Как холодно и жутко им у нас в Сибири!

писала о военнопленных в Тобольске редактор «Сибирского листка» Мария Костюрина

Не в правилах русского человека ненавидеть поверженного врага. Хотя та же Костюрина и досадовала: «Если разовьются повальные болезни, придётся всех кормить и лечить, если не из человеколюбия, то из института самосохранения». Забегая вперёд, скажем, что случаи тифа и дизентерии в Тобольске не переросли в эпидемию. Немалая заслуга в этом наших врачей и медиков из числа военнопленных, им помогавших.

Первый этап

Он был не с поля боя. 28 августа 1914 года на пароходе «Иван Игнатьев» в субботу вечером под конвоем жандармов в Тобольск доставлены из Омска 88 человек немцев, выселенных из Омска, Петропавловска и других городов. Вся вина их состоя-ла лишь в том, что они были подданными Германии и Австро-Венгрии. Половина из них коммерсанты и люди интеллигентных профессий, много маляров, кузнецов, есть крестьяне, семейные. Многие прожили в Сибири более 10 лет. У кого водились денежки, сняли квартиры в городе, остальных разместили в большом пустующем доме Михайловского скита. Со временем все перебрались в город, где без труда находился заработок.

Хенде хох

Войны без пленных не бывает. Но если для одних плен равен смерти, то для других плен – спасение. Немцы поднимали руки вверх редко, особенно в первые два года войны. И причина была не только в их воинственных амбициях, но и в пропаганде, которая на родине убеждала их, что русские всех пленных казнят с особой варварской жестокостью. Причём всех в Москве – на Красной площади, на Лобном месте.

«На днях в Москву привезли партию немецких пленных. Все они запуганные, голодные, оборванные. Всю дорогу расспрашивали, где в Москве Красная площадь. Когда убедились, что их отправят в Крутицкие казармы, они пришли в себя и у некоторых даже появились улыбки». («Заря», № 33, 1914 г.).

Австрийцы («австрияки» – так звали их русские) в плен сдавались охотно. «Немецкие и мадьярские части обеспечивают всем, а мы и одеты, и вооружены хуже, голодаем, нашу молодёжь берут прямо с учёбы, работы даже не обучив военному делу. Поэтому мы сдаёмся, штык в землю, – на, бери нас, русский, не хотим воевать». («Тобольские губернские ведомости», 4.09.14)

5 ноября 1914 г. в Тюмень привезли более четырёх тысяч пленных австрийцев. Шли они по тюменским улицам со своими песнями, да и как не петь безусой молодёжи 16-18 лет. У храмов многие снимали шапки и крестились. День по-нашему, по-сибирски, был солнечный и тёплый, но австрияки ёжились в своих лёгких шинелишках, накрывались пледами и покрывалами.

Незваные гости

А Тобольск такого количества пленных не видел с Великой Северной войны (1700-1721 гг.). 28 августа 1914 года любопытных на пристани страсть сколько собралось.

Вышли пленные, в основном австрийцы, тяжело шагали, утомлённые двухнедельной дорогой. Бабы, прикладывая кончики платков к глазам, шептались, жалея солдатиков: «Ишь ты, и одеты не по-нашему, и обутка не по нашей погоде. Глянь-ко, все больше ребяты молоденьки! Как они у нас тут перемогутся в шинелишках-то своих?!» Одна партия пленных шла в наши края за другой. Любопытство сменила привычка к массе чужих людей на улицах. Потом пришло раздражение. Пленные, не торгуясь, скупали на базаре продукты, цены росли стремительно (к чему и свои купцы руку приложили).

Напомним, что по российскому законодательству от 28.11.14, ст. 87 военнопленным офицерам назначалось содержание в 600 рублей в год, генералам и адмиралам – 1500. При этом использовать их на казённых работах воспрещалось. Получая денежные переводы с родины и содержание от российской казны, пленные офицеры снимали хорошие квартиры, кутили в трактирах, часто случались стычки с местными. Нижние чины могли привлекаться к общественным работам, но ни в коем случае не изнурительным. Кормовое довольствие нижним чинам определялось на одинаковых основаниях с русским солдатом.

Дорогие гости

Расходы на содержание пленных центр, как водится, перенёс на местные власти. Субсидии вроде как полагались, но поди дождись их, да ещё и в суетное время войны.

Партии пленных прибывали и прибывали. Городская дума изнемогала в жарких дебатах: где их разместить и уложиться в смету? Девять тысяч пленных на 20-тысячный город – шутка ли!

Хорошо бы разместить их на Панином бугре. Но как тогда быть с указом губернатора, который запрещает любые контакты местного населения с пленными под страхом штрафа и даже тюремного заключения? Решили выселить пленных частью (одна тысяча) в Михайловский скит, остальных в бывшие соляные склады в Подчуваши. Но начальство из Омского военного округа потребовало протянуть туда водопровод, построить пожарное депо, конюшни, забор. А всё тянуло на 150 рублей. На такие деньги, конечно, сразу нашлись подрядчики – свои купцы. Готовы были даже построить дешевле на 30%. Но дума решила сэкономить и на водопроводе, и на пожарном депо (река же рядом) и утвердила смету в 15 тысяч. Правда, казармы потом дважды горели, но жертв не было.

Ленивые работники

Обилие молодых рабочих рук, казалось, могло разрешить все городские проблемы: и дров на зиму заготовить, и берег Иртыша поднять. Но когда городские власти подсчитали, во что казне обойдутся тулупы, валенки, шапки, инструмент и прочее для «чужих работников», то решили отложить казённые работы до весны.

А пока решили разрешить купцам-промышленникам, выполняющим военные заказы, нанимать для работ пленных. В архивах сохранился список радетелей о нуждах фронта. Как водится, на манеже всё те же: братья Плотниковы (те самые, что устроили в своих интересах соляной кризис во всей губернии), товарищество Западно-Сибирского пароходства (в первые месяцы войны на военных перевозках они нажили сотни тысяч рублей). Есть и деятели помельче – рыбопромышленники Бронников, Турковы, товарищества «Смолокур» и «Унион».

В Тюмени, через которую проходила железная дорога, пленных было больше на порядок. Их использовали, памятуя закон, что работы для пленных не должны быть обременительными.

В сентябрьском номере «Сибирской торговой газеты» я натолкнулась на любопытную заметку «Ленивые работники». Наблюдательный обыватель сигнализировал: «На городском валу пленные работают совсем плохо – «хоть пень колотить, лишь бы день проводить». Специальная комиссия тюменской думы пришла к неутешительному выводу, что 1 200 пленных в день делают работу 100 русских платных работников!»

В Омске нашли выход – начислять ежемесячно по 15 рублей вплоть до отправки на родину. Всю войну пленные работали на ремонте Омской железной дороги и недовольства не выражали.

Усердные работники

Прошёл год, треть мужского населения была призвана на войну. Земельные наделы сибиряков были не в пример выше, чем в европейской части (8,5 десятин на мужскую душу), да и скота в хозяйстве немало (3-4 лошади и 7-8 коров, не считая мелкой живности – норма).

В страду рабочие руки были нарасхват, выросли и цены на поденщину. Вот когда пригодились пленные – молодые, рослые, почти все в прошлом сельские жители. Они с охотой шли в «бауэры», легко приживались в наших деревнях.

«В Абалаке солдат-инвалид на пленного не нахвалится. Золотой человек, всю работу сам видит, видно, что сам хозяином был прежде. (Мария Костюрина «Деревенские письма, 16.07.1915»). Пленные легко сходились с местными, обо всём расспрашивали, сравнивали с родными краями. «Фрукты-то у нас, слышь, не растут, вы нашу репку, да морковку кушайте, будьте любезны». И кушали, особенно полюбили кедровые орешки.

Из деревни Башково писали в газету: «На нашу деревню досталось два австрийца, они прекрасно косят, вот только жать серпом не умеют, у них хлеб убирают машинами, молотилкой и жнейкой».

Домой

В октябре 1917 года в Тобольске началась перепись военнопленных для своевременной их эвакуации по окончании войны. Долгожданный день пришёл после 3 марта 1918 года. Брестский мир оговаривал в том числе и обмен пленными. Кто-то вернулся в родные края, кто-то снова взял винтовку и вое-вал за «красных» или «белых», кто-то женился на русской девушке и «осибирился».

Возвращались из плена и наши солдатики. Путь их был долгим и опасным. Газета «Сибирский листок» писала: «В районе Перми скопилось много возвращающихся из плена сибиряков. Многие настроены антибольшевистски. Были случаи драки с коммунистами (28.12.1918 года)». А дома уже шла война, теперь гражданская.

«Тобольская правда» продолжает публикацию бюллетеней с данными раненых, убитых и пропавших без вести в годы Первой мировой войны, печатавшихся в «Тобольских губернских ведомостях». Обращаем ваше внимание, уважаемые читатели, возможно, в этих скорбных списках – фамилии ваших предков, пострадавших за Веру, Царя и Отечество.

1. Тунгузов Василий Ананьевич, Черноковской волости. Ранен, выбыл в армию.

2. Дрич Виктор Тобольского уезда, д. Владимировой. Без вести пропал 16 июня1915 г.

3. Мозжегоров Иван Дмитриевич, православный, женат, Кугаевской вол. Пропал без вести 9 ноября 1914 г.

4. Станков Яков Семёнович, православный, женат, г. Тобольск. Был ранен, находился в г. Грязовце Вологодской губернии.

5. Шишкин Алексей Федотович, Карачинской волости, д. Мартовой. Ранен.

6. Антипин Алексей Петрович, мещанин г. Тобольска. Болен.

7. Льков Степан Егорович, Тобольского уезда, с. Васькова, ранен,находился в Москве в лазарете Цыплакова.

8. Ковригин Никифор Иванович, мещанин г. Тобольска, ранен.

9. Ст. унтер-офицер Кривогузов Даниил Петрович, Тобольского уезда, с. Преображенка. Ранен.

10. Першин Иван Петрович, Юровской волости, с. Першино. Ранен, находился в Москве, во 2-м Лефортовском лазарете.