«Вашими молитвами»

Наверное нельзя было не заметить на канале Россия анонс фильма "Кандагар", основанного на реальных событиях. Фильм о том, как советский самолет ИЛ-76 был захвачен в плен на территории Афганистана. И как экипаж совершил побег из талибской тюрьмы на собственном самолёте. Смотрю анонс и вспоминаю октябрь 1996 года, ту встречу с легендарным летчиком, Героем России ,командиром экипажа ИЛ-76 ,совершившего побег из Кандагара, Владимиром Шарпатовым. Он приехал в Ишим вместе с писателем Александром Мищенко, работавшим над книгой о герое. А пришёл на встречу вместе со своим другом, ишимцем Виктором Курочкиным, о котором часто вспоминал в афганском плену. Разговор у нас был долгим. О жизни, о чести, о долге, о дружбе. Конечно, не все вошло в интервью по понятным причинам. Но я бы очень хотела, чтобы сегодня, накануне появления на экранах фильма "Кандагар", вы прочли это интервью, в котором рассказана правда.

381 раз восходило над ними «чужое» солнце и 381 раз уходило оно за горизонт, не предвещая ничего хорошего. А где-то там, далеко, на Родине, опухшие от слёз глаза жён и матерей всматривались в лики святых, а губы не уставали шептать: «Господи! Что же ты медлишь? Помоги им, спаси их, не дай потерять веры в Отечество». 16 августа с.г. они вырвались из плена, организовав побег на собственном самолёте. Беда сплачивает, беда разъединяет, беда показывает, кто есть кто. На чужбине, в плену, недостаточно просто выжить, – надо выстоять, не упасть духом, сохранить лучшие человеческие качества. Как держался коллектив в экстремальной ситуации? Пусть это останется между ними, внутри команды. Нельзя назвать единым целым экипаж ИЛ-76, так как это был их первый совместный полёт. А для всех, кроме командира, и первый международный маршрут. Уже там, в плену, не раз вспоминал Владимир Шарпатов своего друга и соратника Виктора Курочкина, с которым, не задумываясь, пошёл бы в разведку. Был бы рядом он - тогда бы другое дело. А тут все случайные люди, по воле рока оказавшиеся на одном самолёте. Попробуй, загляни им в душу, разберись в мыслях, познай характеры в тюремном заточении. Сплочённость и героизм они проявят позднее, при побеге, за что и будут награждены боевыми орденами. Сегодня вам предстоит узнать, как всё это было, из первых уст, из интервью с командиром экипажа самолета ИЛ-76, захваченного более года назад в плен на территории Афганистана и совершившего побег из талибской тюрьмы, В.И. Шарпатовым.

–Владимир Ильич, какими судьбами занесло Вас в Казань, откуда и был совершён первый этап того рокового рейса?
- В Тюмени я пролетал тридцать лет, но новые времена принесли новые вопросы. У руководства нашего предприятия появились «свои люди». Я, естественно, «возникал» и... получал рейсы похуже и пореже. Года три «воевал», а потом воспользовался приглашением из Казани. С января 1995 года работал инструктором в авиакомпании «Аэростан», не отказался и от полётов в Афганистан.

– Международные рейсы для Вас не были в диковину, чего не скажешь об экипаже. Как вы решились на этот полёт в таком составе?
– Мы не знали достоверно о событиях в Афганистане. Был предложен рейс из Албании в Кабул по доставке груза. Это было с первого на второе августа 1995 года. Стали загружаться, не хватило одного ящика, догрузили другим. Понимали, что в ящиках патроны. Но было соглашение на перевоз этого груза. Когда пролетали над Кандагаром, нам предложили посадку. Заметили «на хвосте» истребитель, стали тянуть время, зная, что запаса топлива у него на сорок минут. Когда увидели готовый к взлёту второй истребитель, всё поняли, слышим: «Это приказ и последнее предупреждение».

– Сели?
– Сели. Досмотр. Быстро обнаружили именно тот ящик, а там боеприпасы. Кто-то нас предал, наверное, пакистанская разведка. Допрос – и талибская тюрьма.

– Наверное, думалось, что ненадолго?
– Конечно, не представляли, что проведём там столько времени. Спали сначала на полу, потом дали маленькие матрацы и только под конец – кровати. Кормили какими-то объедками, бараньим жиром, зелёными стручками. Мы стали болеть.

– Сколько человек было в экипаже?
– Нас было семеро. Кроме меня, второй пилот Газинур Хайруллин, штурман Александр Здор, бортинженер Асхат Аббязов, бортрадист Юрий Вшивцев, инженеры Виктор Рязанов и Сергей Бутузов. Знаете, что такое испытание на совместимость? Так вот, мы его не проходили перед вылетом в Афганистан. Нам предстояло пройти его в плену. Только при побеге все работали слаженно, чувствовалась единая команда. Хотя ещё накануне побега побаивались ребята друг друга, зачинщиком быть никому не хотелось.

– Вы – командир, и груз ответственности за свой экипаж был, наверное, самой тяжёлой ношей?
– Усиленно отгонял от себя мысли о самоубийстве, хотя обстоятельства нет-нет да и подталкивали к этому шагу. Мы, с одной стороны, были представителями Российского государства – и нам высказывало население все свои претензии за нанесённое зло в афганской войне. С другой стороны – мы оказались абсолютно бесправными пленниками, так как правительство России не делало официального заявления о насильственном захвате самолёта и не принимало мер по нашему освобождению. Поэтому план побега я вынашивал с первых дней, не теряя всё-таки надежды на вызволение из плена.

- Ваша жена оставалась в Тюмени и пыталась бороться за ваше спасение в одиночку в то время, как жёны остальных членов экипажа совместно действовали в Казани. На чью помощь она могла рассчитывать?
- Я написал из тюрьмы письмо другу, члену Союза писателей России Александру Мищенко и был уверен, что он начнёт действовать. Юля, моя жена, обратилась в Тюменский аэропорт, но руководство (в том числе и профсоюзное) отказалось принять какое-либо участие в моей судьбе, мотивируя тем, что я там уже не работаю. Зато подключились рядовые работники, собравшие пятьсот подписей в защиту экипажа ИЛ-76. А. Мищенко поднял общественность не только городскую, но и мировую. Во все инстанции шли телеграммы, письма, призывы освободить захваченный экипаж. В Тюмени был создан комитет по спасению экипажа, который возглавил Александр Мищенко. В Казани принимали все меры, Президент Татарстана Шаймиев поднял тревогу во всех арабских странах, призвал мусульман к активной поддержке. Большую помощь комитету оказывал глава администрации области Л.Ю. Рокецкий. Он на деле показал свои крепкие качества: как член Совета Федерации поднял вопрос о спасении экипажа на правительственном уровне. Верю, что со временем комитет по спасению вырвал бы нас из плена. Но наступил критический момент. И мы решились на побег любой ценой, даже ценой собственной жизни.

– Ваш побег из Кандагара называют фантастическим, а вас – легендарным лётчиком. Как было на самом деле? Помог, наверное, разработанный план угона?
– Уже в полёте мы определили три варианта следования до ближайшей границы. Первый - под видом АН-12 летел наш ИЛ-76. Второй – делаем вид, что не слышим землю и ведём одностороннюю связь. И третий - включаем в эфир сигнал SOS и говорим всё открытым текстом. Выбирать было не из чего. И всё же нервы не сдали, хотя столько было неожиданностей, накладок, неисправностей, да ещё погоня. Верили, что повезёт – не подведёт техника, не предадут люди. Шли ва-банк: лучше смерть на свободе, чем прозябание в тюрьме. Нам не удалось угнать самолёт с первой попытки 10 июля, терять ещё один шанс не хотели. У нас всё было продумано: как уходить от истребителей, от локаторов, в какую сторону лететь, на какой высоте...

– Наверное, это был самый трудный, но вместе с тем и самый желанный взлет? Сколько лет жизни потеряли на старте?
– До сих пор не могу понять, как всё же нам удалось взлететь при стольких неисправностях. Думаю, помогли ваши молитвы. Столько людей во всех концах света молились о нашем спасении, что просто не могло быть иначе. Мы на свободе, среди родных, друзей, которым благодарны за всё, что они для нас сделали.

– Вы прилетели из Кандагара в г. Шардже (Объединённые Арабские Эмираты), затем правительственная делегация России выехала за вами. В. Черномырдин вручал вам в Кремле награды, пожимал руки. Вопросы к нему не возникли? Всё-таки после побега вам и второму пилоту Г. Хайруллину присвоили звание «Герой России» с вручением Золотой Звезды, все остальные ребята награждены «Орденом Мужества», а по вызволению экипажа из плена Правительство никаких мер не принимало.
– Вопросы были. Но все обиды прошли, как только мы встретились с родными, друзьями, товарищами. Нам был оказан такой радушный приём, все так искренне за нас радовались, поздравляли - это были незабываемые встречи. Всё плохое ушло на задний план. Мы рады, что на свободе, дома, на Родине.
Беседу вела С. НЕЧАЕВА.