Анценск – частичка Эстонии

В нашем Викуловском районе много деревень, которые появились благодаря аграрной реформе Петра Аркадьевича Столыпина в самом начале 20 века. Эти деревни уже почти все исчезли или на грани исчезновения, но деревня Анценск, несмотря на то, что она тоже «столыпинская», -- особенная…

Она как была образована эстонцами, так все годы была только эстонской (благодаря этому, наверное, сохранились частички эстонской культуры, а что самое главное – родной язык). Жаль только, что и эту единственную в Тюменской области эстонскую деревню ожидает участь всех «столыпинских» деревень нашего района. Анценск на грани исчезновения; старики-эстонцы умирают, а у молодёжи в паспортах уже написано, что они русские, хотя их фамилии явно выдают эстонское происхождение; старшее поколение эстонцев знает культуру и родной язык, молодёжь не всегда этим интересуется: нация как бы растворяется.

Мой папа, Корге Юрий Эннович, эстонец, поэтому мне очень интересна история этой эстонской деревеньки, которая когда-то стала родиной моему прадеду, Корге Антону Карловичу, одному из первых приехавших за «счастливой» жизнью в Сибирь.

В 1909 году премьер-министр царского правительства Столыпин проводил реформу сельского хозяйства в России. Из густонаселённых районов Европы население переезжало на Дальний Восток и в Сибирь. И по этой реформе около двухсот эстонских семей поселились на живописных увалах, верстах в тридцати от села Викулово. Волостные писари наряду с русскими, белорусскими стали записывать в свои амбарные книги и чудные иностранные фамилии: Ааб, Букк, Вунк, Виснапу, Вакс, Кипосту, Корге, Кузик, Кробен, Пормейстер, Сильваск, Ципп, Мильберг, Тассо и другие.

От властей переселенцы получили по 150 рублей подъёмных на покупку лошадей, коров, сельхозинвентаря. Впрочем, и с собой прихватили они кое-какую технику (хотя везли не только технику, но и протестантские Библии -- одна такая книга до сих пор хранится у Коэмец Эрмильды Густавны -- книги на эстонском языке). Например, удивили прибалты местных жителей европейскими плугами и маслобойками.

Обосновывались эстонцы как у себя дома – хуторами. Как правило, один хутор – одна семья. Были на эстонских хуторах и свои пимокатка, маслозаводик, пара ветряных мельниц, две кузницы. До революции «хуторские» слыли самыми зажиточными в волости. Держали огромные хозяйства: коровы, овцы, свиньи. Почти на каждом хуторе была пасека. Эстонки славились как отличные портнихи и мастерицы-вязальщицы: из овечьей шерсти вязали носки, шапки, юбки, варежки.

Строили дома по эстонским традициям: возводили две деревянные стены, а между ними насыпали шлак. К дому обязательно пристраивали финскую баню. Один такой дом сохранился в Анценске (на снимке).

С собой в Сибирь эстонцы принесли и свою богатую культуру. Они крестили детей и отпевали умерших по своим обычаям (долгое время этим занималась бабушка Кузик), готовили по эстонским рецептам, говорили на родном языке, справляли свои праздники. Но, к сожалению, так продолжалось только до 80-х – 90-х годов двадцатого столетия. А в конце девяностых, когда дети забрали из деревни своих старых родителей «поближе к цивилизации», культура эстонцев стала угасать на глазах. Трагедия маленькой деревни: безработица, пьянство -- а тут уже не до народной культуры. А раньше здесь так пышно справляли Яанов день, на который приезжали даже жители Эстонии. В Прибалтике этот праздник отмечается в ночь с 23 на 24 июня по новому летоисчислению. У нас же в Сибири он отмечается по старому летоисчислению в ночь с 6 на 7 июля. По рассказам Коэмец Эрмильды Густовны, Яанов день отмечался на одном и том же месте, возле Лазарусого леса. На поляне возводили сцену. Занавес обвешивали белыми простынями, которые собирали по домам. Выступали только эстонцы. Они играли костюмированные спектакли, пели песни и только на эстонском языке. Многие наши эстонцы хорошо играли на скрипке и канеле. Возводился большой костёр из берёзовой древесины. Желающие прыгали через него (по старинному поверью, так прыгающие очищались от нечистой силы).

В Яанов день все жители одевались в эстонские народные костюмы. Женщины надевали льняные рубахи, одноцветные юбки, а поверх юбки носили вышитые цветочным орнаментом набедренники. Мужчины надевали длинные штаны из белого сукна, распашные кафтаны из чёрного сукна и фетровые шляпы.

В этой замечательной деревне жил и мой прадед Антон Карлович, который родился в 1890 году в Эстонии в городке Ансла. Он окончил в Таллинне ремесленное училище по специальности «Кузнец».

По реформе Столыпина в 1910 году два брата Антон и Ян Корге приехали в Сибирь. Перед Ермаками у них была выделена земля. Там братья построили большой двухэтажный дом, кузницу, скотные дворы. Дом и теперь цел, в нём потом находилась местная администрация. Здесь, в Сибири, Антон Карлович Корге женился на прабабушке Июлие Оттовне Пихло. У них было семеро детей, три мальчика: Отто, Уго, Энно и четыре девочки: Мария, Айна, Лейда, Алла.

После того, как в 1919 году Эстония стала независимой, народ с хуторов потянулся домой. Прадед жил очень богато, и поэтому после революции они с братом и семьями хотели тоже уехать в Эстонию, брат Ян поехал вперёд и успел добраться до родины, а прадед Антон Карлович уехать не смог, границу закрыли.

В конце 30-х волна сталинских репрессий докатилась и до хуторов. Многие женщины в одночасье остались одни с кучей детей на руках. В 1935 при коллективизации у прадеда отняли всё имущество, раскулачили. Он с семьёй переехал в деревню Анценск. В это время жителей эстонских хуторов насильно переселяли в деревню, так появилась эстонская деревня Анценск в честь городка Ансла, из которого была большая часть переселенцев. Образовался колхоз «Эстлане», что значит «эстонцы». В деревне Антон Карлович быстро построил дом и развёл хозяйство (он был очень работящим, старался для семьи). В колхозе он работал кузнецом.

Когда начались массовые репрессии, в 1938 году прадеда посадили в тюрьму, обвинили в незаконном производстве оружия. В тюрьме он попал на строительство Беломорканала. После проведения тяжёлых девяти лет в тюрьме прадед вернулся домой очень больным. Когда Антон Карлович выздоровел, стал снова работать кузнецом. Он был очень хорошим специалистом: сам делал часы, ружья, молотки, сельхозинвентарь и другие предметы. Умер прадед в 1963 году, прожив 73 года.

Прабабушка Июлия Оттовна родилась в 1893 году в Эстонии, также в 1910 году приехала в Сибирь, где и вышла замуж за прадеда. Когда мужа посадили в тюрьму, сама воспитывала семерых детей. В эти трудные времена, чтобы вырастить детей, надо было много работать. Работала в колхозе дояркой, а дома было своё хозяйство. Жили очень бедно и голодно. Но всё равно ей удалось вырастить и выучить детей.

Первая дочь Мария окончила педагогическое училище, все годы работала учителем в Казахстане, после пенсии приехала в Анценск и в 70 лет умерла на родине. Вторая дочь Лейда работала в колхозе «Эстлане» дояркой. Третья дочь Айна окончила педагогический институт. Её по распределению отправили работать в эстонскую деревню Омской области Цветнополье. Через год она переехала в Таллин. Четвёртая дочь Алла окончила медицинский институт и уехала в Узбекистан, где работала врачом. Старший сын Уго работал в колхозе, после армии уехал на Дальний Восток. Отто окончил 7 классов, выучился на электромонтажника. Уехал в Ирбит, где работал на стекольном заводе. Последний сын Энно – мой дедушка. Родился в 1936 году на хуторе Карула. В 7 лет он пошёл в начальную школу. В школе преподавали на эстонском языке. После окончания начальной школы он продолжил учёбу в селе Викулово, где окончил 10 классов. После школы стал работать в колхозе строителем, когда образовался совхоз, Энно Антонович стал бригадиром. В двадцать лет он женился на бабушке Мильберг Лидии Александровне, и они переехали в Анценск. Держали очень большое хозяйство: 3 коровы, 6 свиней, 20 – 30 овечек, 20 семей пчёл, 20 куриц, 20 уток. В свободное от работы время дедушка играл в шахматы, любил играть на гармошке. Моя бабушка работала продавцом в магазине. Бабушка вкусно готовила по эстонским рецептам: варила картошку с солёными груздями, готовила тушёное мясо с квашеной капустой и с перловкой (рисом), холодец, кровяную, мясную и ливерную колбасу.

У Энно Антоновича и Лидии Александровны четверо детей: Лео, Юрий, Воле и Валентина. Детского сада в Анценске не было, дети росли дома и до школы разговаривали только на эстонском языке. Сейчас все хорошо говорят по-русски, но между собой и с эстонцами разговаривают на родном языке.

Число жителей деревни Анценск постепенно уменьшается. Часть с семьями уехали на историческую родину. В связи с тем, что в Анценске закрылась начальная школа, многие семьи эстонцев, у которых были дети школьного возраста, переехали в ближайшие сёла.

В 2003 году в Анценске жили только 27 эстонцев: три школьника, девять неженатых мужчин (в возрасте от 22 до 42), молодая семья Ципп, остальные – пенсионеры. Пенсию и почту привозил почтальон Корге Юрий Эннович (эстонцы обязательно выписывали эстонские журналы и газеты). Магазина уже не было, приезжала автолавка с товаром. Почти в каждом доме было большое хозяйство, молоко, сметана, мясо всегда были, хлеб пекли сами. По всем житейским делам – в сельсовет ли, к доктору ли на приём, на почту – надо было ходить пешком, а это 5 километров туда и столько же обратно.

За почти 10 лет мало что изменилось в Анценске: дороги по-прежнему нет, даже знака указательного нет, автолавка приезжает раз в месяц. Ещё сильнее постарела деревня, затянуло травой покинутые стариками дома. Одних – бабушку Марию Кробен, Александра Пормейстера, Энно Корге – всей деревней проводили на погост. Другие переехали жить поближе к «цивилизации», к детям, в соседнее село Коточиги. В 2008 году в Анценске жило всего 15 эстонцев.

Сейчас же в Анценске проживают 10 эстонцев: семья Ципп, Корге Лео, братья Тассо, Леонард Корге с сыновьями, Альвина Кробен с сыном. Но жив Анценск, как и сто лет назад, крестьянскими трудами и заботами. Каждый год из Эстонии в Сибирь приезжают бывшие жители деревни Анценск, особенно много приехали в этом году, одиннадцать человек, они собрали на встречу местных эстонцев, живущих в Викуловском районе, 53 человека -- бывших жителей деревни Анценск.