Зачем? Чтобы помнить!

О том, что в городе Беслане Северной Осетии захвачена школа, сотрудник тогда еще милиции Фаниль Сурметов узнал из выпуска новостей. Собственно, как и большинство россиян, которые не могли до конца поверить в услышанное по радио и увиденное на экранах телевизоров. Слишком страшным и нереальным казалось все происходящее. – Хотя и эта информация, которую выдавали журналистам, была далеко не полной, – рассказывает Фаниль Самигулович. – До последнего не было известно, сколько точно заложников находится в школе, скольких людей боевики успели расстрелять, а скольких удалось вывести до того, как началась операция по уничтожению бандитов. Но, признаться, даже после того, как появились официальные цифры, мне сложно было осознать все масштабы трагедии. Потому что был слишком далеко… А восемь лет спустя, вместе со своим осетинским коллегой Вадимом Казаевым, он шел по деревянному скрипящему полу той самой школы – с выбитыми стеклами, полуразрушенными стенами, исписанными словами скорби и обклеенными фотографиями… – Ну, зачем тебе все это? – сдавленным голосом спросил Казаев, который взялся сопровождать Фаниля Сурметова в Беслане. – Как зачем? У вас же есть кавказская пословица: человек жив, пока он помнит… Я живу, а значит, должен помнить о тех, кто погиб. Больше коллега вопросов не задавал. – Он – водитель в боевом отряде разведки, который базируется недалеко от Владикавказа, – рассказывает Фаниль. – Я же проходил службу в мобильном отряде, но жил как раз в казарме БОРа. В командировку на Кавказ оперативный дежурный по управлению нарядами тюменского городского УМВД Фаниль Сурметов попросился сам. Пришел с прошением к начальнику управления, а тот, как позже и Казаев, удивился: – Зачем? Правда, отговаривать не стал – подписал все бумаги, распорядился, чтобы прошедшему внеочередную аттестацию Сурметову в ускоренном порядке выдали удостоверение полицейского. И 23 июня прошлого года тот прибыл в Северную Осетию. Говорит, первое, что запомнилось – это духота, влажность, мухи и… вкуснейшая вода, которую можно было пить прямо из-под крана. … Заложникам же Беслановской школы этой воды очень не хватало. Те, кто держали их в плену, не давали им пить – ни взрослым, ни детям. Хотя до туалетной комнаты из спортивного зала, куда согнали людей, нужно было сделать всего-то пару шагов. Поэтому туристы, которые приезжают к руинам школы, обязательно везут с собой бутылочки с чистой водой, оставляют около стен, под фотографиями. – А местные туда стараются не ходить – слишком тяжело для них, – говорит Фаниль Самигулович. – Вот и Вадим не сразу согласился. У него в сентябре 2003 года там родственники погибли и близкие друзья… Позже Казаев узнал, как убили его друга. Тот привел на школьную линейку двух своих сыновей. Когда боевики загоняли заложников в здание школы, он ударил одного из них. Бандит упал, потом поднялся и расстрелял мужчину на глазах у сыновей. – Старший сын закричал, что если выживет, то обязательно найдет убийцу своего отца и отомстит ему, – говорит Сурметов. – Не выжил… Но этот пронзительный крик мальчишки до сих пор звенит в ушах у тех, кому удалось выжить. – Сейчас на Кавказе нет гласной войны, – рассказывает Фаниль Сурметов. – Но любая ссора на улице между представителями разных национальностей может привести к кровопролитию. Слишком сильна обида. Сурметов вспоминает, как в один из дней ему на пульт поступил сигнал: на трассе произошла авария. Несильная, однако пострадавшие есть – от… ножевых ранений. Это потому что в одной из столкнувшихся машин ехали ингуши, в другой – осетины. – И такое противостояние во всем, – разводит мой собеседник руками. – Доходит, порой, до абсурдного. Как-то он имел неосторожность на глазах у осетинских коллег пожать руку ингушскому коллеге, который нес службу на соседнем блокпосту. Возвращались на базу в напряженном молчании. Потом осетины не выдержали, спросили: «Ну, что – нашел себе дружка?» – Я не сразу сообразил, что они имели в виду, – говорит капитан полиции Сурметов. – А когда понял, очень расстроился… Когда ссорятся два человека – и то неприятно, а когда целые народы – это страшно! … В Беслане Вадим Казаев завез своего тюменского товарища в книжный магазин, купили книгу осетинского публициста, написанную на основе рассказов очевидцев тех страшных событий. Казаев знает многих, о ком написано в той книге. – В Беслане не осталось, наверное, ни одной семьи, которой бы не коснулась эта трагедия, – говорит Фаниль Самигулович. – Мы заехали к одной учительнице, которая побывала в этом аду. Там погиб ее ребенок. Фаниль Сурметов все стеснялся спросить, сколько женщине лет, а потом Вадим сказал – нет еще и сорока. На вид ей можно было дать не меньше шестидесяти. – Она тоже сначала спросила меня: «Зачем вам все это?», – вспоминает мой собеседник. – И не дождавшись ответа на вопрос, сказала, что после того, как ее выписали из больницы, она молила только о том, чтобы умереть. Все соседи обвиняли ее: вот ты выжила, а наш ребенок погиб! Никому дела не было до того, что там же погиб и ее собственный ребенок… За те полгода, что жил в Северной Осетии, говорит Сурметов, он пережил столько, сколько не было, наверное, за все 13 лет службы в органах внутренних дел. – Я почувствовал себя на экваторе, – делится он впечатлениями. – Сотрудники мобильных отрядов из других городов стоят между враждующими сторонами, пытаются как-то разрядить напряженную обстановку, которая царит сейчас на Северном Кавказе. На посты с ингушами заступают омоновцы из Подольска, Иваново, Якутии. С осетинами – калмыки, москвичи… Фаниль Сурметов оказался первым тюменцем, который нес службу в Северной Осетии. К нему – татарину по происхождению и мусульманину по вероисповеданию – осетинские полицейские отнеслись поначалу с настороженностью. Косились. Но он не растерялся – рассказал, что еще в младших классах школы делал доклад о великом осетинском поэте Косте Хетагурове. – Да ну надо же! – удивился командир отряда. – Я столько не знаю о нем, сколько ты! И когда Сурметов попросился жить у них в казарме, командир, смеясь, ответил: – Конечно, оставайся! Вам, татарам, можно! А Фаниль подумал: а может, не только татарам? А может, когда-нибудь настанет время, и осетин так же радушно примет в своем доме ингуша. И ингуш зайдет к нему с миром, без оружия…