Фолиант: Русский романс, или Железный кулак дисциплины

Иван Лукаш. Повесть «Голое поле», София, 1922 год. Как и большинство людей, которые привыкли читать еще в детстве, я плохо справляюсь с электронным текстом. И глаза от монитора устают, и ноутбук – не книжка, таскать его с собой по всему дому, общественному транспорту, стоять с ним в очередях – неудобно. Однако повесть прозаика и журналиста Ивана Лукаша мне пришлось читать именно с монитора. Просто потому, что найти и подержать в руках книгу, которой исполнилось уже 90 лет, довольно проблематично. Проблематично, но хочется. Все-таки о Лукаше говорят, что он один из тех незаслуженно забытых писателей, которых отличают живость, образность языка и редкость выбираемых для повествования тем. По крайней мере, до этого мне не попадалось в руки ни одной книги о пребывании русской армии Врангеля в Галлиполи (Турция), хотя знающие люди говорят, что Лукаш был не первым писателем, который обратился к этой теме. Об авторе. Иван Созонтович Лукаш родился в Санкт-Петербурге. Был знаком и дружил с Владимиром Набоковым. Старший унтер-офицер (из вольноопределяющихся) Белой армии, вместе с нею эвакуировался из Крыма. Документальную повесть «Голое поле» с подзаголовком («Книга о Галлиполи») написал летом 1921 года. Год спустя она была опубликована издательством (или, как тогда говорили, печатницей) «Балканъ» в Софии и в России не переиздавалась. Говорят, что это лучшая работа Ивана Лукаша, прозу которого Набоков считал «лишенной композиционного огня». Вот чего-чего, а огня на этих ста страницах предостаточно. О книге. Это рассказ о том, чего нет, и не могло быть в учебниках по истории. Своей повестью Лукаш открыл потрясающе подробную галерею портретов Белой гвардии. Это лица и характеры, написанные широкими смелыми мазками с использованием всей цветовой палитры. Повествование начинается с того момента, когда покинувшая в 1920-м году Россию армия Врангеля оказывается на берегу, в Константинополе, а 1-й Армейский корпус – размещается на полуострове Галлиполи. Об этом историческом факте «Википедия» выдает следующую информацию: «Всего из Севастополя, Ялты, Феодосии и Керчи ушло 126 судов, на борту которых разместилось почти 150 тысяч человек. Из них до 100 тысяч принадлежали к составу армии. Около 50 тысяч человек принадлежали к числу гражданских беженцев, из них свыше 20 тысяч женщин и около 7 тысяч детей». Высадившиеся части сразу попали в очень тяжелое положение. Отведенное для лагеря место представляло собою долину, открытую всем ветрам, где им предстояло зимовать в продуваемых насквозь палатках и временных бараках. Свидетель тех событий Лукаш описывает происходившее так: «На молу, где бежал стадами белых волков прибой, на холодном дожде вповалку, промокшие до нитки, топтались женщины, дети, солдаты. Это была измученная толпа, голодные, нищие, вываленные из черного нутра транспортов, стонущая на ледяном дожде, поднятая ветром человеческая пыль… Оборванные погоны, сырые шинели на голову мешком. На молу никто не знал, какая часть, какой полк. На молу все смешалось. И под дождем мокли, дымились и никли свернутые знамена». Однако даже в таких условиях белое командование хотело сохранить армию, должно было неустанно бороться за нее. Дело борьбы за армию в Галлиполийском лагере пришлось взять в свои руки командующему 1-м Армейским корпусом Александру Кутепову. И он руководил поддержанием дисциплины в Галлиполи самыми жесткими мерами, включая смертные приговоры. Портрет генерала Кутепова – пожалуй, один из самых ярких в повести Лукаша. Этот мучитель, сажавший солдат на гауптвахту, педант, установивший строгие армейские порядки, военный до мозга костей, незатейливый во вкусах человек описан чуть не с той же любовью, с которой относились к нему солдаты. «Говорил редко, но чего только ни делал этот литой солдат. Приказом его суда полковники за пьянство разжаловались в рядовые, назначалось по 15 суток аресту за непришитую пуговицу, за рваную штанину. Для него были равны и офицер, и солдат, и он безжалостно, невзирая на лица, смывал всякую грязь, всякий нагар с солдатской чести». Впрочем, Кутепов – не единственный, кого запоминаешь. Лица беженцев, пусть даже безымянные, тоже врезаются в память. И «полковая Маша», которую никто не обидит, потому что своих не обижают вообще, да и генерал установил такие строгие порядки, что русских здесь, на турецкой земле, считают людьми хорошими – они почти не воруют, совсем не насилуют. А то, что гибкие черноглазые турчанки стремительно влюбляются в русских солдат – так это дело житейское. И звучат на турецкой земле русские романсы, и разговорный язык здесь тоже меняется на русский… … И так дальше, дальше тянется вереница этих лиц – русских, турецких. Звучат мелодии и стихи, сложенные о родине и чужбине, и даже о знаменитой «губе» – неотъемлемой части жизни. Дальше и дальше, к осени 1921 года, когда на трех пароходах Кутепов с солдатами будут отправлены в Варну, а для русской армии закончится «Галлиполийская эпопея», длившаяся целый год. «На кирпичных стенах домов и мечетей Галлиполи, когда улетят белые птицы, будут долго темнеть черные орлы и черные русские буквы: «Телеграфная рота», «Артиллерийская школа», «Гарнизонный театр». И коричневые маленькие турчанки, слушая вой сырого ветра и грохот прибоя, будут петь долгие песни русских гяуров». P.S. Единственный известный нам экземпляр книги «Голое поле» хранится в библиотеке университета штата Северная Каролина, США, в собрании Андрея Савина.