Расскажу о своём отце...

Мой отец, Снигирёв Филипп Ипатович, был призван на фронт в первые дни войны, дошёл до Берлина и вернулся домой... "Похоронка обошла мою семью...", как поётся в известной песне. Но за всем этим стоит тяжёлый путь советского солдата длиною в четыре кровавых года.

Перебираю пожелтевшие от времени документы отца, бережно хранящиеся в нашем семейном архиве: красноармейская книжка, военный билет... На фотографии такое родное, но одновременно незнакомое лицо, потому что таким молодым я его не помню.

По рассказам мамы знаю, как донеслась страшная весть о войне в далёкую сибирскую деревню, как провожали в неизвестность своих мужей и братьев оставшиеся в деревне женщины, дети и старики.

Отца сразу отправили в Хабаровское военно-пехотное училище, где готовили младших командиров. По его окончании молодые лейтенанты - "безбашенные", как бы сейчас сказали, - опьянённые кратковременной свободой, решили новое офицерское обмундирование поменять на спиртное и хоть немного отогреть душу. Размышляли: какая разница, в чём воевать: сгодится и ношенная форма. Было хорошо, боль немного отпустила, грустные думы ушли. Но по приезде в часть они поплатились за своё легкомыслие: были разжалованы в солдаты. Отца определили в 1259-й стрелковый полк и, поскольку ему к этому времени было уже 28 лет, а кругом молодые ребята, он вскоре получил звание сержанта и должность помощника командира взвода.

В 1942 году в одном из боёв на Калининском фронте был тяжело ранен в обе ноги и доставлен в госпиталь в Великие Луки.

В госпитале царила тревожная обстановка: раненых было много и, наверное, врачи иной раз брали грех на душу: ампутировали конечности, которые ещё можно было спасти. Это было проще, чем долго залечивать раны. Однажды весь госпиталь наблюдал жуткую сцену. Одному из солдат ампутировали обе руки и обе ноги. Жена, приехавшая за ним, не зная всей ситуации до конца, увидев, что осталось от её мужа, отказалась от него. Солдат попросил её об одном: поцеловать на прощание и буквально откусил ей нос. Все были этим шокированы.

А на следующий день планировалась операция отцу, которому должны были ампутировать обе ноги выше колена, а его соседу по палате - руку.

Ужасная картина прошлого дня не выходила из головы. Тогда они решили взбунтоваться: не давать себя оперировать. Когда пришли с носилками за отцом - а был он человеком крепким и сильным, он, схватив за ножку стоявший рядом стул, с силой и отчаянием грохнул им перед санитарами и врачами. Те от неожиданности буквально разлетелись в разные стороны. Со всех сторон послышалось одобрительное: "Правильно, не давай ампутировать - пусть лечат..." Ампутацию пришлось отменить. Четыре месяца отец пролежал в госпитале, залечивая раны. А потом продолжил боевой путь на своих ногах, пусть и израненных.

Его направили на Западный, потом на 1-й Украинский фронт, в 459-й отдельный батальон связи шофёром, где он и прослужил с июня 1943 года по сентябрь 1945 года, дойдя до Берлина.

Сколько пришлось ему исколесить по военным дорогам! Приходилось подвозить горючее к танкам, боеприпасы на передовую. "Трудно было очень, но баранку не бросал шофёр..." Сколько раз попадал под бомбёжку, и как жалко было каждый раз расставаться со сгоревшей машиной. Ведь она становилась как родная.

В короткие часы передышки сослуживцы всегда собирались около дяди Фили (так они называли как самого старшего по возрасту). И мой отец доставал свою любимую гармошку, с которой не расставался всю войну, и неслась задушевная, его любимая песня "Бьётся в тесной печурке огонь..." Так и осталась эта песня "папиной", посвящённой маме, которая всю войну его ждала.

Однажды их взвод попал в окружение... Немцы вели беспрерывный огонь, не давали поднять головы. Потери с нашей стороны были большие. Оставшиеся в живых, как могли, отстреливались, но силы были неравны. Стояла поздняя осень. С приближением ночи немцы притихли. Наши сидели, не двигаясь от усталости, говорить никому не хотелось. Страшно хотелось пить. Вышла луна и осветила всё вокруг. Вдруг что-то блеснуло, может, ручеёк какой или лужица... Пить хотелось нестерпимо. Подполз поближе, зачерпнул рукой и уже поднёс к губам, как почувствовал запах крови. Дальше виднелась ещё лужа. Но он теперь уже понимал, что и это тоже кровь. Отполз к своим. На их вопрос, что там, ответил: лужи крови. Да, это было так...

Если бы соединить всю пролитую на полях сражений кровь, то это были бы не лужи, а реки крови наших соотечественников.

А однажды ему довелось видеть колонну власовцев, которая была остановлена какими-то высокопоставленными военными. Папина машина освободила им дорогу. Один из военных подозвал отца как старшего, дал ему пистолет и сказал: "Стреляй в изменников Родины". На что отец ответил: "Я в своих не стреляю". Реакция могла быть непредсказуемой. Но военный не стал настаивать и отошёл.

Когда дошли до Берлина, ликованию не было конца. Но, как иногда бывает, в сам Берлин их не пустили, а отправили в обход. Наверное, машины были слишком уж разбитые, и "не смотрелись" во взятом ими Берлине.

Победу они отпраздновали в небольшом немецком селении близ Берлина. Главное - дошли и победили!

Очень долго после войны отец ничего никому не рассказывал, только ночами мы иногда просыпались от его криков во сне: "В атаку! Вперёд!" Да слышали его стоны от боли в ногах, от военных ран. После войны папа не расставался с техникой, так и проработал почти всю оставшуюся жизнь шофёром. А военная "полуторка" осталась его любимой машиной.

Однажды мне довелось побывать в Темрюке, что на Азовском море, и посетить Музей военной техники времён Великой Отечественной, расположенный под открытым небом. В одном из павильонов я увидела "папину" "полуторку". К этому времени я уже многое знала о том, что пришлось пережить отцу на войне. Привезла ему фотографию машины, и радости его не было конца, и воспоминаниям тоже.

Отец прожил 75 лет. Когда я спрашивала врачей о причине смерти, они сказали несколько странно и просто: "У него просто до конца был изношен организм".

Действительно, мой отец всего себя отдал жизни без остатка.

Он был награждён медалями "За боевые заслуги" (дважды), "За Победу над Германией", "За взятие Берлина", "За освобождение Праги" и др., орденом Отечественной войны 1 степени.

Светлана ДРУГАНОВА (Снигирёва). с.Салаирка.