«Конёк-Горбунок»: урок вдумчивого чтения

«Конёк-Горбунок» входит в золотой фонд русской классики, а к классике, как известно, можно обращаться неоднократно, перечитывать её в любом возрасте и находить в ней вновь и вновь новые смыслы. Но нужно ещё и правильно понимать это произведение. Вот несколько примеров «секретов», которые скрывает творение нашего земляка Петра Павловича Ершова. 

Последние иногда для большей тяжести наливаются оловом или свинцом или насыпаются песком. Часто их отливают на заводах из чугуна и тогда называют «чугунками». По-видимому, под чёрной бабкой Ершов разумеет такую «чугунку».
Но чёрная бабка – это не только реальный, но и волшебный предмет, а значит, она скрывает в себе прежде всего особый магический смысл, как, вероятно, и другие связанные с потусторонним миром предметы в перечне кобылицы – шапка и пояс. Они могут приносить пользу и одновременно таить опасность для владельца. Такое значение бабки раскрывается в романтической повести старшего современника Ершова О.М. Сомова (1793–1833) «Сказка о Никите Вдовиниче», опубликованной в «Русском альманахе» за 1832 год.
Главный герой Никита Вдовинич играет в бабки с мертвецами на кладбище. Покойный отец советует ему: «…Старайся пуще всего снять на последнем кону чёрную бабку; в ней-то вся сила. Кто этой бабкой завладеет, тот чего ни похочет – мигом всё у него уродится; надо только знать, как с нею водиться. Коли ты эту бабку сшибёшь да к рукам приберёшь, так тебе стоит только ударить ею оземь да приговаривать: «Бабка, бабка, чёрная лодыжка! Служила ты басурманскому колдуну Челубею Змеулановичу ровно тридцать три года, теперь послужи мне, доброму молодцу», – а затем и примолвить, чего ты от ней добыть хочешь; вот оно и явится перед тобой как лист перед травой. Да смотри, береги эту бабку пуще своего глаза: у тебя будут её выручать всякими хитростями, только ты не давайся в обман». Нарушает этот совет-запрет сын Никиты Иванушка, польстившись на красную бабку, поставленную на кон чертёнком Чётом-Нечетом, что приводит к полному краху семьи.
Иванов малахай
Тут Иван с печи слезает,
Малахай свой надевает…
Так что же надевает Иван, собираясь в дозор?
Малахай – старинная длинная широкая верхняя одежда без пояса, кафтан внакидку, враспашку. Но есть и второе значение – большая меховая шапка. Именно это значение было распространено среди старожилов юга Западной Сибири. Оно зафиксировано современником и сослуживцем Ершова педагогом А.Г. Худяковым в «Этнографических заметках по Ишимскому округу». Сейчас эти заметки находятся в архиве Российского географического общества в Санкт-Петербурге; впервые напечатаны в 5 выпуске альманаха «Коркина слобода» (Ишим, 2003). Подтверждает эту версию то, что в первых трёх изданиях сказки Иван «шапку на бок надевает».
Чудная
зверушка
Братья Ивана украли чудесных коней, которых решили продать, а вот неказистого конька оставили в балагане, ведь такого уродца никто не купит, но внешний вид маленького коня на них всё-таки произвёл впечатление:
Братья разом согласились,
Обнялись, перекрестились
И вернулися домой,
Говоря промеж собой
Про коней, и про пирушку,
И про чудную зверушку.
Какое интересное слово – «зверушка»! Не исключено, что оно пришло к Ершову из полюбившейся ему «Сказки о царе Салтане» А.С. Пушкина, только там немножко другой вариант этого слова: «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь; не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку». Заметим также, что «чудная зверушка» заменила «чудную свиньюшку» первых трёх изданий сказки, восходящую к «свинке, золотой щетинке» лубочных сказок.
Ругательства
Ивана
Можно представить горе Ивана, который увидел пропажу коней.
Как завоет тут Иван,
Опершись о балаган:
«Ой вы, кони буры-сивы,
Добры кони златогривы!
Я ль вас, други, не ласкал,
Да какой вас чёрт украл?
Чтоб пропасть ему, собаке!
Чтоб издохнуть в буераке!
Чтоб ему на том свету
Провалиться на мосту!»
По-настоящему виртуозные ругательства! А ведь у Ивана есть литературная предшественница. Это гоголевская Хавронья Никифоровна, попросту Хивря, из «Сорочинской ярмарки» («Вечера на хуторе близ Диканьки»): «Чтоб ты подавился, негодный бурлак! Чтоб твоего отца горшком в голову стукнуло! Чтоб он подскользнулся на льду, антихрист проклятый! Чтоб ему на том свете чёрт бороду обжёг!» Н.В. Гоголь, так же как и А.С. Пуш- кин, был одним из любимых писателей Ершова.
Рёв Ивана
Тут конёк пред ним ложится;
На конька Иван садится,
Уши в загреби берет,
Что есть мочушки ревёт.
Как жалко, что многие русские слова теряют со временем некоторые свои значения! Одно из таких слов, особенно любимых сибиряками, – «реветь». В связи с этим вспомним другого писателя – А.П. Чехова. Проезжая в 1890 году через Сибирь (с остановкой в Ишиме), он обратил внимание на особую смысловую ёмкость этого слова: «Кричать от боли, плакать, звать на помощь, вообще звать – здесь значит реветь, и потому в Сибири ревут не только медведи, но и воробьи и мыши. «Попалась кошке – и ревёт», – говорят про мышь» («Из Сибири»). А последний директор народных училищ Тобольской губернии Г.Я. Маляревский отмечал в словаре «Особенности говора крестьян-старожилов Тобольской губернии»: «Реветь – не только кричать, но и звать, кликать: «реви его с гумна» – «зови его с гумна». Реветь – плакать».
Что же делает Иван? Вероятно, кричит, очень громко понукает конька, ведь далее мы прочитаем: «изо всех горланит сил…»
Счёт Ивана
и царя
Царю очень понравились чудесные кони, и началась торговля, которая закончилась соглашением:
– «Ну, я пару покупаю!
Продаёшь ты?» – «Нет, меняю».
– «Что в промен берёшь добра?»
– «Два-пять шапок серебра».
– «То есть это будет десять».
Царь тотчас велел отвесить
И, по милости своей,
Дал в прибавок пять рублей.
Царь-то был великодушный!
Вообще-то, царь действительно великодушный, и нет здесь авторской иронии. Царь у Ершова, хоть он любит ругаться и обещает казнить (Иван, кстати, тоже любит ругаться, как мы теперь знаем!), имеет немало симпатичных черт. Жаль только, что в конце сказки он «сварился». Но сейчас не об этом. Как же считают царь и Иван? Ответ мы находим в статье «Сколько лет было Ною?», автор М. Верба, журнал «Наука и жизнь», выпуск 12 за 2005 год:
«…Самой первой системой счисления, когда счётным «прибором» служили пальцы рук, была пятеричная. Некоторые племена на Филиппинских островах используют её и в наши дни, а в цивилизованных странах её реликт, как считают специалисты, сохранился в виде школьной пятибалльной шкалы оценок. Иван из сказки Ершова, не будучи большим грамотеем, когда торговался с царём, тоже оперировал пяткaми, а более продвинутый в арифметике монарх переводил его примитивный счёт в знакомую ему десятеричную систему. Так в русской сказке мы нечаянно встретились с разными системами счисления».
Это только несколько примеров из одной первой части Ершовской сказки. А сколько ещё интересного она таит в себе! В этом вы можете убедиться, перечитав «Конька-Горбунка».
Татьяна Савченкова,
кандидат филологических наук.
Рисунок Рудольфа Симанова.