Ярче тысячи солнц

Книга Роберта Янга, посвященная истории создания ядерного оружия, так и называется – «Ярче тысячи солнц». Советское, а ныне и российское ядерное оружие невозможно себе представить без первого завода оружейного плутония, построенного и до сих пор существующего в месте, которое в разные годы назвалось по-разному. То Трехозерка, как называл ее тамошний уроженец Евгений Иванович Голдырев, один из организаторов тюменской газовой промышленности. Потом, в пору наивысшей секретности, – таинственный город Челябинск-40 (по номеру почтового отделения, куда отсылались письма, адресованные строителям атомного монстра). Сейчас это по-прежнему закрытый, но тем не менее реально существующий город Озерск, где есть театр, куда недавно уехал ведущий артист тюменского «Ангажемента» Игорь Кудрявцев. Из тех мест текла и сейчас течет речка моего детства с ласковым названием Теча. Память хранит ее прозрачные воды, золотистый песок, поросшие травкой-муравкой берега. Теча и сейчас продолжает лениво струиться. Но берега ее напоминают не столько о безмятежном детстве, сколько о трагедии, символом которой она стала. … Не перестаю удивляться скоротечности человеческой памяти. Прошло всего лишь пять с половиной десятков лет со дня трагедии, о которой я хотел бы напомнить, которую когда-то назвали «Уральской Хиросимой». Но я не раз убеждался, что те, кого она впрямую не коснулась, ничего не знают о ней. Может быть, просто потому, что им ничего об этом не рассказали? Ничего не сказали о взрыве хранилища ядерных отходов в озере Карачай 29 сентября 1957 года. Ничего не сказали об отравленной реке Теча, а с ее водами и других рек – Исети и Тобола. Ничего не сказали о том, что ядерный след этого взрыва прошел по Челябинской, Свердловской, Курганской и Тюменской областям. Каждый год, навещая могилы моих родных, похороненных в Челябинске, я еду по старому Шадринскому тракту и снова и снова натыкаюсь на отчетливые следы былой трагедии. По этому тракту, сокращающему путь из Сибири на Урал, проезжают тысячи машин. И видят их водители и пассажиры то же самое, что и я. Но кто скажет им: отчего на этом пути столько опустевших деревень, заросли крапивы там, где жили люди? Поэтому всякий раз, когда я еду не один, я сворачиваю у деревни Нижняя Петропавловка с современного тракта вниз к невидимой с дороги надписи у моста: р. Теча. И рассказываю эту историю – про завод оружейного плутония, про ядерный взрыв, про то, как пытаясь обезопасить жителей, привыкших пить воду из реки, власти огородили Течу бетонными столбами и натянули колючую проволоку (ее клочки еще видны на первом столбе у моста). И тогда мои друзья уже иными глазами смотрят на разгромленный собор, на пустые глазницы окон в брошенных домах, на темно-зеленые заросли крапивы выше человеческого роста. Иногда мне кажется самым страшным именно эти крапивные джунгли. Как будто прежние жители погибли или ушли, а на их месте поселились какие-то чужаки-пришельцы. Невольно вспомнился фантастический роман Джона Уиндема «День триффидов», в котором фигурируют шагающие растения-убийцы, которые осаждают немногочисленные поселения уцелевших еще людей. Я медленно ехал на машине по улице бывшего райцентра Бродокалмак, по которой бегал в школу (теперь в этой школе – сапоговаляльный цех), и отмечал пустые квадраты. Там когда-то стояли дома, в которых жили мои одноклассники, а теперь – крапива, крапива, крапива… Ощущение зоны, подобной Чернобылю, из которой почему-то не выселили людей, не покидает меня. Новая дорога, для странствующих и путешествующих, старательно огибает эти села – и Бродокалмак, и Нижнюю Петропавловку. Она проходит только через Русскую Течу, которой, видимо, повезло больше, хотя и там есть здания, похожие на «атомный дом», что сохранился в Хиросиме. Поэтому и не знают, поэтому и не спрашивают себя: отчего и почему? А ведь все так просто при наличии Интернета. Достаточно набрать в поисковой строке «Взрыв озера Карачай» и открыть статью Жореса Медведева «Уральская Хиросима». И все узнать самому. Надо только спросить… Да, а почему я назвал эти заметки-воспоминания «Ярче тысячи солнц»? Наверное, потому, что улица-развалюха в Нижней Петропавловке, на которой стоит и разрушенный собор, называется – Солнечная. Вот такие ассоциации.