Их приютила суерская земля

74 года прошло с того момента, когда была снята блокада Ленинграда, которая продолжалась 900 долгих дней и ночей. Оборона города на Неве стала символом беспримерного мужества и силы духа советского народа.

1941 год… Идёт Великая Отечественная война… 8 сентября Ленинград оказался в блокаде. Враг взял город в плотное кольцо. Голод, бомбёжки, обстрелы… Люди умирают тысячами. Единственной транспортной магистралью стала так называемая «Дорога жизни», проложенная по льду через Ладожское озеро. По ней шло снабжение продовольствием, боеприпасами, горючим. По ней же происходила и эвакуация жителей.

Сотни тысяч спасённых жизней. Тюменская область для многих из них стала второй Малой родиной. В с. Суерку и д. Тютрину было доставлено более 250 ребят. Истощённые, голодные, больные они ехали в теплушках 16 суток и 23 декабря прибыли на место.

Встречала детей учительница Клавдия Михайловна Казанцева. Возле школы был интернат. На первом этаже располагалась кухня, на втором были спальни.

Ленинградцы вместе с местными детьми учились, усиленно трудились зимой, объезжая с саночками дворы и собирая золу для удобрения полей. Девочки вечерами вышивали кисеты, вязали носки и отправляли на фронт. А летом старшие ребята работали на полях. Отношения с ленинградцами были очень хорошие, дети жили дружно, никогда не ссорились и не дрались. А когда ребята шли на поле пешком, бригадир выдавал им по 500 граммов хлеба. По дороге съедали весь хлеб, а в обед повариха тайком на жерновах намелет крупы, сварит кашу и накормит. Работали от зари до зари, так как знали, что своим трудом помогают приближать Победу. Летними вечерами ребята собирались на лавочке, и просили свою любимую учительницу Клавдию Михайловну спеть под гитару.

Вот как об этом во время своего визита в Суерку в 2009 году вспоминала Нирса Петровна Антонова, которая вместе с другими ленинградскими детьми оказалась в далёкой сибирской деревне:

«Привезли нас в тёплый дом с чистыми постелями, вымыли в бане, накормили обедом из 3 блюд. И началась наша новая мирная жизнь. Местные жители окружили нас заботой и вниманием.

Вот вроде и война была, и тяжёлые времена, но нет худа без добра. Мы обрели вторую родину – Суерку. Наши сердца оставлены у вас, наши дорогие. Вы стали для нас родными навсегда».

Своими воспоминаниями делилась и Регина Романовна Зиновьева, ей в августе 41-го исполнилось всего 5 лет:  «Сибиряки нас встретили очень гостеприимно, поселили в самом лучшем доме – двухэтажном с приусадебным участком. Всем детям сделали деревянные кроватки, матрацы набили сеном. Огород копали воспитатели и старшие дети. Я была в младшей группе – дошкольников, двоюродный брат Рудик – в средней. Ребята от 12 до 14 лет занимались огородом, заготавливали сено, т. е. помогали воспитателям, девочки оказывали помощь в госпитале, гладили и сворачивали бинты. Средние ребята от 8 до 11 лет ловили рыбу, ходили в лес за грибами и ягодами. А мы, младшие, весной рвали крапиву, собирали ягоды. Все дети работали. Колхоз выделил корову и лошадь. Старшие ребята ухаживали за ними.

Какие замечательные были у нас воспитатели, они с нами не только занимались, как могли, заменяли нам матерей, обшивали, обстирывали, мыли. К каждому празднику подготавливали с нами концерт, мы даже ходили выступать в госпиталь».

Единственной свидетельницей блокадного Ленинграда, ныне проживающей в Старой Шадриной, является Любовь Ивановна Коркина.

«Чётко помню тот день, когда война началась, мне вскоре 7 лет исполнилось. В коммуналке на общей кухне рёв стоял, все понимали, что и мужей, и сыновей на фронт заберут.

Помню, когда бадаевские продовольственные склады горели, сахар тогда рекой по улице тёк. В ту зиму голод и начался. Отец  умер первым, затем сёстры начали умирать.

В июле 42-го нас с матерью эвакуировали. В 44-м мама умерла, а меня увезли в Салехард в детдом. Шесть детдомов прошла, а после учёбы попала в Упоровский район».

В благодарность за спасение ленинградцев многие из них посвящали жителям Суерки стихи. Одна из них Нина Михайлова Петрова.

К нам подползла голодная блокада.

Враги грозились, будет здесь пустырь.

Мы покидали стены Ленинграда

И уезжали в снежную Сибирь.

Луна застыла в горном небосклоне,

Трещал мороз, искрился снегопад.

В товарном длинном мёрзлом эшелоне

Полсотни слабых питерских ребят.

Нас провожали в дальний путь тревоги,

Холодный пух нам залепил глаза,

От сквозняков немели руки, ноги,

И примерзали к нарам волоса.

Сегодня честномы хотим признаться:

Хоть наступили лучшие года,

Но горсточка спасённых ленинградцев

Суерку не забудет никогда.

Мы помним, как от холода дрожали,

Мороз и голод – есть ли злее зло?

Вы из машины бережно снимали

И уносили в тот же час в тепло.

Ваш интернат нам показался раем,

Когда в далёком маленьком селе

Согрелись мы простым горячим чаем.

И, наконец, уснули мы в тепле.

В 2015 году в память о тех событиях в Суерке была открыта мемориальная доска…