Тобольские дневники, смутившие императрицу

В 1768 году в Париже вышла в свет книга, наделавшая в своё время немало шума и изрядно возмутившая российскую венценосную особу. Речь о труде «Voyage en Siberie fait en 1761» Шапп д’Отроша, известном нам как «Путешествие в Сибирь».

Труд сей научный, большей частью астрономический. Что же в таком случае послужило источником скандала? Уж, верно, не наблюдения за прохождением Венеры через диск Солнца, ради которых неутомимый исследователь проделал в 1760 году нелёгкий путь через Польшу в Санкт-Петербург, далее в Москву и уж зимником, через Соликамск и Верхотурье, в Тобольск.

Для начала вспомним, кем же был сей несносный француз. Энциклопедия сообщает: «Жан Шапп д’Отрош (фр. Jean Chappe d’Auteroche). Родился 2 марта 1722 года в Мориаке (провинция Овернь). Умер 1 августа 1769 года в Сан-Хосе-дель-Кабо (Мексика). Французский астроном и путешественник». Узнаём также, что родился он в знатной семье. Получил духовный сан аббата, а после увлёкся науками и стал членом Академии наук.

Наблюдения и книга

В 1761 году научный мир с трепетом ожидал большого астрономического явления – прохождения Венеры через диск Солнца. К этому готовились в Европе и России. Главное наше научное светило, Ломоносов, иниции­ровал отправку сразу двух экспедиций – в Иркутск и Якутск.

Долгожданное событие произошло, как и рассчитывали, 5 июня. Однако обе российские экспедиции из-за неблагоприятных погодных условий ничего толком не разглядели. Безуспешны были и попытки, сделанные в обсерватории Академии наук. И только великий Ломоносов в домашних условиях с помощью «зрительной трубы о двух стёклах» рассмотрел-таки редкое явление. На основе опыта-наблюдения Михайло Васильевич сделал вывод: «Планета Венера окружена знатною воздушной атмосферой». Ценнейшее для своего времени научное открытие!

Тобольские наблюдения д’Отроша со своим 19-фунтовым телескопом также были успешны. Отметим и то, что иноземец сполна получил поддержку официальных российских властей – ему пожаловали 1 000 руб­лей, выделили четыре подводы и унтер-офицера для сопровождения. И в обратный путь через Тюмень, Екатеринбург, Казань, Москву он двигался в сопровождении военного эскорта. 1 нояб­ря 1761 года обоз прибыл в Санкт-Петербург, а уж далее в свою прекрасную Францию отбыл аббат-астроном морским путём. Финишировал весной 1762 года, проведя в странствиях и наблюдениях без малого два года.

Вернувшись, сел, как водится у учёных, за фундаментальное сочинение, коего выдал в 1768 году аж целых два тома. Книга состояла из глав «Астрономическое наблюдение», «Нивелирование», «Минералогия», «Электричество» и, как пишут современники, пользовалась огромным успехом в Европе. А вот в России научную новинку встретили без восторга.

Русское противоядие

Книга была у нас запрещена. Более того, в 1771 году в Амстердаме (по другим источникам – в Петербурге) вышло в свет «противоядие» – «Антидот». В сём полемическом сочинении автор выступил с резкими возражениями д’Отрошу. Авторство молва приписывала то графу Шувалову, то небезызвестной придворной Дашковой. Большинство же исследователей склоняется к тому, что опровергать мнение иноземного учёного взялась сама русская императрица Екатерина.

Отчего она так взъелась на рядового, в общем-то, путешественника? Тем более что описания его относятся к периоду правления Елизаветы, а Екатерина была тогда великой княгиней. Ну… Вот так – приняла близко к сердцу все упрёки д’Отроша к российскому государствоустройству и то ли санкционировала, то ли сама настрочила «Антидот» с пояснением – «разбор дурной, но великолепно напечатанной книги под заглавием «Путешествие в Сибирь по приказу короля в 1761 году».

Это настоящий разбор аббатова труда, чуть ли не построчный, настоящее опровержение, адресованное лично автору. Уже на первой странице мы читаем: «Обещаю вам много обличений г. аббат Шапп», и чуть далее о том, что «три четверти вашей книги состоят лишь из злобной болтовни». И так на 536 страницах – обличения и опровержения.

Желающие могут убедиться в том сами – полный текст полемического сочинения «Антидот» есть в свободном доступе в интернете. Иное дело – книга Жана Шапп д’Отроша… На русском языке она опубликована лишь недавно и то, по уверениям знатоков, издана не вполне качественно.

Ввиду редкости русскоязычного издания и невежества автора сего очерка в области иностранных языков «судить» книгу д’Отроша он не станет. Попробует прочесть вместе с вами, уважае­мый читатель, лишь некоторые доступные отрывки её. Нам, сегодняшним тоболякам, это может быть интересно.

Глазами француза

«Сибирская столица насчитывает около пятнадцати тысяч жителей… Тобольск поделён на две части: та, что покрупнее, расположена на берегу Иртыша, другая – на малой горе... Гора оная возвышается над рекой туаз на двадцать пять. Верхний город ограждён с востока и с севера земляным валом, бастионами и рвом шести футов шириной, укреплённым частоколом. Все фортификации сии сооружены на плато, с других же сторон город достаточно защищён самой природой: с юга – глубоким ущельем с обрывистыми скалами, с запада – Иртышом, текущим у подножия горы, каковая крайне опасна для восхождения, ибо склон её, песком образованный, весьма ненадёжен – с него то и дело срываются глыбины и обрушиваются в реку». Таким увидел наш город европейский путешественник в 1761 году. И это описание почти ничем не отличается от других подобных. Далее мы узнаём, что «городом управляет губернатор, чья власть простирается над всей Сибирью, и канцелярия из пятнадцати советников – в их ведении находятся дела гражданские и военные…Второй пост по значимости после губернаторского – прокурор. В пору моего пребывания в Тобольске сей важный пост занимал господин граф Апполон Пушкин».

Француз с удовольствием вспоминает, что г-н Пушкин великодушно приютил его в своём доме «и столь живо на том настаивал, что я не посмел отказаться».

О духовной власти д’Отрош сообщает следующее: «Человек, занимавший сей (архиепископа) пост, в пору моего там пребывания, был поляком. Он непрестанно преследовал обитавших в окрестностях Тобольска магометан и язычников, тщась обратить их в греческую веру. Местное духовенство включает в себя пятьдесят монахов и два десятка священников. Среди них лишь трое, в т.ч. и архиепископ, знают латынь». Далее о военных: «Гарнизон города составляют два полка от инфантерии. Служащие там офицеры ни о чём не помышляют, кроме удовольствий».

И вот ещё, по-моему, очень точное наблюдение: «С расстояния в четверть лье Тобольск являет собой дивное зрелище, чему обязан он своим местоположением и сонму куполов, крытых жёлтой медью. Однако от сей красоты и следа не остаётся, когда въезжаешь в город: дома здесь сплошь деревянные и скверно построенные, лишь губернаторство, канцелярии, резиденции архиепископа и городского управителя, а также здание, напоминающее цитадель, имеют кирпичную или каменную кладку. По улицам Тобольска даже в верхнем городе ходить затруднительно из-за обильного слоя грязи. Дабы избавить горожан от сего неудобства, некоторые улицы выстилают деревянными мостками».

Наши люди

Описывая народонаселение, иноземец делает как лестные замечания – «Мужчины в Сибири крупны и сильны и хорошо сложены; они любят женщин и напитков в изобилии… Женщины вообще прекрасны в Тобольске, кожа у них очень белая, лица нежные и приятные, глаза чёрные, томные и всегда опущены вниз — они никогда не осмеливаются смот­реть мужчинам в лицо», так и выводы, которые, конечно же, не понравились императ­рице – «Рабы самодержавного строя, они жестоко эксплуатируются местной властью».

Некоторые выводы учёного аббата выглядят сегодня совершенным абсурдом: «Купания, которые они (женщины) принимают два раза в неделю, тоже способствуют деформации талии: они вызывают во всех частях тела вялость, и по этой причине они к тридцати годам уже расплываются».

А вот ещё бытовые наблюдения от 1761 года: «Их одежда имеет много сходства с одеждой в остальной Европе. Одежда мужчин такая же в Тобольске, как и во всей России. Некоторые купцы, чиновники, люди простого звания носят старинную одежду и бороды… Головные уборы женщин в Тобольске не отличаются от европейских, за исключением наших последних мод, о которых они ничего не знают… Мужчины и женщины обычно богато одеты, они получают ткани из Москвы и Китая».

Житие мое

«В Тобольске и в большей части России люди высших сословий имеют в доме только одну – семейную кровать для мужа и жены, все остальные и дети спят на лавках или циновках, которые есть во всех жилищах. Кровати не имеют полога, вместо изголовья в виде валика семейная кровать имеет восемь подушек, которые образуют пирамиду. В Тобольске в такой квартире имеется несколько деревянных стульев, большая печь и маленький стол».

Всё, пожалуй, верно… А как вам это – «Мужчины проводят большую часть дня за выпивкой и возвращаются домой обычно пьяные. А женщины живут почти всегда одни, находясь дома, удручённые скукой; такая жизнь – источник развращенности их нравов»?.. Возмутимся вслед за Екатериной II?

Но понятно, что причиной гнева первого парика государства Российского стали отнюдь не фразы о «жестокости и варварстве в семейной жизни сибиряков». Шапп д’Отрош очень уж часто говорит о произволе в административной сфере, о злоупотреблениях правителей на местах («правда доходит до трона редко; поэтому губернаторы безгранично пользуются властью»).

Самодержица российская с неистовой яростью обрушивается на астронома, посмевшего обозреть аспекты российского жития-бытия: «Этот набор нелепостей, противоречий, клеветы, плоскостей, бессмыслиц, злобных выходок». Или ещё: «Целый народ, унижаемый, оскорбляемый, осыпаемый бранью на каждой странице»… И далее, далее, далее.

Слушай, обидно, да

Словом, не приняли французовых изысканий и наблюдений в России-матушке. Да и европейцы Дени Дидро и Фридрих Гримм аббата Отроша критикнули (отметим, что оба те критика изрядно при Екатерининском дворе подкармливались).

Ещё за четыре года до выхода в свет «Путешествия в Сибирь» Ломоносов упрекал французского научного конкурента в «недоброхотстве России». Пётр Анд­реевич Словцов уже вовсю клеймил путешественника-недоброхота: «Шапп был тех мыслей о русских, что они, рождаясь с грубым строением, будто бы не способны вмещать ни воображения, ни гения». И далее: «По заслуге достойный Паллас назвал учёного аббата вертопрахом, и этот вертопрах в последней половине XVIII в. был одним из безнравственных французских учёных».

А вот историк Пётр Карлович Щебальский в 1889  г. писал: «Многие, отдельно взятые, замечания аббата верны, многие наблюдения его оригинальны, хотя иногда нельзя не заметить преувеличений и какого-то фальшивого колорита, доказывающих несовершенное знакомство автора с описываемым предметом». Так стоила ли научно-пуб­лицистическая «овчинка» Жана Шапп д’Отроша такой серьёзной «выделки»? Уж не знаю, достойна ли гнева императрицы обычная книга – частный взгляд иноземца на великую Россию. Хотя, может, это у нас и в крови – вот ведь и труд де Кюстина «Россия в 1839 году» до сих пор вызывает истерическое содрогание у многих современных державников.

Но как быть тогда с Гончаровым?.. Да-да, с нашим прекраснодушным Иваном Александровичем. Вот в великой своей книге очерков «Фрегат Паллада» (1856 г.) сколь бесцеремонно он уничижает словом многие нации, а особенно английскую. А уж каково от Гончарова достаётся японцам!.. Забыли? Перечитайте. Оно того стоит (и написано славно).

И при всём этом ничего не слышно о какой-либо реакции Британской Короны или Японского Небесного Императора. Ведь и «Фрегат…», и «Voyage en Siberie fait en 1761» Шапп д’Отроша, и «La Russie en 1839» де Кюстина – только книги. И излишне негодовать по поводу их появления, по-моему, недостойно монарших особ. Да и нам, простым людям, чего возмущаться – можно ведь просто не читать.

Дмитрий Карасиер