Летят гуси...

В зауральских дубравах, по   55 широте,   гулял листопад…  Вкрадчивый шорох листьев слышался повсюду.  Золотая осень  покидала нас, и, отступая к  полуденным   краям, увлекала вслед за собой  перелетную птицу…

Осенний вечер сибирских равнин - великий художник. Прижавшись плечом к стволу березы, я ласкал взглядом затушеванные  пастельными красками лесные острова.   Они со всех сторон подошли к хлебному   полю. Колосья пшеницы, сваленные комбайнами в длинные  валки,   были  прижаты   к земле. Обмолачивать   их бесполезно - зерно  было еще мягким, зато  на нём жадно жировала перелетная птица.    В урочный час, в меркнущей глубине равнины прозвучал  одинокий   выстрел… Звуку не хватило сил раскатиться по суходолам, он  был округл и быстро растаял, не достигнув  небесного зенита.  Сидящий рядом со мной товарищ   встрепенулся. Ружейный удар  спугнул  тишину.  В сердцевине  хлебного поля настороженно загоготали сторожевые гуси… Им ответили другие, подхватили третьи, и  вдруг…   загомонили все птицы.  Крики их звучали все  громче и дружней, в «симфонию»  стали вплетаться пронзительные голоса казарок… Буквально всеми струнками души чувствовалось нарастающее напряжение, и «к взлёту – готовсь!» уже сказано… И,   наконец, над   гаснущей  желтизной поля протянулась первая тройка гусей…  Тяжелые птицы,   прочертив низкую  траекторию, ушли  в какие-то свои сизые дали… Василий проводил гусиную разведку взглядом  и  привстал.    -Вот этой же дорогой   полетит и вся остальная птица…

-Так поползли  же скорей на перехват!

-Руки колоть на стерне?

-Как хочешь...

Я повесил на шею  подсумок с патронами,  перекинул   в правую руку  ружье и зашуршал  по жнивью на четвереньках в сторону той невидимой линии, которую  только что обозначила гусиная тройка.  Через минуту оглянулся - Василий догонял  меня. Теперь мы дружно двигались в одном направлении… Но не успели  мы преодолеть и половины задуманной дороги, как вдруг за спинами захлопотало – зашумело… Ясно - все гуси    поднялись на крыло… За  спиной  раздался предупреждающий  возглас:

-Ложись! Летят!

Я прижался к земле всем телом  и только тогда   позволил себе оглянуться… Такого  мне видеть    еще не приходилось! На фоне розового заката одновременно   возникли  сотни   черных силуэтов.   Гуси  были стремительны, и теперь  их широкие, в несколько эшелонов,  цепи,  приковали все наше внимание.  Это был не косяк  и не стая, это был целый птичий полк, заполнивший  своими  телами  весь западный небосклон!   Ах, этот сладкий миг удачи!  В нужный момент мы одновременно оторвались от земли и встали  на колени… Стволы выбирали  смутные цели.  Мушек    было не  видно.  Поводка…   Выстрел!   Теперь надо поскорее  перезарядить  переломки, пока ещё не вся птица миновала наши ухоронки…

-Я потерял патронташ! -  Василий   с лихорадочной поспешностью ощупывал вокруг себя  щетку стерни. Я бросил ему свой  подсумок: 

-Бери!

Мы успели сделать еще по одному выстрелу и встали. Поистине, охота - это одна из вековых мужских утех!  Да и не только это: в моей семье тогда было пять человек, а   в  каждой руке  я нес  по гусю -  приварок! Поднял  с земли  одну птицу  и товарищ…  Густые сумерки  накрыли   нас, когда  мы, возбужденные   стрельбой и редким зрелищем, пошли к мотоциклу. Я уже представлял себе, как обрадуются  добыче дома… 

-Как же я мог смазать по первому?! - в неподдельном  горестном недоумении спрашивал   самого себя Василий. – Наверняка, бил!  

Я протянул ему гусака и простодушно предложил:

-Возьми   одного у меня…

Но эта моя снисходительная доброта только еще больше обожгла самолюбие моего  напарника.

-Да причем тут твой гусь?!  Как я мог смазать первого?!

Я понимал  состояние товарища, потому что и сам не однажды позорно мазал  с двух десятков  шагов.  Утешать  словами было бесполезно… Хотя   каждый из нас прекрасно  понимал -  все главные  охоты  у нас впереди. 

…В зал своего дома  я вошел с пылающим  от счастья лицом, и  торжествующим жестом поднял перед собой  добытых птиц. Начал рассказывать жене все, что увидел и пережил... Сидя в кресле, перед телевизором, она   молча повернулась  и слушала. Наконец, я перевел дыхание, ожидая похвалы…

-Ну, все. Теперь нам отсюда уже никогда не уехать… Гуси, утки, зайцы…-   заметила она упавшим голосом.

Предсказание ее сбылось. Городская, она до конца своих дней  прожила со мной в сельской местности… Когда я оглядываюсь в то близкое и прекрасное далеко, почему-то щемит в груди. Это было беспокойное время. Время сбывшихся и несбывшихся надежд. Для счастья было достаточно иметь  чистую рубашку, да запас сухих дров в поленнице…   А все остальное у нас тогда было.