Под счастливой звездой

Маленькую комнату заливало щедрое июньское солнце. Четверо молодых людей готовились к выпускным экзаменам в фельдшерско-акушерской школе. За два года учёбы они сдружились, хотя родом все были из разных мест.

– Ребята, мне на днях письмо пришло из дома, – вдруг сказал балагур и весельчак Николай. – Пишут, что над селом прошумел ливень с градом и громом, всё побило, даже у некоторых домов крыши посрывало.

– Это плохо, – пробурчал всегда серьёзный и немногословный Гриша.

– Ты это на что намекаешь? – спросил Николай.

– На ураган. Вы разве не слышали, что фашисты к нашим границам войска подтягивают.

– Неужели война будет?

Ребята задумались. Александр, не принимавший участие в разговоре, не придал большого значения этим словам. Его голову занимали совсем другие мысли. Два года учёбы в фельдшерско-акушерской школе, где он учился с большим желанием, позади. И вот он, молодой дипломированный фельдшер, вернётся в родной Аромашевский район и начнёт лечить земляков. Так хотел отец Яков Иванович. Он был самым грамотным человеком во всей деревне, закончил церковно-приходскую школу и заведовал ликбезом. Горе в семью пришло внезапно: в 36-летнем возрасте умерла его любимая жена Матрёна. Оставшись один с двумя детьми, одному из которых не исполнилось и десяти лет, Яков Иванович сказал старшему:

– Сынок, ты учишься в школе хорошо. Выучись на доктора и лечи людей, чтобы они не умирали молодыми, как ваша мамка.

До исполнения мечты оставалось меньше месяца, но… Диплом об окончании фельдшерского отделения Александр Григорьев получал, когда фашистские самолёты на западе уже бомбили наши города. И пришлось не достигшему восемнадцатилетия парню сменить белый халат на солдатскую гимнастёрку. Их, шестнадцать выпускников Тюменской фельдшерско-акушерской школы, не отпустив даже на пару дней домой, отправили в расположение Свердловского военного комиссариата. Со щемящей болью в сердце покидал он Тюмень. Разве мог молодой фельдшер подумать, что вернётся на свою малую родину лишь через четырнадцать лет?

Стоял апрель. В тяжеловатом весеннем воздухе нельзя было уловить пения жаворонков, а набирающая силу природа как-то не вписывалась в измождённые, сиротливо стоящие города и сёла. Эшелоны двигались по направлению к Сталинграду. Фельдшер санитарной роты 213 отдельного батальона связи Александр Григорьев, наблюдая из окна вагона за всем этим, вспоминал милую сердцу деревеньку Валгино, отчий дом и младшего братишку Зиновея. Как он там? Отец к тому времени женился, не обижает ли его чужая тётенька? Мысли солдата прервало оживление в вагоне: оказывается, первый состав попал под бомбёжку вражеских самолётов. Путь вперёд отрезан. Их эшелон направили в сторону Ржева. До небольшой станции Погорелово пришлось добираться пешком.

В санитарной роте фельдшер Григорьев был самым молодым. Мужики постарше подшучивали над ним, но на его защиту всегда вставал главврач Виктор Иванович Берло. Он ценил в молодом сибиряке скромность, чувство сострадания и ежеминутное желание прийти на помощь ближнему.

Когда они ещё ехали в поезде, один из солдатиков на станции решил сбегать за водой, но не рассчитал и попал под встречный состав. Ему перерезало обе ноги. Молоденький лейтенант Григорьев, ещё не нюхавший пороха, не имеющий практических навыков, первым бросился на помощь. Опытный врач Берло видел, как Александр быстро и профессионально оказал помощь бедолаге.

– Из этого парня будет толк, – сказал он тогда своим коллегам.

Боевое крещение фельдшер Григорьев принял позднее – в конце августа 1942 года в Калужской области. Бои здесь шли страшные, кровопролитные.

– Фашисты по нашей пехоте били прицельным огнём, преобладала авиация. Мы даже шутили: «Самолёты пешком ходят», – вспоминает ветеран Великой Отечественной. – От нашей дивизии не осталось и трети, но оборону мы всё-таки прорвали.

Позже были другие населённые пункты и ещё более жестокие артналёты. Много солдат гибло, ещё больше оставались искалеченными, израненными, умирали от большой потери крови. Медработники сутками находились на ногах. С поля боя, рискуя собственной жизнью, выносили раненых и тут же, в уцелевших бараках или разбитых на скорую руку палатках оперировали их. Случалось, снаряды попадали в пункты медицинского расположения.

1943 год. Смоленская область. Фашисты свирепствовали: бои не прекращались ни на минуту. Медсанчасть разместили в четырёх уцелевших от бомбёжки домах на краю деревни. На подводах, а за санитарной ротой было закреплено десять лошадей, то и дело подвозили раненых. Такое их количество фельдшеру Григорьеву видеть ещё не приходилось – они лежали всюду: в сенях, комнатах и даже на полу и печах. Стоны, запах крови, человеческого пота – от всего этого кружилась голова, но расслабляться было некогда.

– Сынок, – позвал фельдшера Григорьева пожилой солдат. От боли он терял сознание, еле говорил. – Я чувствую, не выжить мне. Поставь какой-нибудь укол, чтобы я не мучился.

Сердце Саши сжалось. У фронтовика, вдвое старше его, перебиты обе ноги, осколком задета грудь, большая кровопотеря.

Взяв себя в руки, фельдшер сделал больному новокаиновую блокаду и начал накладывать шины. На помощь подоспела молоденькая санитарка – кубанская девчонка. Она уже второй год служила с Сашей в одной медроте и всегда оказывалась рядом в нужный момент. Позднее эта хрупкая, смелая и лихая казачка, когда их рота наткнётся на дзот, поднимет солдат в бой, чем и решит его исход.

Да, прав был поэт, когда написал: «Стоят обелиски на каждой военной версте. Ещё бы поставить один – медицинской сестре…»

А бой не утихал. Из десяти осталась одна лошадь и одна подвода: остальные разбиты, а животные убиты. Раненых несут на руках, тащат на плащпалатках. Григорьев несколько раз выбегал из помещения, чтобы перевязать больных прямо на поле боя. В такие минуты он не боялся погибнуть, а боялся не успеть оказать кому-то медицинскую помощь.

Вернувшись после очередной вылазки, он услышал тихий шёпот: «Мама, мамочка». Молоденький, безусый солдатик в дальнем углу, лёжа на полу, корчился от боли.

– Потерпи, милый. – Саша склонился над ним и увидел огромные голубые глаза, наполненные слезами. – Ты сильный, смелый, потерпи. Вот поправишься и к маме поедешь.

Пока парня готовили к операции, он тихо и спокойно скончался.

– Когда бой немного стих, главврача Берло вызвали на КП, оттуда он вернулся не в настроении.

– Григорьев, принеси-ка мне немного спирта, да сходи в соседний лесок, там дикий лук, я видел, растёт. Нарви на закуску.

Спиртное в медчасти было всегда. Его давали больным, чтобы облегчить их страдания или вместо наркоза, иногда использовали в целях стерилизации. Александр плеснул в кружку чистого спирта, подал главврачу и побежал за луком. Прячась в воронках, ползком, он добрался до леса. К счастью, луковая полянка уцелела, и Александр, быстро нарвав большую охапку жгучего пера, побежал обратно. Начальник санитарной службы Берло всё также сидел на крылечке. Подбежав к нему, Александр не сразу понял, что он мёртв: пуля попала ему прямо в голову и часть черепа, мозги серпантином разлетелись по стене дома. Молодой лейтенант сел рядом и тихо заплакал.

– Образ этого человека ношу в своём сердце всю свою жизнь. Это был высокопрофессиональный врач, добрейшей души человек, мой Учитель, – со слезами на глазах говорит мой собеседник.

В августе этого года Александру Яковлевичу Григорьеву исполнится 87 лет. Естественно, пошаливает здоровье, но память отчётливо сохранила события тех далёких военных лет. Он рассказывает мне о своей жизни, будто перелистывает страницы, и воспоминания возвращают его то в Витебск, то в Балышёвку, то в Зубцов, то в Латвию. Да, именно здесь, на границе с Восточной Пруссией, 7 мая 1945 года, советские бойцы, среди которых был старший лейтенант Александр Григорьев, принимали капитуляцию немецких войск.

Четыре года прошагал дорогами войны фельдшер Григорьев. Бывал в разных переделках, но, к счастью, ни разу не был даже ранен. Видать, родился под счастливой звездой. В доказательство этому он припомнил ещё один случай.

…Поступил приказ о срочной передислокации. Под покровом ночи солдаты помогли медикам установить на большой поляне посреди леса две палатки под медсанчасть. В них сразу же разместили раненых и, не дожидаясь рассвета, медработники приступили к своим обязанностям. Наступило утро. Первые лучи солнца обласкали землю. Тишина.

– Я перевязывал больного, рядом врач с медсестрой оперировали тяжелораненого. Вдруг раздались взрывы и не где-то далеко, а совсем рядом. Это скоростной истребитель-бомбардировщик сыпанул кассетными бомбами. Одна из них разорвалась прямо за моей спиной. Все, кто был рядом, погибли, на мне же только халат с гимнастёркой порвало, – вспоминает старый солдат. – Почти все тогда были либо мертвы, либо ранены. Из одиннадцати медработников я один остался целый и невредимый. Вот и пришлось мне в одиночку оказывать первую медицинскую помощь пострадавшим и эвакуировать их в безопасное место. За это и был представлен к ордену Красной Звезды.

Дороги фронтовику и другие награды: орден «Отечественной войны» II степени, медаль «За боевые заслуги», «За освобождение Белоруссии». К ним добавились «За освоение целины», юбилейные.

– Я ведь на фронте танки не подбивал, а медицинскую помощь оказывал. За что меня сильно награждать-то? – скромничает Александр Яковлевич. А кто считал, скольким солдатам спас жизнь молодой военный фельдшер из сибирской глубинки?

После Великой Победы А.Я. Григорьев два года служил в 16-ой отдельной Витебской Краснозамённой стрелковой дивизии. Здесь он встретился со своей первой и единственной на всю жизнь любовью. Дочь военного офицера Лида работала в отделе Смерш секретарём. Многие заглядывались на эту красивую миниатюрную девушку, но своё сердце она отдала стройному и всегда подтянутому сибиряку Саше. Вскоре у них родились первая дочь Светлана. Жить бы да радоваться, однако в 1947 году военнообязанный Григорьев получил направление в г. Брандербург фельдшером комендатуры советской военной администрации в Германии. Основной ниточкой, что связывала Александра с семьёй, которая в это время жила в Ташкенте, были письма – тёплые, нежные, полные любви и заботы о своих ближних.

Так прошло почти три года. Внезапно Александр тяжело заболел, длительное время лечился в госпитале, получил II группу инвалидности и в феврале 1951 года демобилизовался из рядов Советской Армии. Жил с семьёй в Ташкенте, Свердловской области, а в 1955 году решил вернуться на Родину. Уезжал отсюда совсем юным, а вернулся, когда ему было уже за тридцать, с женой и двумя детьми. Ему сразу же нашлась работа по специальности. Александр Яковлевич долгое время работал детским фельдшером, санинструктром, завоевал любовь и признание земляков. В 1967 году ему присвоили высокое звание «Отличник здравоохранения СССР». Думаю, учтены были и его военные заслуги.

А.Я. Григорьев – уважаемый в районе человек. Всю жизнь, вплоть до глубокой старости, он занимался активной общественной деятельностью: выступал с лекциями, пел в хоре ветеранов, был членом президиума районного совета ветеранов, селькором районной газеты, увлекался садоводством и огородничеством, встречался со школьниками, на протяжении почти полувека вёл фенологические записи.

Время отстукивает годы. Ушла из жизни верная подруга Лидушка. Одиночество пожилого человека скрашивает дочь Светлана, наведывается брат Зиновей, который уже тоже стал старым и больным, его сын, друзья и знакомые. Старый ветеран жизнью доволен: государство определило ему хорошую пенсию, районные власти выделили просторную двухкомнатную квартиру в новом благоустроенном доме. Уходит только здоровье. Так ведь годы… Нет, всё-таки родился он под счастливой звездой.

Н. ТАЙЛАКОВА

Фото из архива ветерана.

НА ФОТО: А.Я. Григорьев. 1945 год.