Тайное – явное: В очереди на расстрел

Начиная в июле 1937 года, 75 лет тому назад, массовый террор против инакомыслия – плановое уничтожение «врагов народа», Сталин не предполагал его масштабов.

Технология террора 2 июля 1937 года обкомам, крайкомам и ЦК республик была послана директива «Об антисоветских элементах», в которой поручалось наметить группы граждан, чтобы расстрелять «в порядке административного проведения их дел через Тройки, а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в лагеря по указанию НКВД». 9 июля Политбюро утвердило состав Троек, которым в ближайшее время предстояло выносить приговоры о расстрелах и заключении в лагеря тысячам «врагов народа». В Тройку входили: начальник управления НКВД, областной (краевой, республиканский) прокурор и секретарь обкома (крайкома, ЦК республики). Первая Тройка в Омской области, в состав которой входила тогда территория Тюменской области, Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов, выглядела так: Салынь, Нелиппа, Фомин. Спустя несколько дней региональные управления НКВД представили свои предложения о количестве подлежащих расстрелу, высылке или заключению в лагеря. На основании этих предложений НКВД разработал общий план ликвидации – знаменитый оперативный приказ N 00447. В нем устанавливались восемь категорий граждан, подлежащих репрессии, и ориентировочное их число по каждому региону. Для Омской области: первая категория (расстрел) – 1000, вторая категория (лишение свободы) – 2500. Политбюро приказало начать «операцию» 5 августа и закончить за четыре месяца. Решение об арестах и расстрелах по плану (лимиту) было чем-то новым даже для ветеранов НКВД. Раньше такой метод использовали в конце 1920-х – начале 1930-х лишь в отношении «кулаков», когда партия вела яростную борьбу в деревне. Но в условиях 1937-го, через 20 лет после Октябрьской революции… После того, как 5 декабря 1936-го приняли сталинскую конституцию, провозгласившую полную победу социализма, массовый террор по разнарядке мог показаться слишком жестоким и вызвать определенный протест среди умеренных чекистов. Был ли на самом деле какой-либо чекистский протест? Об одном случае открытого сопротивления рассказал в своих мемуарах бывший работник НКВД Михаил Шрейдер. Описываемый им со слов начальника УНКВД Ивановской области Стырне (позднее расстрелянного) как раз касается момента обсуждения в НКВД расстрельных «лимитов» по областям (краям, республикам) летом 1937 года: «Народный комиссар внутренних дел СССР Ежов назвал приблизительные цифры предполагаемого наличия «врагов народа», которые подлежат аресту и уничтожению. Услышав эти цифры, все присутствующие, в большинстве старые, опытные чекисты, располагавшие прекрасной агентурой и отлично знавшие действительное положение вещей, так и обмерли. Они не могли верить в реальность и какую-либо обоснованность названных цифр. Когда Ежов закончил свое выступление, в зале воцарилась мертвая тишина. Все застыли на своих местах, не зная, как реагировать на подобные распоряжения наркома. Вдруг со своего места встал начальник УНКВД Омской области, ученик Дзержинского и мужественный большевик Салынь. – Заявляю со всей ответственностью, – спокойно и решительно сказал Салынь, – что в Омской области не имеется подобного количества врагов народа и троцкистов. И вообще считаю недопустимым заранее намечать количество людей, подлежащих аресту и расстрелу… – Вот первый враг, который сам себя выявил! – резко оборвав Салыня, крикнул Ежов. И тут же вызвал коменданта, приказав арестовать Салыня. Остальные участники совещания были совершенно подавлены происшедшим, и более никто не посмел возразить Ежову». В этом рассказе содержится, правда, хронологическое несоответствие. На самом деле латыш Салынь был снят с должности начальника УНКВД Омской области не на совещании, а после – 23 июля 1937-го, а арестовали его вообще в августе, в самый разгар чистки местного аппарата. Исследователь взаимоотношений Сталина и НКВД Леонид Наумов обращает внимание на тот факт, что Салынь начал репрессии еще до совещания начальников УНКВД в Москве. До выхода постановления Политбюро о «массовых операциях» в городе Ишиме в ночь с 23 на 24 июня были арестованы все священники (в том числе и бывшие). Всего 75 человек, из них центральная фигура – епископ Серафим Звездинский (его расстреляют в Омске 26 августа). Так что документально установленных фактов протеста чекистов-дзержинцев против сталинского террора нет. Однако действия Сталина и Ежова по устранению авторитетных руководителей региональных органов НКВД в момент перехода к террору по разнарядке дает основание предполагать нечто похожее. Именно поэтому летом 1937 года Сталин предложил полностью обновить руководство республиканских, краевых и областных органов НКВД путем «смелого выдвижения молодых, способных чекистов», причем было подчеркнуто, что выбирать надо «независимо от возраста и партстажа», а главное «активно проявивших себя в проведении следствия и разоблачивших самое большое количество врагов народа». По словам Шрейдера, в эту категорию «попадали самые отъявленные негодяи».

Никаких ограничений… 25 июля 1937 года в Новосибирске в клубе имени Дзержинского собрались начальники всех подразделений УНКВД Западной Сибири, чтобы получить инструкции чрезвычайной важности. Выступление начальника УНКВД Западно-Сибирского края Миронова (Короля) начиналось словами: «Особым решением ЦК ВКП(б) органы НКВД должны разгромить осиные гнезда контрреволюции». Слушатели реагировали «шумным одобрением». Затем Миронов перешел к практической стороне дела: «Как только вернетесь на места, приступайте к массовым арестам. Органам НКВД предоставлены чрезвычайные полномочия. Никаких ограничений по арестам нет. Следствие вести максимально упрощенным порядком». Правовых препятствий в развитии массового террора больше не существовало. «Операция» НКВД распространилась на каждый город, район, село, новостройку, колхоз, воинскую часть, учебное заведение… «Смело выдвинутые молодые и способные чекисты» быстро перекрыли установленные Москвой расстрельные задания и потребовали увеличения «лимитов». По официальным данным в 1937-1938 года в СССР было вынесено 681692 смертных приговора. За это же время в Омской области расстреляли 14 тысяч человек. За выполнение этого чудовищного «плана» начальник УНКВД Омской области капитан госбезопасности Валухин получил в Кремле орден Ленина, стал депутатом Верховного Совета СССР первого созыва от Тюменского избирательного округа и первым секретарем Свердловского обкома ВКП(б). Культ наркома Ежова и работников НКВД достиг небывалого размаха. Вся страна распевала эту песню: «Фуражек синих стройный ряд И четкий шаг подкованный – Идет по улице отряд Железными колоннами. Мы те, кого боится враг На суше и в воде, Не одолеть ему никак Войска НКВД». Казалось, никто и ничто не остановит чекистов на пути к абсолютной власти над страной. Об этом свидетельствует Шрейдер: «… На местах роль первой скрипки играли не секретари обкомов, райкомов и другие ответственные работники (которые, видя исчезновение одного за другим своих товарищей, сами трепетали, со дня на день ожидая ареста), а начальники республиканских, краевых и областных управлений НКВД, молодые и «талантливые» фальсификаторы, инквизиторы и палачи, росчерком пера которых мог быть уничтожен любой человек в стране».

Победители – побежденные Однако осенью 1938 года в политике массового террора произошел внезапный поворот: кампания арестов была остановлена в момент своего высшего развития. Многие историки до сих пор задаются вопросом: почему Сталин 25 ноября снял Ежова с поста наркома внутренних дел СССР, а вместо него назначил Берию?* Боялся заговора против своей власти? Или опасался, что ответственность за массовые репрессии возложат на него? Есть еще одно предположение: продолжать террор в тех масштабах, каких он достиг, было невозможно – экономически, политически и даже физически: следователей и палачей не хватало, тюрьмы и лагеря забиты до отказа. Основные цели террора Сталин считал достигнутыми. Те, кого он относил к потенциально опасным элементам общества, были ликвидированы. Исчезли целые группы населения, не внушавшие доверия режиму. Уничтожен большой слой управленцев, командиров Красной армии, специалистов народного хозяйства, работников партийных, советских и комсомольских органов, которых Сталин признал неспособными строить с ним коммунизм в СССР. В самом НКВД результаты террора оценивались «как выигрыш крупного военного сражения». Совершить своими силами государственный переворот и арестовать Сталина и его окружение чекисты оказались неспособны (армия их ненавидела). Даже в случае такого успеха (предположим невозможное), что, кроме тех же расстрельных подвалов, могли они предложить запуганному террором народу? Поэтому «победителей» из НКВД ожидала участь таких же жертв, какими стали миллионы советских людей. Сын Берии – Серго позднее, со слов отца, утверждал: «… Сталин испугался, что Ежов и его подручные попытаются оправдаться, возложив всю вину за террор на него самого. Обычно Сталин отступал следующим образом: развязывал какую-нибудь кампанию, добивался того, чего хотел, а затем с притворством делал заявление, что он ни при чем и что в злоупотреблениях, совершенных внутри партии, виноваты провокаторы, которые только и делают, что разжигают недовольство советского народа в отношении правительства. Он изображал из себя арбитра, являвшегося «исправлять ошибки» и карать «козлов отпущения». Понимали ли руководители органов НКВД, что их могут объявить виновными в репрессиях? Стали бы чекисты просто ждать ареста? Кто как… В ноябре 1938 года региональные партийные комитеты и управления НКВД получили постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Как и другие документы, рассчитанные на партийных функционеров, оно содержало два традиционных положения: подчеркивалась «правильность генеральной линии ЦК» и осуждались «неправильные» способы ее осуществления исполнителями. Основная часть постановления содержала критику «недостатков» в работе НКВД и прокуратуры. Говорилось, что «работники НКВД совершенно забросили агентурно-осведомительную работу, предпочитая действовать более упрощенными способами, путем практики массовых арестов». Осуждался «глубоко укоренившийся упрощенный порядок расследования», основанный на признаниях самого обвиняемого. И, наконец, провозглашались новые методы карательной политики: запрещались массовые операции по арестам граждан, объявлялось о ликвидации Троек при республиканских, краевых и областных органах НКВД. Сталин в очередной раз предостерегал «головокружение от успехов», исправлял «перегибы» и «отдельные недостатки», принципиально ничего не меняя. Партии давали понять, что Сталин и руководство страны, борясь с врагами и вредителями, решительно устраняют «извращения карательной политики» и наказывают виновников «необоснованных репрессий». Многие «чекисты-орденоносцы, в том числе Валухин, объявлялись провокаторами и врагами, проникшими в органы НКВД с целью их дискредитации. Без широкой огласки на свет извлекли несколько «контрреволюционных дел», выходящих за рамки «советской карательной политики», чтобы дать новому поколению чекистов наглядный пример исправления «ошибок».

Продолжение следует.

• 10 апреля 1939 года Ежова арестовали, а 4 февраля 1940-го без всякой огласки расстреляли.