Печная вечеря

Вишь, как гудит печка-матушка, дышит тягой, ровно живая. Радует-балует огоньком, греет кости, гонит хворь, свет даёт. Вон кака польза от неё, от печи-то! Я и сам, грешным делом, люблю у тёпленького посидеть да погреться. Вот и сегодня растворил нутро печное. Баской огонёк вылетел и заиграл, и заплясал, раскинулся на потолке оранжевой дугой, расцвёл на стенах жёлтыми цветами. А в углу вовсе диковинные мотыльки толкутся. Поленья потрескивают, угольки посверкивают. Тепло по жилам, как по струнам, идёт. Рядом кошурка с картошиной играет – шёрстка от огня бронзой отливает. Поиграет маненько да сядет умываться. Потом опять скакать примется, ровно ребёнок. И вот блазнит мне, будто я совсем ещё маленькой…

-Слыш-ка, Вася, в печке пошуруди, - говорит мне баушка, усаживаясь подле огня.

Вот она передо мною в своём вековечном зелёном платке, в простом ситцевом платье, которое было когда-то как моря-окияна синь, а теперь пообносилось да повыцвело. А в руках у Настасьи Васильевны пряжа, из которой тонкая нитка выходит.

-Плохая нонче шерсть, неочищенная, - жалуется баушка, завязывая потуже платок перед работой.

Кошурка ложится поближе к печке, а на стенке, где играет свет с тенью, показываются большие серые уши, будто зверь какой изготовился прыгнуть. Я замахиваюсь, мол, не боюсь тебя. Тень от руки кидается коршуном, и уши пропадают в потёмках.

-Не дури, халдей, - грозит баушка, - лучше глянь-ко в окошко, снег, кажись, пошёл, будто светлее стало.

И вправду снежок заметает… Убелилась земля-матушка, укрылась пуховым одеялом каждая травиночка-былиночка, каждая сизая букашечка. Только бор стоит - мёрзнёт на высоком месте, холодно ему, оттого и гудит сердито.

Я подбегаю к старой, забираюсь на колени, подставляю вихры под ладони, от которых идёт крепкий дух укропный.

… Поубавилось света, угли тускнеют поманеньку, покрываются поволокой пепла. Гляжу, а бабуля будто бы тает, исчезает куда-то. Вот лишь тень осталась, вот и тени нет. Кончилась наша вечеря...

Так что, милые внучата, радуйтесь, пока ваши баушки живут на белом свете, и шибко их не огорчайте.

Посказульку записал внук деда Василия Егорка.

Сергей ГУБАРЕВ