Нелегкая встреча с прошлым

«Реабилитация» – слово, которое не очень любят в тюменской организации жертв политических репрессий. Словно речь идет о больных, успешно завершивших лечение...

Лечат только память и время В октябре 1991 года в России приняли закон, по которому необоснованно осужденным по политическим мотивам людям возвращали гражданские права, обеспечивали денежные компенсации и льготы. – Спасибо, конечно, Ельцину за это, – говорит Полина Таркова, член организации. – Много лет страна реабилитирует безвинных жертв террора. Но, на мой взгляд, уместнее здесь было бы слово «оправдание». Мы находимся в музее организации, где на столах разложены предметы быта первой половины XX века: прялки, угольный утюг, одежда, скатерти – сохраненные руками тех, кто жил в лагерных условиях. Можно увидеть здесь и картонный макет спецпоселения – с бараками, вышкой, баней и колючей проволокой над забором. – Экспонаты нужны, чтобы люди представили, в каких условиях приходилось обитать поселенцам, – рассказывает Эмилия Долгополова, ветеран тюменской организации. – И не дай Бог кому-нибудь оказаться там снова! Другие хранители истории – многочисленные Книги памяти со списками осужденных, расстрелянных и реабилитированных. Из Томской, Свердловской, Тюменской и других областей. – Нынче мы едем в Екатеринбург и, наверное, привезем девятый том их Книги памяти, – говорит Эмилия Николаевна. – Он, скорей всего, станет последним… Но главное, зачем тюменские общественники отправляются в соседний город, – почтить память жертв политического террора. В двенадцати километрах от Екатеринбурга находится мемориальный комплекс. 75 лет назад на этом месте проводились массовые расстрелы.

Живые и мертвые Высокий черный крест виден прямо с трассы. При подъезде к мемориалу выстроились длинные «икарусы». На площади собрались несколько сотен людей – большей частью пожилые, с гвоздиками в руках. Идет дождь, и они прячутся под зонтами. Получают бесплатные чай и булочки. Полина Григорьевна подходит к архимандриту Гермогену и передает ему список с именами тюменцев, расстрелянных и похороненных здесь - чтобы их упомянули во время литургии. В это время к нашей делегации устремляется женщина. Просит помочь ей найти тюменскую «Книгу расстрелянных», где должна быть опубликована справка об ее отце – Афанасии Петровиче Шевелеве. Начальник почтового отделения села Супра, он был арестован 25 октября 1937 года и спустя две недели расстрелян в Тобольске. Галине Афанасьевне было тогда шесть месяцев. Мать со старшей, 12-летней дочерью приехали в тюрьму, но им ничего не объяснили и выгнали. Позднее конфисковали имущество... До конца мать не знала правды о муже, раздавая последние деньги и вещи гадалкам, которые говорили, что он жив и вернется. Старшие дети «врага народа» не смогли поступить ни в одно из училищ. В 1961-м семья получила лживое свидетельство о смерти: мол, Афанасий Петрович умер в 1942 году от воспаления легких. Галине как самому младшему ребенку досталось меньше других. Она смогла окончить школу, поступить в Свердловский мединститут, навсегда запомнив правило, что никому нельзя говорить правды. А надо говорить: «Папа был летчиком и умер». … Тем временем, встреча у мемориала начинается. Председатель Свердловской областной ассоциации жертв политических репрессий Виктор Черкасов напоминает, что под здешними плитами похоронено свыше 18 тысяч жертв «красного террора». И вот уже 16 лет, с момента обнародования страшной правды об этом месте и строительства комплекса, дважды в год – в Троицкую субботу и в День памяти жертв политических репрессий – здесь проводят митинги. Организуют бесплатный транспорт, проводят экскурсии для школьников. Глава администрации Екатеринбурга Александр Якоб добавляет, что такие встречи, пусть они бывают тяжелыми и горькими, – один из залогов того, что уроки истории будут восприняты правильно, и больше ничего подобного не повторится. После официальных речей совершается заупокойная литургия. Объявляется минута молчания… Люди несут цветы и венки к кресту. Наша делегация во главе с председателем Геннадием Серебренниковым возлагает букеты с траурной лентой «Тюменцы скорбят» и зажигает свечи. Дождь, шедший с начала митинга, прекращается. Но даже выглянувшее солнце не может скрасить мрачность этого места. Рядом летают с шумом безразличные машины, гнутся и стонут от ветра высоченные сосны, окружающие мемориал темной непроходимой стеной. Длинные, продолговатые постаменты громоздятся друг на друга, образуя сложные геометрические фигуры и проходы. Люди разбредаются по дорожкам, вставляя в плиты цветы, оставляя конфеты, но пейзаж не оживает: мы словно теряемся на фоне этих громоздких камней. А самое страшное – что и под дорожками покоятся останки убитых, и что неровности рельефа в этом месте – невысокие длинные холмы, изрезающие пространство по всей площади мемориала – не естественный ландшафт, а настоящие могилы.

Жертвы политических интриг Мы встречаемся с Анной Пастуховой, председателем екатеринбургского общества «Мемориал» и давней знакомой тюменских общественников. Она везет нас на экскурсию в Храм на Крови, а по дороге рассказывает о проблемах «12-го километра»: что туда не ходит никакой общественный транспорт, что много лет не могут построить музей, из-за неграмотной навигации невозможно найти нужную фамилию... Разбираться в хитросплетениях свердловской политики непросто и не очень-то хочется. Очевидно, что когда городу принадлежит огромная братская могила с 18 тысячами невинно убиенных, обязательно найдутся не одна, а несколько сторон, которые захотят ее как-то улучшить. Экскурсию по Храму на Крови для нас проводит депутат городской Думы Екатеринбурга и руководитель регионального отделения партии «Яблоко» Максим Плетнев. Он очень подробно, интересно и с чувством рассказывает, при каких обстоятельствах, как и где именно была убита царская семья – в каком-то смысле одна из первых жертв диктатуры пролетариата. Затем мы едем туда, где, как принято считать, обнаружили их останки, – к Ганиной яме, бывшей шахте, вокруг которой построили мужской монастырь и водят туда туристов. Затем Плетнев демонстрирует альтернативное место уничтожения тел последних из Романовых, вроде бы, доказанное учеными, но не принятое Русской православной церковью - в паре километров от монастыря, в местечке под названием Поросенков Лог. Обе истории - жуткие, леденящие душу, но все же и здесь, в этой чехарде версий, пахнет политикой, чьими-то пересекающимися интересами. Видно, что тюменские делегаты слушают екатеринбуржцев с долей сомнения и скепсиса. Наконец, мы загружаемся в свою «газель» и полные новых знаний, с чувством выполненного долга, трогаемся в сторону Тюмени…