день калмыков отправили к месту жительства и работы на озеро Варым, расположенное в 20 километрах от деревни. Люди вырыли землянки и стали обживать эти ранее безлюдные места. На озерах Варым, Индий, Тымкуль ловили рыбу, ткали рогожу, гнали смолу и деготь, корчевали лес для посадки картофеля и овощей. Тяжкий труд, примитивное жилье, скудное питание, суровый климат сказались на здоровье людей. Не всем повезло возвратиться в родные места».

Всего Тюмень, Югра и Ямал дали стране за всю войну более трех миллионов центнеров рыбы.

14 августа 1944 года образована Тюменская область, основой хозяйства которой должна была стать рыбная промышленность. На первой областной партийной конференции 18 февраля 1945 года огласили Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении партийных и советских работников новой области «за рыбу» боевыми орденами. Орденом Отечественной войны I степени награждены Н.Ф. Герасимович, первый секретарь Тобольского райкома, К.Е. Коростылев, председатель исполкома Тобольского райсовета, Г.Ф. Николаев, уполномоченный наркомзаготовок по Тобольскому району. Второй степенью этого ордена отмечены М.Е. Бабичев, первый секретарь Уватского райкома, И.Е. Кулагин, первый секретарь Ханты-Мансийского окружкома, А.Г. Комаров, председатель исполкома Ханты-Мансийского окрсовета, М.К. Улаз, председатель исполкома Уватского райсовета.

В 1946 году в Иртыше возле села Юровского, что в Уватском районе, поймали самого крупного осетра весом 105 килограммов. Микоян разрешил сделать из этой рыбины чучело для Тобольского краеведческого музея, а тушу и икру зачли в план заготовки рыбы.

Тогда же для «изысканий новых рыбных запасов» из Москвы на Ямал командировали профессора Проватова. Сохранился черновик его докладной записки: «Существующий сейчас в Обской губе рыбный промысел примитивен. Обская губа – это не река. Это море, и даже хуже моря.

Поэтому нужен морской флот, а его здесь нет. Только в Новом Порту имеется маленький катерок «Сталинец» и деревянные баржи, которые не подходят для Обской губы. Глядя на эти суденышки, я полагаю, что Колумб чувствовал себя увереннее на своих каравеллах, когда отправлялся через океан открывать Америку…

Северная часть Обской губы вообще бедна рыбой – незачем строить здесь предприятия с такими громкими названиями, как Полярный рыбозавод. Он тут не рентабелен: если каких-то 200 шальных осетров попали после мыса Каменного, то это считается чудом…

Много сторонников того, чтобы облавливать озера – они, мол, дадут много рыбы. По-моему убеждению, кроме озер Яротто и Нямбойто, другие бедны рыбой. Лучше эти озера использовать для питания местного населения – ненцев. Они эти озера знают, любят, и рыбы в них хватит для них самих…

Как известно, гордостью тюменского рыболовства являются сиговые породы рыб: муксун, нельма, сырок. Их основные запасы – в низовьях Оби (в самой Оби меньше). Мое мнение: крупные сиговые породы рыб в южной части Обской губы находятся на перелове, не стоит рассчитывать на увеличение вылова крупных сиговых рыб…

Можно выловить 500 тысяч или миллион тонн рыбы, но это качественно непригодный продукт, который в Тюмени или еще где-нибудь будет выброшен на помойку. Лучше выловить 100–150 тыс. центнеров, но как следует дать этот продукт, чтобы он сделался гордостью северного рыболовства… Важнейшие сиговые породы свалены в мешках, всюду подтекают зловонные лужи. И такую рыбу грузят, отправляют в Тюмень и еще куда-то. Меня крайне интересует вопрос, куда она девается?» Красная и белая рыба шла на номенклатурные столы и в оплату поставок по ленд-лизу. Рыбные консервы пополняли бортпитание летчиков и подвод-ников. Черная рыба – карась, щука, окунь, ерш, плотва – закладывалась в армейские котлы. Отходами рыбного фронта кормили заключенных в лагерях НКВД.

После войны часть уловов доставалась и областному центру. Старожилы Тюмени еще расскажут, как в рыбном магазине на улице Республики продавались недорого икра и другие деликатесы.

Но теперь мы знаем, кто и как добывал эту рыбу и какой была ее настоящая цена. (В очерке использованы документы Центрального архива ФCБ России и Государственного архива социально-политической истории Тюменской области)

Автор: Александр ПЕТРУШИН