Помнить о каждом

На той войне, на Первой мировой, солдаты сражались, получали ранения, погибали. Многие не избежали пленения.

Плен. Для одного человека это трагедия, но когда их миллионы – это просто статистика. Так сколько же их было на той войне, как жилось им в неволе?

Разноголосица в цифрах, как водится, есть. Но если отмести крайности, то получится, что наших в плену было чуть больше (2 млн 750 тыс.), а у нас чуть меньше (2 млн 400 тыс.).

В начале войны партии военных были небольшими, но со временем оказалось, что их содержание – дело накладное. Только размещение и содержание обошлось русской казне более чем в 10 млн рублей. Кроме этого, пленных надо было кормить, одевать и лечить. Содержание военнопленного обходилось в 33 копейки в сутки. По ценам того времени на них можно было купить 1 кг 200 г хлеба, 300 г мяса, 100 г крупы, а также сахар и чай. Вполне сносно, если учесть возможность подработки.

Известно, что русские пленные в Австро-Венгрии использовались преимущественно на сельхозработах. В России германских и австрийских пленных от греха подальше отправляли в Сибирь и Туркестан, а славян (в австро-венгерской армии они составляли 52%) в Московский и Казанский военные округа. При этом они имели много привилегий, например, могли вступать в брак с русскими гражданками.

В Германии тоже пытались расположить часть наших подданных к себе, к примеру, солдат мусульманского вероисповедания. По приказу Вильгельма II для них создали образцово-показательный лагерь, где построили прекрасную каменную мечеть.

Но когда несколько тысяч пленных построили на плацу и немецкий чиновник приказал спеть свою молитву, муллы выступили вперёд, пошептались с солдатами, и у стен только что отстроенной мечети грянуло: «Боже, Царя храни». Так, толпа пленных, опустившись на колени, вдруг стала народом. Единым народом. Пленённой, но не сдавшейся армией. Об этом случае поведал в мемуарах генерал Пётр Краснов.

Курганский паренёк

Бюллетень раненых и убитых в Первой мировой, публикуемый на страницах нашей газеты, дал первый отклик. Тоболяк Пётр Спиридонов поведал о судьбе своего отчима, участника Первой мировой вой-ны, Григория Фаддеевича Васильева. От себя добавлю лишь исторические детали и свидетельства печати тех лет.

На самом юге Тобольской губернии среди степных просторов и редких перелесков в небольшой деревеньке Булдак жила обычная, по-крестьянски многодетная семья. Одних сыновей пятеро: Корней, Никифор, Григорий, Яков и Дмитрий. Все – Фаддеевичи. Каждый – Васильев.

Июль, все думы о земле, где наливается обильным колосом урожай. И вдруг, как гром средь ясного неба – война! С кем, почему?! Неизвестность порождала самые невероятные слухи. У волостных правлений и сельских управ в дни поступления почты собирались мужики. У прибывших из города допытывались: «Какие в городе новости о войне?» Те отнекивались: «Говорят, наши наступают, но города всё незнакомые, не запомнил».

Всё разъяснилось, когда в сельских храмах и мечетях священники читали царский Манифест – воевать с германцами за свободу славян. Казённые винные лавки на время мобилизации были закрыты. Так что за беда? В каком доме не найдётся и крепкого самогона, и хмельной бражки!

Новобранцы ходили по деревне из конца в конец и выводили: «Последний нынешний денечёк…» Следом шли стайкой залётки и вызывающе горько пели деревенские страдания. Обочь улицы стояли женщины и утирали слёзы кончиками платков. Потом молодёжь шла на заветный пятачок, где ещё долго пели и плясали, чтобы потом разойтись парами и миловаться до первых петухов. А утром провожали уже всей деревней. Дальше всех бежала ребятня, которой ещё неведома была боль разлуки. Ехали своим ходом до волостного села Саломойное, потом до уездного Кургана, а оттуда до тюменской «железки».

Трудное дело, война!

Тюмень! Почти столичный город. Воскресенье, 27 июля, проводы запасных и новобранцев. «С четырёх часов дня к вокзалу потянулись густые толпы народа. К пяти часам вокзал был заполнен публикой. Всюду идут разговоры о войне. Молодёжь собралась в кружок. Слышны смех, гармоника. Кто-то уже сочинил частушку на злобу дня:

Австрияк спознался с немцем, Обижают всех славян, Не дадим славян в обиду Мы, француз и англичан!

Последний гудок, и поезд при восторженных криках провожающих отошёл от вокзала» («Сибирская торговая газета», 27.07.1914 г.).

Возможно, в этом составе ехали и Григорий Васильев с земляками. Праздник закончился, наступили серые будни длинной дороги. Частые и долгие остановки, за сутки проезжали не больше 300 км. Надеялись, что война будет недолгой. В пути грамотные новобранцы читали вслух, что «Рождество будем встречать в Берлине». Правда, они не знали, что германские газеты уверяли, что «война закончится ещё до осенних листопадов» и, конечно, победой «тевтонского оружия».

По прибытии Григорий с другом-земляком Данилом были зачислены в состав Юго-Западного фронта, которым командовал генерал Брусилов. Сибирякам выпала почётная миссия освобождения славян. Но не тех «братушек», о которых они ещё подростками слушали рассказы старичков участников русско-турецкой войн, а поляков, которые спали и видели себя единым государством. Русский царь обещал им и освобождение, и объединение, и самостийность.

Вспоминал Григорий уже в кругу домашних, как выносили им полячки молоко, хлеб, яйца, да всё с улыбкой, с поклоном: «Проше, пане, проше…» Помнил и то, как отступали, оставив Варшаву. Голодали страшно и люди, и кони. Снаряды и полевые кухни растворились в снежном безмолвии. Те же пани встречали без улыбок и поклонов: «Нема хлеба, пане, нема…» Офицеры что-то ещё могли поменять на хлеб, а они?..

Отступали, ходили в штыковые атаки и снова отступали. В одной из таких атак германец ударил штыком Григория, к счастью, клинок угодил в ребро, а когда враг замахнулся снова, чтобы добить лежачего, русского спас Данил – верный друг пронзил германца своим трёхгранником-молодцом. Григория отправили в госпиталь. Подлечили – и снова на фронт.

Счастье да беда

Счастье, что в живых остался, беда, что в плен попал. Тогда, весной 1915 г., русская армия прошла испытание Великим отступлением, обернувшееся для более чем миллиона солдат и офицеров трагедией плена.

Григорий Васильев попал не в германский, а в австрийский плен. В лагере было тяжело, голодно. На своих солдат хлеба не хватало, а уж чужих едва кормили. Спасали бауэры (фермеры), которые выбирали среди пленных работников. Молодой, сильный сибиряк одному такому хозяину приглянулся. Не прогадал бауэр – новому работнику ничего подсказывать не надо, по-своему сделает, да ещё и лучше. Неудобно согнувшись с хозяйской «косухой» управляться – смастерил себе нашу «литовку» и пошёл косить в полный рост да впереди всех.

Но городской хозяин извозного промысла приглядел дельного работника и перекупил. К тому времени наш герой почти свободно говорил на чужом языке, имя новое носил – Дюра. И в новом деле не потерялся. Лёгкий в общении, честный в расчётах быстро стал он популярен в городке. Вот уже и чиновники, и богатенькие горожане заказывают именно «Дюру». Многие не скупились на чаевые. Скопил Григорий денежку. Обзавёлся часами, гармонью и даже «барской забавой» – велосипедом, о котором в родном-то Булдаке только рассказы слыхал. Уже и невесту подыскали с домиком да садиком. Но снилась ему деревня родная, мать, отец… Домой тянуло несказанно.

Я буду долго гнать велосипед

А война всё не кончалась. Только после заключения Брестского мира, 3 марта 1918 г., состоялся обмен пленными. Довезли русских солдатиков до новой границы, а дальше добирайтесь своим ходом. Вот когда велосипед пригодился. Конечно, бывало, что подбрасывали его с верным «конём» на попутках, но чаще приходилось крутить педали. И ведь доехал!

Велосипед тот забугорной работы вообще оказался на диво крепким. И хозяину, и детворе верно служил. И Вторую мировую, Великую Отечественную, пережил. Ну и Григорий Фадеевич Васильев ещё много чего пережил: и войну гражданскую, и коллективизацию, и трудармию в Отечественную, оставив о себе добрую память.

«Тобольская правда» продолжает публикацию бюллетеней с данными раненых, убитых и пропавших без вести в годы Первой мировой войны, печатавшихся в «Тобольских губернских ведомостях». Обращаем ваше внимание, уважаемые читатели, возможно, в этих скорбных списках – фамилии ваших предков, пострадавших за Веру, Царя и Отечество.

1. Фатеев Иосиф Иванович, Загваздинской волости, д. Березняки, ранен, находится в с. Архангельском. 2.Хейсмотулин Наобей, Тобольского уезда, ранен, находился в Вологде, лазарет 3. 3.Медведев Антон Андреевич, Тобольского уезда умер от ран. 4.Жаров Дмитрий Петрович, г. Тобольск, ранен, находится в Москве, в Ольгинском лазарете. 5.Завьялов Даниил Степанович, Ашлыкской волости, ранен, находится в Петрограде, лазарет 3. 6.Ст. унтер-офицер Коренин Потап Андреевич, д. Корешной. 7.Мартьянов Иван Семёнович, Загваздинской волости, ранен, находится в Петрограде, лазарет 2. 8.Ниговский Иван Ефимович, Тобольского уезда, болен, находится в команде выздоравливающих. 9.Ефрейтор Перегородцев Лавр Артемонович, Дубровинской волости.