Дом, который построил Симеон

Текст Кира Калинина

Теперь уже с трудом вспоминаются времена, когда в ответ на вопрос: «Что это за старинное здание на углу Республики и Орджоникидзе?» даже профессиональные историки пожимали плечами: да кто его знает, а название «Владимирское сиропитательное заведение», всплывшее наконец из небытия, звучало странно и экзотично. И ведь было это совсем недавно - на памяти поколения, пребывающего ныне в поре зрелости. Лишь смутно сквозит в сознании былой облик безвестного прежде строения, вроде бы похожего на церковь.

Почти так – то ли есть там купола, то ли нет - описал бывший сиротский дом преподаватель истфака Тюменского госуниверситета Игорь Сосновкин, задавая «вопрос на засыпку» пятикурснику Валерию Чупину, который защищал диплом по теме «Каменное строительство в Тюмени в XVIII веке». Здание было возведено во второй половине века XIX, поэтому студент Чупин ничего о нём не знал. Другой на его месте поздравил бы себя с защитой и выкинул из головы вопрос любопытного педагога, но Чупин своего неведения устыдился, отправился в архив и сумел выяснить дореволюционное назначение необычного строения. Было это в середине 80-х годов. Он до сих пор настаивает, что никогда не имел намерения заниматься историей приюта всерьёз, информация приходила к нему между прочим, по случаю, едва ли не против воли. Как признался Валерий Александрович на очередном заседании клуба «Тюменская старина», куда его пригласили специально для того, чтобы рассказать о сиропитательном заведении, за последние десять лет он ничего нового для себя об этом здании не нашёл. Кое-какие мелочи не в счёт. Но на этот раз повесть об ушедших временах и людях, создавших кров для беспризорной ребятни, прозвучала в стенах самого заведения, а члены клуба, действующего при ТГНГУ, добавили к ней интересные штрихи из личных воспоминаний.

В истории сибирского купечества намешано всякого: торговые люди славились крутым нравом, дела вели жёстко, порой жестоко, в голодные годы получали миллионные барыши от скупки и перепродажи хлеба, жили на широкую ногу, любили покутить, покуражиться или, напротив, себя держали в строгости и других к этому понуждали; строили церкви, учебные заведения, жертвовали сирым и убогим, покровительствовали искусствам и наукам. В одном и том же человеке мог беспрепятственно уживаться самодур, безжалостный делец и щедрый благотворитель. Тем более что траты на пользу общества были непременным условием повышения статуса, скажем, перехода из второй гильдии в первую. Опять же следовало думать о спасении души… Но какие бы побуждения ни двигали богачами-воротилами, в истории и людской памяти они остались своими гимназиями, театрами, училищами и музеями, а не тем, что поили водкой лошадей и за вечер просаживали в карты состояния. И были среди них – конечно же, были! – такие, кто старался помочь обделённым судьбой землякам от чистого сердца. Очень может быть, что именно к этому типу принадлежал Семён Михайлович Трусов, купец первой гильдии и почётный гражданин города Тюмени, построивший приют для детей-сирот. Он, без сомнения, был выдающейся личностью, непритворно радевшей о благе города.

О начальном этапе жизни Семёна Михайловича известно немногое. Если, как предполагают, он появился на свет около 1792 года, то фраза в некрологе: «И прожил почти сто лет» употреблена для красного словца. Умер Трусов в 1881 году, значит, было ему 89 или 90 лет, что впрочем, тоже немало. Происходил он из шуйских купцов, однако уже в 1838 году писался купцом тюменским.

Интересно, что церковные документы за 1860 год причисляют Трусова ко второй гильдии, а за 1868 год – уже к первой. В обоих случаях речь идёт об удовлетворении прошения купца-благотворителя, пожелавшего за свой счёт произвести ремонт и украшение храмов Свято-Троицкого монастыря.

Ещё в октябре 1859 года Трусову было дано разрешение «за ветхостью существующего в Троицкой церкви Тюменского монастыря иконостаса… устроить в означенной церкви… новый иконостас по представленному рисунку…» Через год он испросил дозволения в дополнение к иконостасу стоимостью 8000 рублей «для лучшего благолепия храма… украсить церковь… стенным писанием в греческом вкусе», в трапезной установить два новых киота с новыми же иконами, и «резьбу на них вызолотить червонным золотом», для чего «занарядил» екатеринбургского инжерена-технолога Павла Голышева за 5500 рублей серебром. Через восемь лет потребовалось произвести «поправки» в Троицкой и Петропавловской церквях – и снова просьбу купца с охотой уважили: «Доброе дело. Дозволить и с первоотходящею почтой отправить».

Кстати, для нижнего ряда иконостаса Троицкого собора, уточняет Чупин, были заказаны в Москве огромные серебряные оклады.

Однако главным из его благих дел следует считать всё-таки создание приюта для тюменских детей-сирот. Современный адрес – ул. Республики, 60. Во времена Трусова это была даже не окраина – окраиной слыли нынешняя улица Первомайская и огромная базарная площадь, раскинувшаяся за ней. Близ границы этой площади по дороге на Ялуторовск Трусов и решил возвести дом для беспризорных детей, а фактически целый комплекс построек: амбары, кладовые, кухню и хлебопекарню, баню с прачечной, конюшню, коровник, сарай, навес - во главе с двухэтажным каменным зданием, вокруг которого специально высадили деревья и кусты. О том, в каком именно месте располагались службы, а где начинался сад, краеведы спорят до сих пор.

«Слабость моей позиции в том, что я не могу ориентироваться на собственные воспоминания, я здесь не жил в детстве, - поясняет Чупин. - Я ориентируюсь на планы БТИ 1929 года, где сад обозначен на углу улиц Республики и Орджоникидзе. Дальше вдоль Орджоникидзе до Ленина значится «огород», в проходе между нынешней областной библиотекой и зданием сиропитательного заведения написано «двор», а надворные постройки показаны примерно там, где сейчас находится библиотека».

Торжественное открытие сиропитательного заведения состоялось 21 ноября 1872 года. Назвали его Владимирским – в честь члена монаршей фамилии великого князя Владимира Александровича, который побывал в Тюмени четырьмя годами раньше.

Среди высокородных особ, почтивших кратким визитом уездный городок на Туре, самых грандиозных почестей удостоился, конечно же, Александр II, посетивший Тюмень в 1837 году в бытность цесаревичем. Приезд его третьего сына Владимира тюменцы тоже постарались увековечить. Для начала организовали выставку промышленных изделий, предложив гостю звание почётного попечителя тюменских выставок, каковое он благосклонно принял. Выпустили памятную медаль, изобразив на одной стороне великого князя, на другой – герб Тюмени. После отъезда Владимира Александровича у заставы на Московском тракте, там, где растроганные горожане простились с его высочеством, установили памятник. «По-моему, у тюменского художника Колганова есть рисунок, где этот памятник изображён», - говорит Чупин.

Для нас более интересна другая картина Ивана Калганова - «Въезд великого князя Владимира Александровича в Тюмень». Её фотокопия с утраченного оригинала приведена в альбоме, составленном искусствоведом Натальей Сезёвой. В первых рядах ликующих подданных - богатейшие тюменские купцы, и среди них Семён Трусов, удостоенный, между прочим, особой чести: именно в его доме изволил остановиться великий князь. Дом, увы, не сохранившийся до наших дней, стоял у оврага, в коротеньком переулке, который именовался Трусовским и в будущем дал начало улице Перекопской.

Потому-то четыре года спустя, припомнив оказанную честь, купец осмелился просить Владимира Александровича стать покровителем сиропитательного заведения, а его жену Марию Павловну – попечительницей.

Во Владимировском ремесленном сиропитательном заведении детям давали не только кров, пищу и призор, но и умения, необходимые в будущей самостоятельной жизни. Девочек учили рукоделию – шитью, прядению, вязанию, мальчиков – «мужским» ремёслам. «Среди инвентаря, который упоминается в качестве собственности заведения, - рассказывает Чупин, - есть швейные машины, токарный станок, инструменты сапожные, переплётные, столярные, слесарные». Училище не просто выпускало детей в мир, оно ещё и следило за тем, как складывалась их дальнейшая судьба, помогая бывшим воспитанникам с трудоустройством. Работали они слесарями, токарями, малярами, сапожниками, лакеями, горничными, модистками, даже псаломщиками. На первом этаже приюта располагались спальни для девочек, квартира надзирательницы, общая столовая, школьные классы, на втором – снова классы, спальня для мальчиков, квартира надзирателя, зал заседаний попечительского совета, канцелярия. Под церковью размещались две комнаты для недужных детей, а в особой каменной пристройке - что-то вроде изолятора для инфекционных больных. Подход, с нынешней точки зрения, спорный, но сироты, которым довелось попасть в стены заведения и пережить младенческий возраст, могли считать себя везунчиками.

Члены клуба «Тюменская старина» добавили интересную и трогательную подробность. Там, где нынче проходит улица Орджоникидзе, стояла особая будка, внутри которой висела люлька – для подкидышей. Случалось, грудных младенцев, завёрнутых в жалкое тряпьё, приносили к дверям приюта среди зимы, в лютый мороз. Когда ребёнка клали в люльку, звенел колокольчик, и кто-нибудь спешил на улицу, чтобы поскорей забрать бедняжку с холода.

В разные годы в приюте одновременно воспитывались от двадцати до сотни ребят. Например, в 1910-м на попечении заведения находились 27 мальчиков и 23 девочки.

Школа при заведении была двуклассная, но с четырёхлетним сроком обучения. Что изучали? Конечно же, закон божий, арифметику, чтение, чистописание, русскую историю и географию. Занимались по три с половиной часа в день. Старшим ребятам преподавал священник, младшим - «особая учительница, тюменская мещанская девица, окончившая в местной прогимназии с правом названия домашней учительницей». Учебный год начинался в середины августа и заканчивался в середине июня.

К исходу 70-х годов Семёну Трусову пришла мысль пристроить к заведению церковь. До ближайшего храма было далековато, а в холод и ненастье расстояние делалось для маленьких воспитанников непреодолимым. В 1879 году Трусов направил в городскую Думу письмо с просьбой «в устранение этого неудобства и для развития в детях религиозного чувства» разрешить строительство домовой церкви. Письмо составил видный тюменец Алексей Гласков, бывший одно время городским головой. «12 декабря 1879 года Дума постановила выразить глубокую благодарность Трусову за пожертвованные 20 тысяч для строительства церкви при сиропитательном заведении и уведомить его, что препятствий на постройку означенной церкви со стороны городской думы не встречается».

Для возведения церкви Трусов нанял архитектора Цинке, прусского немца, который в 1866 году окончил петербургскую академию художеств, принял российское подданство и из Готлиба переименовался в Богдана. «За хорошие познания в архитектуре и строительном искусстве, которые он доказал исполнением заданной от академии программы и выдержанным словесным экзаменом, - цитирует Чупин, - совет академии удостоил Цинке звания свободного художника с правом производить строения и на основании всемилостивейше дарованной академии привилегии пользоваться с детьми и потомками его вечной и совершенной свободой и вольностью и вступать в службу, в какую сам пожелает».

В 1872 году свободный художник Богдан Цинке пожелал отправиться в Сибирь. В Тюмени под его наблюдением велось строительство Александровского реального училища. «Мы знаем фамилию архитектора – Воротилов. А кто непосредственно контролировал строительство, долгое время было неизвестно. Оказывается, тот самый Готлиб Богдан Цинке».

Выпускник императорской академии мог на равных спорить с коллегами из Тобольска, обнаружившими в его проекте некоторые погрешности. Переписка, благодаря которой до нас и дошло имя архитектора, длилась несколько месяцев. Летом 1880 года от тобольского губернатора тюменскому городскому голове был направлен долгожданный проект церкви при сиропитательном заведении, утверждённый губернской строительной комиссией. Строительство не успело ещё толком начаться, когда умер Трусов. «29 июня 1881 года в связи с кончиной благотворителя тюменского купца первой гильдии Трусова тюменская городская дума направило письмо дочери Семёна Михайловича, вдове полковника Серебрякова. Письмо начиналось обращением: «Ея благородию Фотине Семёновне Серебряковой». Дума перечислила все добрые дела Трусова и просила Фотину Семёновну продолжить дело покойного отца.

22 июня 1885 года состоялось освящение церкви, получившей имя Святого праведного Симеона богоприимца. «Через год Фотина Семёновна сообщила думе, что строительство завершено, но первоначальная сумма превышена более чем вдвое. Церковь обошлась семье Трусовых в 41 тысячу рублей. Роспись стен была произведена на средства купца и городского головы Петра Ивановича Матягина, могила которого – редкий случай - сохранилась на Текутьевском кладбище».

Поскольку церковь изначально проектировалась как домовая, по размеру она была невелика. Для алтаря, расположенного на втором этаже, в Москве заказали дубовый иконостас. Современники писали: «Хороший иконостас, изящно отделанные стены с недурно исполненными священными изображениями. Большие окна, прекрасный резонанс. Всё это производит впечатление чистого, светлого и благоговейного дома божия. И вместе с истовым богослужением и стройным пением воспитанников привлекает немало посторонних молящихся». В 1888 году церковь обрела самостоятельность, обзавелась собственным священником и штатом, в составе которого служил псаломщиком один из выпускников сиропитательного заведения.

В положенное время в церковном зале собирались воспитанники: «Дети – мальчики с дядьками, девочки с надзирательницей – встают на свои места и молятся. Певчие из них же становятся на оба клироса и поют хором, на правом клиросе под управлением регента, а на левом – псаломщика. Иногда на литургии все дети становятся на середину храма и поют общим хором.

Фатина Серебрякова недолго оставалась главой попечительского совета. Поняв, что бремя это для неё слишком тяжело, пожилая женщина объявила, что «удручённая смертью отца и собственной болезнью, слагает с себя обязанности попечительницы и ни во что больше входить не будет». Но, официально отойдя от дел, дочь Трусова в меру сил продолжала заботиться о детях. Запись, найденная Валерием Чупиным, гласит: «Когда истощился её капитал, она передала заведению пенсию государственного казначейства, доставшуюся ей после смерти мужа». Почему капитал истощился, мы сегодня можем только гадать – может быть, деньги ушли как раз на постройку церкви и содержание сирот?

Многие богатые тюменцы жертвовали приюту деньги. Время от времени проводились благотворительные акции – лотереи, вечера, концерты, спектакли. «Например, 29 сентября 1900 года «Сибирская торговая газета» известила читателей, что в театральном помещении Текутьева в скором времени состоится спектакль господина Бабош-Королёва при участии господ любителей драматического искусства в пользу сиропитательного заведения. Спектакль назывался «Тёща в дом – всё вверх дном». «Каково бы ни было качество спектакля, - констатирует Чупин, - сборы от него шли детям».

В альбоме фотографий начала XX века из коллекции Аркадия Елфимова приведена надпись с обратной стороны открытки, на которой изображён приют с церковью: «Владимирское сиропитательное заведение, учреждённое почётным гражданином С.М.Трусовым; заведение владеет домом и капиталом в 56000 рублей. Призреваются до 100 детей обоего пола». Именно от трусовского приюта ведёт свою историю Тюменский дом ребёнка.

После революции здание у сирот отобрали. Нет, в городе не стало меньше беспризорных детей, но им, очевидно, нашли другое пристанище. В 30-е годы по адресу угол Республики и Базарной площади, № 50/24 помещалась совпартшкола. Новые жильцы произвели серьёзную реконструкцию. «Переоборудовали одиннадцать печей для того, чтобы топить углём, а не дровами, как раньше. Сломали русские печи, установили голландские. Побелили стены и потолки и, видимо, закрасили церковную роспись. Потом здесь, конечно, неоднократно всё переделывалось, устанавливались и убирались перегородки, закладывались двери, пробивались окна, устраивались вместо лестничных клеток комнаты. Коридор соединили с кухней, умывальню - с лестницей. Церковь стала актовым залом совпартшколы, алтарь переоборудовали в сцену - на плане БТИ так и написано. Из досок сколотили кинобудку. Бывшая столовая превратилась в читальный зал». Из пяти куполов остался только большой центральный, хотя без главки он смотрелся странно, незавершённо, колокольню разобрали.

Об этом времени члены клуба «Тюменская старина» знают уже не с чужих слов, а из собственного детского опыта. Помнят, что в здании действовал избирательный участник, а день выборов обставлялся как настоящий праздник. Голосовать шли семьями, брали с собой детей, чтобы вместе посмотреть кино.

Во время войны в дом Трусова переехал педагогический институт – из бывшего училища Колокольниковых, отданного под госпиталь. На Ванду Моношкину, которая стала студенткой осенью 1942 года, учёбный корпус произвёл тягостное впечатление: «Мрачное страшное здание. Ничего подобного тому, что сейчас. Занятия проходили внизу. Народу было много. Мы все в шубах, в рукавицах, чернила застывают, преподаватели спят, голодные, холодные». Но – всюду жизнь. Студенты играли в баскетбол на обустроенной рядом спортплощадке, отмечали праздники, бегали на свидания.

Следующим хозяином здания стало педагогическое училище № 1. «На первом этаже размещалась библиотека, - рассказывает Майя Смирнова, выпускница педучилища, больше двадцати лет проработавшая в архиве общественно-политической истории. - В актовом зале, над сценой, красовался самолёт и надпись: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Был у нас струнный оркестр, хор больше ста человек». В огороде не только выращивали овощи, но и проводили сельскохозяйственные опыты. Майя Андреевна помнит, как накрывала астры, искусственно укорачивая им световой день. «А когда мы перешли на четвёртый курс, каждому из нас доверили по яблоне, мы вывесили на них таблички и ухаживали за своими деревцами».

В 1957 году педучилище перевели в Тобольск. Дальше – шестилетний провал. А в 1963 году в здании сиропитательного заведения обосновался, всерьёз и надолго, морфологический корпус медицинского института, или, проще говоря, «анатомичка».

Сегодня этот факт у многих вызывает возмущение, но следует помнить, что на излёте советской поры прошлое сиротского дома было известно немногим, а студенты, приходившие в него, чтобы на практике узнать о строении человеческого тела, стали врачами, которые и сегодня возвращают здоровье тюменцам. В наши дни здание целиком принадлежит епархии, и как-то забылось, что церковь некогда появилась в нём как дополнение к сиротскому дому, который создавался с той же высокой целью – спасать жизни брошенным детям. Потребовались годы, чтобы отреставрировать дом Трусова, вернуть ему купола, колокольню, головки с крестами. Пару лет назад в бывшем сиропитательном заведении открылся православный духовно-просветительский центр, который ведёт работу с детьми и молодёжью, устраивает лекции, беседы, семейные мероприятия, утренники для сирот, выставки самодеятельного творчества.

Два года назад в церкви Симеона впервые за сто лет отслужили литургию. Но вообще-то храм действующим не считается, хотя и выглядит полностью готовым к службе. Время от времени в нём проходят молебны, каждый раз по специальному благословению.

Сегодня облик здания мало отличается от дореволюционного. Исчезло крыльцо с длинным козырьком на двух столбах со стороны улицы Республики, да стало меньше зелени. За 138 лет, прошедших со дня открытия сиропитательного заведения, Тюмень выросла, изменилась. Но история дома, возведённого радениями купца Семёна Трусова, дабы дарить нуждающимся милосердие и надежду, продолжается.