Три взгляда на парад

Колонна ветеранов в День Победы на Центральной площади Тюмени с каждым годом становится все короче. В этом году она состояла из восьми неполных рядов.

Утро 9-го мая выдалось суровым. Но непогода никого не остановила. Первые приглашенные появились на гостевых трибунах за час до начала парада. Одни предусмотрительно оделись почти по-зимнему, другие пришли налегке – то ли оказались не готовы к такому резкому похолоданию, то ли не захотели облачаться в громоздкие теплые одежды. Но надо отдать должное организаторам праздничных мероприятий - они предвидели даже самое негативное (в погодном смысле) развитие событий. И когда вдобавок к пронизывающему ветру начал моросить дождь, гостям на трибунах раздали дождевики. Ветераны сразу оценили такую заботу: «Вот и плащ-палатку выдали, теперь ничего не страшно!»

К 10 часам утра на трибунах не осталось свободных мест. В одном из секторов пустовали только два нижних ряда, предназначенные для ветеранов из парадной колонны, открывающей торжественное шествие.

… Из репродукторов звучал марш «Прощание славянки». И в этой ритмичной, берущей за душу музыке каждый слышал свое. У ветеранов блестели слезы на глазах. А дети – сияли.

– Ой, музыка совсем как из «Смешариков»! – радостно сообщила деду сидящая рядом маленькая девочка. Он не стал ничего объяснять. Улыбнулся. Наверно, решил, что о столетней истории знаменитого марша ей расскажет потом. А когда девочка немного подрастет, музыка наполнится для нее совсем другим смыслом. В нем будут неизбежность разлуки, горечь потери, песнь воинской доблести, вера в победу… И еще что-то очень свое, личное, касающееся только тебя и твоей семьи.

… Для подполковника Валентина Кузнецова и его близких марш «Прощание славянки» давно стал родным. Тридцать лет жизни Кузнецов отдал службе в армии, не раз участвовал в боевых действиях, хотя в Великую Отечественную войну выходить на поле боя ему не довелось. Он родился в 1942 году, кровь за сыновей проливал отец. Потом на их расспросы о войне он больше отмалчивался, говорил, что вспоминать – не хочется, слишком тяжело и горько. И лучше бы никогда не знать им и не видеть тяготы войны. Но все четыре сына стали военными. Валентин выбрал войска ПВО. И уже в мирное, послевоенное время не раз бывал в «горячих точках». Не по книгам знает, что такое находиться в двух шагах от смерти.

– Война, – говорит он, – многому человека учит. И прежде всего – пониманию того, как дорога жизнь.

… О том, что такое бомбежка, другой ветеран – Алексей Николаевич Мастерских узнал, когда ему исполнилось 17 лет. В первые же дни войны на фронт ушел его старший брат (всего в семье их было пятеро), но состав не доехал до пункта назначения, в пути его разбомбили немецкие самолеты. Когда Прокопий из госпиталя вернулся в родные края – село Бурдино Абатского района, дома Алексея уже не застал.

В январе 1943-го пришел черед среднему брату. Алексея определили в пехоту – 216-й полк 76-й стрелковой дивизии 21-й армии. Принимал участие в боях под Вязьмой, был ранен, попал в госпиталь в Наро-Фоминске, а после выписки его направили в 6-ю танковую армию, которая вела бои на Корсунь-Шевченковском направлении. Там впервые он стал участником большого танкового сражения… О страхе им, еще совсем «зеленым» пацанам, думать запрещалось. Хотя необстрелянное пополнение испытывало не просто страх, а ужас от увиденного. Только не убежишь, не спрячешься. И лекарство одно на всех – бой. Даже написать письмо домой (вопреки киноверсиям) не было времени – да и писать нечем и на на чем. Чистый лист бумаги на фронте был большой редкостью. Алексей Николаевич первое письмо из дома получил только в августе… 1945 года, когда их часть перебросили на границу с Монголией, где в составе Забайкальского фронта он совершил беспрецедентный 300-километровый танковый бросок через пустыню Гоби. Мастерских до сих пор не может объяснить, как такой переход выдержали люди и машины.

После окончания Второй мировой войны он в родное село не вернулся. Его часть оставили ждать следующего призыва. Получилось, что домой с войны Мастерских возвратился только через шесть с половиной лет.

… Иначе сложилась военная судьба у Павла Васильевича Никитича – еще одного ветерана, пришедшего на тюменский парад Победы.

Из родного белорусского села Годеево Брестской области он никуда с 1941 года не уезжал. Встретил войну через четыре часа после ее начала. В воскресенье, 22 июня, с утра пораньше пошел пешком в райцентр, чтобы сдать в библиотеку сборник стихов белорусского поэта Якуба Коласа. Тогда он очень увлекался поэзией (и любовь эту он пронес через всю жизнь, выпустив в послевоенные годы 13 сборников стихов).

На фронт 14-летнему подростку идти было рано, как ни рвался. Но он стал активным участником партизанского движения. В его селе оно зарождалось стихийно. Небольшими группками по три-четыре человека селяне уходили в леса и пополняли отряды. Детей туда принимали неохотно, только если вместе с родителями, но зоркие юные глаза партизанам были очень нужны. Там, где подозрение мог вызвать взрослый, пастушок в рваных самотканых штанах и грязной косоворотке проходил беспрепятственно. Часто приходилось прибегать и к дополнительным хитростям, использовать слабые места оккупантов, в том числе их страх перед всяческой «заразой». Деревенские женщины быстро научились вывешивать на ворота табличку с надписью «тиф», чтобы оградить свой дом от непрошеных гостей. А мальчишки-разведчики нередко натирали кожу ядовитым соком лютика, чтобы имитировать кожные болезни. Но все равно рисковали все – один неверный шаг и – расстрел на месте.

В те дни Павлу было не до поэзии. Написал он тогда только одно коротенькое стихотворение:

Если пули меня не найдут

И осколки пройдут рикошетом,

Пусть немного, пусть даже чуть-чуть,

Но поверьте – я стану поэтом.

… Какой бы разной ни была их военная судьба, все ветераны утверждают, что о героизме никто из них тогда не думал. Просто они делали то, что должны были. И верили в победу.

Возможно, этот тот исключительный случай, когда есть смысл жить не только сегодняшним, но и завтрашним днем. Ведь все это было ради нас, их потомков.

Инна Горбунова