Крепкое слово - вне закона

С 1 июля вступил в силу закон, запрещающий ненормативную лексику при публичном исполнении произведений литературы и искусства. Мнения по этому поводу у людей разные — от полного одобрения: «наконец-то», до комментариев с обильным использованием уже запрещенной ненормативной лексики.

С известной тюменской поэтессой, драматургом, критиком Елизаветой ГАНОПОЛЬСКОЙ мы говорим не только о том, повлияет ли этот закон на творческий процесс, а и о том, нужны ли вообще запретительные законы в искусстве.

Откуда берутся слова?

— Елизавета Михайловна, есть такая расхожая фраза: «Мы матом не ругаемся, мы на нем разговариваем». Отсюда вопрос: как вы считаете, не убьет этот закон культурную жизнь нашего региона?

— Думаю, убить ее не так-то легко. Опыт выживаемости в разных условиях у нас есть. В Тюмени, мне кажется, все цензурно было и до этого закона. У нас так поздно на это отважились, что и говорить всерьез не приходится. Но одно дело, когда это было не запрещено, и другое — когда есть запрет.

— Вы предполагаете, что закон подстегнет интерес к «запретному плоду»?

— Вряд ли. Есть другие сдерживающие факторы, не нравственные, а экономические.

Этот запрет может сработать на уровне замысла. Творческий человек вынужден будет учитывать, что не получит грант, господдержку если нарушит запрет. Подпадает под запрет только представление искусства народу, а не творчество. Творчество по сути своей свободно и не может быть другим. А вот путь его к читателю, зрителю усложняется. И потому сам запрет — идиотский.

— А как вы лично относитесь к мату в литературе, на сцене?

— На мой взгляд, выбор слов происходит вне зависимости от того, какие законы действуют в стране, в том регионе, где человек создает свои произведения. Если он этот выбор делает с учетом закона — а скажу-ка я то, что запрещено, или, наоборот, не буду говорить, раз запрещено, — то он не творец, а конъюнктурщик. А есть собственный, внутренний закон творчества, которым человек руководствуется, не помышляя о нем. Слова-то у творца выскакивают сами.

— «Свыше» даются?

— Не берусь судить, но думаю, что когда человек ударит себя молотком по пальцу, он говорит не теми словами, что сверху приходят.

— Есть два полярных суждения. Одни считают, что у нас и так матерятся все поголовно, и если еще и со сцены будет звучать мат — кто же тогда воспитывать будет. Другие убеждены в обратном: коль повсеместно звучит мат, это не может не быть отражено в искусстве. Так что первично — народ должен стать рафинированным или искусство?

— Кто может решать за народ? Но именно это и пытаются делать. Мы же видим, количество всякой чепухи, исходящей от Думы, уже превысило все пределы. Такая иногда апатия наступает. Ну, приняли и этот закон. И что? На акт творчества он не влияет никак. Как, собственно, и на нашу живую речь.

Запрет — простейшее решение

— Меня, например, корежит мат с подмостков, особенно когда он не к месту. А вас?

— Как человек чуткий к словам и профессионально, и, может быть, от природы, не берусь сказать, почему, но я реагирую нервно на каждое неуместное слово. А оно может быть и матерным, и не матерным. Когда я на улице слышу сплошной мат, я от этого ежусь, потому что понимаю: рядом идут чужие люди, которые не умеют говорить иначе. Понимаю, что это косноязычие такое. Я могу к этому терпимо относиться, но не реагировать внутренне все равно не могу.

Когда мат встречаю в тексте, то все зависит от текста. Если меня это задевает, я верю автору, вижу его искренность — какая мне разница, что за слова там использованы. Если нецензурное слово употреблено органично, к месту, я могу его даже не заметить.

— Создатели этого закона считают, что он поможет прежде всего оградить подрастающее поколение от нецензурщины. Поможет?

— У нас все законы принимаются во благо народа, для воспитания подрастающего поколения и т. д. Как заметил один остроумный человек, еще ни одно новшество в России не предлагали со словами: «Мы хотели сделать вам гадость». Если человек хочет сделать хорошо, не имея представления о хорошем, ничего путного из этого не выйдет.

В данном случае, мягко говоря, некто некультурный, плохо понимающий, что такое искусство, взялся его «облагораживать», и, естественно, это обернулось очередной глупостью.

— Но если на нашей культуре этот закон не скажется никак, стоит ли говорить об этом, переживать?

— О том, что глупость — это глупость, сказать всегда нужно. Да, творчество свободно по своей сути, но мы не должны утешаться этим. Может быть, этот запрет не позволяет какому-нибудь шедевру, о которым мы пока не знаем, появиться на свет. Или уже не позволит ему достичь широких кругов читателей, слушателей, зрителей. Мне не нравится сама идея: все сложнейшие проблемы решать простейшим способом — запретом.

ДОСЬЕ

Елизавета ГАНОПОЛЬСКАЯ окончила московский Литературный институт имени Горького. Работала в ряде тюменских изданий. Известна не только как журналист, обозреватель культурной жизни Тюмени, но и как драматург и поэт. Она — автор двух поэтических сборников, была финалисткой международного конкурса молодых драматургов «Премьера-2008». Замужем. Двое детей.

Юрий ПАХОТИН

Фото Наталии САННИКОВОЙ