А вы смогли бы?

Ноктюрн, скажем, сыграть на флейте водосточных труб? А взять в руки стальной прут и, пообщавшись с ним при помощи электродуговой сварки, склонить железяку к превращению в чёрную розу или что-нибудь ещё более замысловатое?

Юрий Ларионов может, умеет и делает.

Делает. Создаёт то есть. Из стали ваяет Ларионов необычные свои произведения. Не куёт, не отливает – буквально лепит многофигурные декоративные композиции и скульп­туры, в которых проработаны мельчайшие детали.
И не в мастерской с высокими потолками и прозрачным куполом появляются на свет все эти чудеса. В обычном тобольском гараже мастер приближает к обычному металлу обычный электрод. Белым прожигающим светом вспыхивает элект­рическая дуга. Сталь плавится, и Ларионов «лепит» её.

Так он лепил когда-то первые свои игрушки, размяв предварительно в детских ладошках не пластилин даже – высохшую замазку, добытую из оконных рам.

Юрий невысок ростом и подборист телом. Однако даже на расстоянии ощущаешь вибрации силы, исходящие от него. И взгляд, и манера разговора, и ледяное почти спокойствие, и скупость жеста выдают человека жёсткого, упрямого, уверенного в своих силах и правоте.

А разговор идёт среди работ Ларио­нова – это медведи, рыцарские латы, прочие шлемы и мечи. Всё, как уже сказано, из металла. Всё тяжёлое, и несмотря на ажурность, основательное… Но вот ведь… Мелочь вроде, а говорящая мелочь-то. В первую очередь мастер подходит к работе «Цветик-семицветик».

Раскрывшийся на двухметровой высоте подсолнечник. И в центре цветка мальчик и девочка. Витя и Женя из сказки Катаева. Она отправляет последний лепесток «через запад на восток»… А Юрий Ларио­нов потеплевшим вдруг голосом говорит: «Я здесь мальчика уже здоровым показал. Хотя желание только загадано. Но решил – пусть будет здоровым». И здесь, возле стального воплощения химически чистого Добра, я увидел вдруг совсем другого человека и, кажется, чуть лучше стал понимать его.

Делаем несколько шагов вглубь выставки. Она, к слову, располагается в фойе драматического театра. Перед нами… Вот я даже не знаю, как назвать это чудо-сооружение. Уж точно не мангал… Скажем – декоративная конструкция для приготовления пищи на свежем воздухе. Переплетения стальных ветвей, листьев, бутонов цветов образуют арку, удерживающую холм, на котором фрагмент град-столицы, что была недалече от села. И золотогривые кони гуляют-пасутся здесь же. А их чудесный братец Горбунок чуть ниже – на поляне, покрывающей рабочую поверхность жаровни. И, конечно, жароптицево перо есть в этой композиции – мастер пронизал им левую стойку сооружения.

И в фойе театра, носящего имя Ершова, эта грандиозная «печь» выглядит куда как уместно… А рядом, стальное же, панно, увенчанное гербом Тобольска. Перьекрылые ангелы держат столичную корону над ним. А чёрные соболя чуть ниже символизируют материальные ценности. Панно объединяет верхний и нижний посады города. И выше громада Софийского собора. А в основании – легендарный старый театр-теремок. И, кстати, часы софийской колокольни тикают. Они настоящие и время показывают точно.

Сотни, тысячи, может быть, деталей… В работах Ларионова нет, кажется, сколько-нибудь гладкого места. Они полны секретов и маленьких открытий. Их можно рассматривать часами… Это если рассматривать. А сколько же труда требуется для создания всех этих стальных чудесностей? И ещё вот что важно – нашёлся ли в Тобольске человек, решившийся перенять секреты этого уникального мастерства?

– Это всё сложней, чем вам кажется. Техника редкая… Даже не знаю, работает ли кто-то ещё в ней. Регулярно ищу оппонентов в интернете, но не нахожу. Есть что-то похожее, но это всё небольшие образцы. Работа ведь трудоёмкая, много сил и времени отнимает. А люди сейчас, мне кажется, стремятся быстрее сделать и продать.
– Но ведь и вы свои работы продаёте…

– Да, конечно. Но финансовый вопрос для меня всегда на втором месте. Мне важно просто реализовать свой замысел. А сколько времени на это уйдёт и как будет оценено в денежном измерении… Ну, правда, для меня это неважно. Я и заказов ни разу не принимал. Просто делаю и показываю людям. А когда находится тот, кто желает приобрести, даже и не знаю порой, какую цену запросить. И не всё продаётся… Вот, скажем «Медведь», который сейчас на крыльце теат­ра зрителей встречает. Несколько предложений уже было от частников. Но я решил: если мишка и уйдёт от меня, то только в муниципальную собственность. Чтобы весь город мог его видеть, а не стоял он где-нибудь во дворе особняка.

– Это очень важно – чтобы люди видели. Вот сейчас у вас выставка в театре. А не хотелось, чтобы была некая галерея – место, где каждый желающий мог бы подойти к вашим работам, прикоснуться к ним, почувствовать истинную пластику стали?

– Есть такая идея. Не галерея только, а арт-кафе. Коммуникационный центр… Без алкоголя, без буйных праздников. Спокойное место, куда люди бы приносили свои изделия на показ и реализацию, где можно было бы общаться, просто спокойно сидеть.

– Ну а что с учениками?

– Их нет. И не потому, что я скрываю технологию… Когда ещё в «Югоре» работал на сборке фонарей… Так вот, сколько людей ни ставили, никто не мог «усидеть». Там именно усидчивость нужна, терпение, способность к долгому кропотливому труду. И с тем, чем занимаюсь сейчас, ещё больше сил и времени нужно тратить. Так что пока в ученики никто не рвётся. Да и, честно сказать, в ритме сегодняшнего моего жизненного цикла мне просто некогда кого-то обучать. Не могу тратить на это время. Слишком много работы. Серьёзные у меня планы.
– Поделитесь железными своими планами.

– Думал над тем, чтобы устроить выставку «Тобольское лето в Крыму». Вот на днях здесь же, в фойе театра, пообщались с главой администрации Тобольска, с первым заместителем председателя областной думы. И Владимир Владимирович Мазур, и Андрей Викторович Артюхов мою идею одобрили и даже развили её. Будем работать в этом направлении.

Духовенство Крыма попросило меня сделать икону Иверской Божией матери… Это большая честь для меня. Этот образ сейчас вдохновляет. Делаю скульптуру «Георгий Победоносец». Здесь на выставке вы видите святого Георгия, но захотелось выйти на другой масштаб. Так что в гараже у меня сейчас идёт работа… Когда закончу, приглашу вас – сами увидите.

Георгий действительно пронзает копьём гада ползучего в центре экспозиции выставки «Стальная сказка». Да там много чего, в том числе легендарный ямальский мамонтёнок «Люба»*, который при ближайшем рассмотрении оказывается вполне себе удобной коптильней… И другое… Но ноги (душа, может) несут меня к удивительному медвежонку.

Это… Ну, во-первых, это белый медведь – ясно сразу. Может быть, это повзрослевший, но так и не нашедший маму Умка. Он бредёт куда-то, косолапит потихоньку. В левой руке (не лапе вовсе – руке) зонтик. В правой – сетчатый фонарь. И так хочется затеплить свечечку, которая внутри светлячка того. Чтобы люди, наконец, увидели.
И вдруг тогда одинокий мотылёк тёплого света поднимется исполинским сполохом северного сияния, которое если и не согреет, то хотя бы расцветит бесконечную полярную ночь.

*С прекрасно сохранившимся в вечной мерзлоте мамонтёнком, найденном на полуострове Ямал, Юрий Ларионов «познакомился» в 2013 году. Тогда в Салехарде проходил третий международный арктический форум «Арктика – территория диалога».

В Салехарде собрались политики, учёные, представители бизнеса и общественных организаций. Среди участников - Президент России Владимир Путин, президент Республики Исландия Олафур Рагнар Гримссон, президент Финляндии Саули Ниинистё, Министр обороны России Сергей Шойгу.

А наш земляк участвовал в культурной программе форума. В музейно-выставочном комплексе им. Шемановского он изготовил инсталляцию из ржавых бочек – символ вторжения человека в девственную природу Ямала. И из того же материала в короткий срок Ларионов сделал скульптуру медведя по имени Фред.