Старые песни о разном – 3

Вот и схлынула штормовая гряда январских празднеств. Немало семейных лодок разбилось о рифы гульбищ, множество пустых надежд выброшено на мрачный берег реальности, кто-то и совсем утонул.

А вот 51 год тому назад весь мир потрясла история о другом зимнем шторме. 17 января начальник штаба Тихоокеанского флота получил срочное донесение: «В 09.00 по местному времени в результате сильного шторма со швартовки в заливе острова Итуруп была сорвана самоходная баржа «Т-36». Связь с судном отсутствует. На борту экипаж в составе: младший сержант Асхат Зиганшин, рядовые Филипп Поплавский, Иван Федотов и Анатолий Крючковский».

Жизнь суровая

История о том, как четверо военнослужащих в течение 49 суток дрейфовали в открытом океане, как голодали и как, наконец, были спасены, была хорошо известна в Советском Сою-зе. Правда, к середине 70-х годов информацию об «американском» завершении «одиссеи» старались не афишировать, но из песни слова не выкинешь. Впрочем, про песни – чуть позже.

Парням, оказавшимся посреди океана на неуправляемой посудине (длина по ватерлинии – 17,3 м, ширина – 3,6 м, высота борта – 2 м, осадка – 1,2 м.), было, скорее всего, не до песен. Кстати, они и моряками-то не были, доказав, что именно военные строители («стройбат») являлись самой боеспособной и непотопляемой структурой Вооружённых Сил СССР.

Из еды на «Т-36» были одна буханка хлеба, две банки тушёнки, полтора килограмма свиного жира, немного крупы. Ещё была картошка. Во время шторма она рассыпалась в машинном отделении и пропиталась мазутом. Ещё несколько пачек «Беломора». Вода – дождевая и из системы охлаждения неработавших двигателей (ржавая). Припасы закончились достаточно быстро, а плавание продолжалось – наши пограничники сочли личный состав погибшим, хотя версия о побеге к «проклятым империалистам» тоже отрабатывалась.

7 марта их подобрал американский авианосец «Кирсердж». Советских солдат доставили в Сан-Франциско, где их представили журналистам, а затем и правительству США. Затем был Нью-Йорк, из которого они отплыли на корабле «Куин Мэри» в Европу, где их также ждал тёплый приём. А уж затем – Москва, торжественный приём у министра обороны Родина Малиновского, награждение орденами Красной Звезды и возвращение на Курилы в родную часть… Такое вот кругосветное путешествие.

Зиганшин, Поплавский, Федотов, Крючковский. Про этих парней тогда узнал весь мир, они стали героями очерков, фильмов, легенд, анекдотов и песен.

Песнь весёлая

Основной темой для мифотворчества стало то, каким образом бравы ребятушки искали пропитание среди океана. Все попытки изловить птицу или порыбачить окончились ничем. Они начали резать, вываривать-обугливать и есть кожаные вещи – ремешок от радиостанции, поясные ремни, кожаные части сапог. Воины выжили и рассказали об этом. А страна приняла их с почётом, выслушала со всем уважением, но запела всё-таки с озорством.

«Как на Тихом океане Тонет баржа с чуваками. Чуваки не унывают Рок на палубе кидают».

Уже по первым тактам и терминологии ясно, что песенка придумана где-то в большом городе и кем-то из так называемых «стиляг». Она и положена на мотив одного из самых почитаемых в мире «стиля» произведений – «Rock Around the Clock», записанного Биллом Хейли 12 апреля 1954 года.

«Зиганшин-рок, Зиганшин-буги, Зиганшин – парень из Калуги. Зиганшин-буги, Зиганшин-рок, Зиганшин съел чужой сапог».

Асхат Зиганшин родился в Сызрани, и знавшие это исполняли так: «Зиганшин сорок дней во вьюге».

«Поплавский-рок, Поплавский-буги, Поплавский съел письмо подруги. Пока Поплавский чистил зубы, Зиганшин взял второй сапог». Самое удивительное то, что вроде бы чуждая массовому слушателю «химически чистая» рок-н-ролльная мелодия в случае с Зиганшиным сотоварищи стала необычайно популярной. История спасённых героев была общеизвестна, мотивчик зажигателен, а потому молодёжь в городах и сёлах дружно пела: «Зиганшин-буги, Крючковский-рок, Поплавский третий взял сапог. Пока Зиганшин рок кидал, Гармонь Федотов доедал». История про «съеденную заживо» гармонь считалась подлинной – ведь про это было напечатано в журнале «Вокруг света» (№7 1960 г.). В постсоветских интервью и Асхат Зиганшин, и Анатолий Крючковский неоднократно заявляли о том, что журналисты присочинили красочную деталь. А начинающий артист и поэт Владимир Высоцкий в эту драматическую историю поверил.

С хрипотцой

В 1960-м Высоцкий оканчивал школу-студию МХАТ, сыграл свой дебютный эпизод в кино, обнародовал первые песни. И едва ли не самой первой стала «49 дней»:

«Суров же ты, климат Охотский, Уже третий день ураган. Встаёт у руля сам Крючковский, На отдых – Федотов Иван».

Впоследствии, когда Высоцкий стал знаменитостью, журналисты при написании материалов про героический дрейф баржи «Т-69» обязательно отмечали, что «весь мир рукоплескал», «Родина торжественно встречала» и «им посвятил песню сам Высоцкий».

Стихия реветь продолжала, И Тихий шумел океан. Зиганшин стоял у штурвала И глаз ни на миг не смыкал».

Но если вслушаться в интонации автора (а исполнение «49 дней» сохранилось в записях ранних концертов), непременно возникает ощущение этакой «фиги в кармане» – уж больно ёрнически поёт Высоцкий о действительно героической эпопее:

«Суровей, ужасней лишенья, Ни лодки не видно, ни зги, И принято было решенье – И начали есть сапоги».

Полагаю, что дело здесь вовсе не в неуважении к четырём солдатам. Высоцкий просто пародировал безудержных славословов, готовых воспевать всё и вся. Подтверждает это и автограф текста «49 дней», где под заголовком прямо значится: «Пособие для начинающих и законченных халтурщиков», и ещё одно пояснение: «Таким же образом могут быть написаны поэмы о покорителях Арк-тики,.. о жилищном строительстве и о борьбе против колониализма. Надо только знать фамилии и иногда читать газеты».

«Последнюю съели картошку, Взглянули друг другу в глаза… Когда ел Поплавский гармошку, Крутая скатилась слеза».

Эпилог

О том, как относились к своей песенной истории сами участники беспримерного дрейфа, известно немного. В прошлогоднем телеинтервью «Пятому» каналу российский пенсио-нер и почётный гражданин Сан-Франциско Асхат Рахимзянович Зиганшин сказал, что Высоцкого он очень уважает, что песенку «Зиганшин-буги», конечно же, слышал, но сам никогда не отплясывал ни рок-н-ролл, ни твист. В США парней приодели, так Асхат по возвращении на Родину выбросил брюки-дудочки и остроносые туфли. Пальто, пиджак и шляпа выглядели не так «стиляжно», и их он оставил.

Мнения Ивана Федотова и Филиппа Поплавского нам уже не узнать. А вот Анатолий Крючковский жив и вполне возможно, что в январе, вспоминая опасное приключение 1960 года, он не только разглядывает старые фотографии и вырезки из журналов, но и напевает тихонько… или «Зиганшин-буги», или «49 дней», а может быть, и что-нибудь другое – много у нас хороших песен, песен с историей.

Дмитрий Карасиер