Афоня

"Баба, дай молока", – просит Колька, лёжа на кровати в одежде, готовый в любую секунду умчаться на улицу. Бабка Лисафья возится в кути, бренча то ухватом, то сковородником. Трое дружков Кольки поджидают его на лавке у окна, которое створкой отделяет их от ограды дома деда Афони.

Дед Афоня, всеми уважаемый в деревне высокий, сухощавый старик, в свои преклонные годы продолжает трудиться: то сани готовит для колхоза, то правит упряжь, то чинит сбрую. Словом, без работы дед просто жизни не мыслит. Ему бы на лавочке посидеть, на завалинке погреться, да вот поди ж ты – слишком уж беспокойный старик.

Сегодня уже с утра дед сердитый. В открытую дверь доносится его ворчание, он что-то ищет. Предметы под рукой деда Афони то поскрипывают, то постукивают.

"Б а-а-б, ну да-а-ай молока", – продолжает канючить Колька.

Бабка Лисафья с дедом Афоней воспитывают Кольку с пелёнок. Он им достался от сына, у которого другая семья, и невестки, которая давно живёт в большом городе. Старики любят внука, но каждый по-своему. Бабка во всём потакает мальчишке, жалея сироту. Дед Афоня держит в строгости, не желает допустить того, чтобы Колька вырос оболтусом и бездельником.

"Баба, дай же мне молока…"

За дверью что-то заскрипело и застучало ещё сильней. На пороге появился дед с ремённым кнутом в руках. "В попище, в законище мать!" – проворчал он.

Слова у деда вроде и нормальные, но язык матерный. Кольку как ветром с кровати сдуло. В открывшейся створке окна мелькнула его пёстрая рубашонка. Вслед за Колькой волна страха выбросила и его друзей. Четыре пары босых ребячьих ног неслись вдоль огородов, заросших крапивой, к реке. Впереди всех долговязый и сухопарый (весь в деда) Колька-Афоня. Надо сказать, что Колькой его никто из ровесников не звал. Все звали Афоней, как деда. Афоней звали и представителя среднего поколения семьи, отца Кольки. Три поколения носили это имя, хотя по-настоящему принадлежало оно только старику. Сын и внук охотно откликались на него и гордились именем, данным деду при крещении: Афанасий Степанович.

Колька-Афоня, на ходу скидывая с себя нехитрую деревенскую одежонку, со всего маха бросился в воду, размашисто разбивая её своими длинными руками, ныряя и выныривая, обнажая неприкрытый зад. И какое ему уже дело до той (так и неполученной) порции парного молока от бабки Лисафьи и матерных слов деда... Впереди ещё много-много радостных и интересных дней детства. Не раз ещё он вспомнит, как крал у деда на чердаке табак-самосад, втягивая в себя запах махорочного дыма, от которого тошнило. Вспомнит, как с закадычными дружками-хулиганами обрезал супонь у лошади районного представителя, используя её затем на крепление коньков. За такие «подвиги» дед награждал его тумаками, подкрепляя их вполне нормальными, но матерными словами: «В попище, в законище мать!» Младший Афоня, услышав такое "предисловие", знал, что порки ему не избежать. Вообще-то дед обожал внука, не ограничивал его волю и свободу, делая тем самым детство мальчишки особенно счастливым.

У дружков дедов не было, для них Колькин дед, у которого они на глазах росли и учились уму-разуму, был непререкаемым авторитетом.

С каким наслаждением Вовка, Толик и Колька Б. по очереди помогали деду Афоне крутить ручное точило! Затачивать топоры, пилы и другие инструменты – особо ответственное задание деда. Помогали пацаны не просто «за так». Благодарный дедушка брал их за это с собой на болото, которое ещё при его жизни называли Афониным. Предел щедрости старика – охотничья берданка, из которой он разрешал мальчишкам пострелять в мету. Когда в очередной раз надо было привести в действие ручное точило, вопрос решался сам собой, стоило только обмолвиться деду.

Потрясая, словно указкой, указательным пальцем вытянутой в сторону внука руки, дед Афоня поучал: – Я смотрю: учёными вы не будете, университеты не для вас, олухов. Верно, Колька, я говорю? Внук осогласно кивал головой.

– Тогда учитесь хозяйничать на земле, она, кормилица, поставит вас на ноги, напоит и накормит.. Всему, что сам умел, дед учил своего внука: готовить дрова, косить сено, копать землю, содержать домашний скот. Дедову школу жизни проходили и Колькины дружки. Их привычки, характеры дед знал не хуже, чем собственного внука. Вовка – хулиган, спуску никому не даст, обидчику не простит. Смелый, задиристый и самый красивый из дружков. Крепкого телосложения, он казался старше своих лет. Что-то усматривал дед в этом парне цыганское, вольное. Голос – приятный, поёт хорошо (этот шалопай будет девкам головы кружить). Опытный взгляд деда останавливается на Толе. «К этому даже дружки относятся ласково. Толькой его не зовут: Толиком или Семёном (по фамилии). В одежде аккуратен, хотя, как и все, одет просто. Росточком всех меньше, черты лица девичьи. Этот вряд ли кого обидит, самого надо защищать. На мать похож, не на отца. Да, может, это и к лучшему», – подытожил мысленно дед и перевёл взгляд на Кольку Б.

Все пацаны жили рядом, но ближе всех – Колька Б. Жил он вместе с матерью, в дружбе был предан. Среди сверстников был самый неухоженный, вечно носился по улицам в грязной одежонке, в рваных штанах и рубахе без пуговиц. Убегал из дома, не успев умыться. Вот и сейчас стоит грязнуля, шмыгая носом. А пока крутится ручное точило, пока Колька Б. ждёт свой очереди в оказании помощи деду, старый Афоня, медленно переставляя свои длинные ноги, подходит к стоящей неподалёку огромной бочке с водой и хитро вы-сматривает что-то в ней.

– А ну-ка иди сюда, Николка, я тебе что-то интересненькое покажу. Колька Б. тут как тут.

– Да ты ближе подойди, а то не увидишь, – настоятельно просит дед. И когда Колька Б. вплотную подходит к бочке, дед крепкими пальцами хватает пацана за шею и опускает его лохматую голову с грязными оттопыренными ушами в бочку с водой. Раз, другой…

– В попище, в законище мать…, – ругается дед.– Будешь умываться, грязнуля? Будешь? Вконец перепуганный Колька Б. вырывается из цепких пальцев деда Афони, трясёт, словно гусь, мокрой головой. Глаза его округлились от страха, что-то лопочет. Наконец он приходит в себя, смотрит на деда, а тот хитро улыбается в усы, друзья же покатываются со смеху.

Откуда было знать старому Афоне, что именно эта неряшливость столько раз выручала Кольку Б. и даже приятной делала его жизнь. Об этом хорошо знали его друзья и знакомые. «Покажи "архангельский вид", – просили Кольку. И он показывал. Как настоящий цирковой артист, подкашивал ноги, изгибал своё тело, делал фигурными свои руки и такую гримасу изображал на немытом лице, что и не придумаешь.

Показывал он своё искусство не всякому и не каждый раз. «Артистом» он был , когда хотел без билета попасть в клуб на киносеанс (особенно для взрослых) или когда желал, чтобы его угостили чем-то вкусненьким. Просто ради смеха не гримасничал.

Дед Афоня циркового номера так и не увидел. А вот дедовские уроки для пацанов даром не прошли. Каждый из друзей взял в жизнь что-то своё, заветное. Не однажды они, уже взрослые, вспоминали деда Афоню, родного и близкого, сурового и справедливого мужика, давшего им путёвку в большую жизнь.