С войной покончили мы счёты…

…Мы уже давно не удивляемся, не задаём вопросов, встречая на улицах и в парках молодых – и не очень – людей с боевыми наградами на груди: чаще всего это бывает в День пограничника или в День ВДВ. И слово «фронтовик», «участник боевых действий», к сожалению, не кажутся нам с некоторых пор слишком уж архаичными.

Пусть и нечасто, но доводилось встречаться и беседовать с этими мужественными, знающими себе цену людьми. С теми, кому волею обстоятельств довелось повзрослеть гораздо быстрее многих своих сверстников…

Сержант Олег Янцевич, в Демократической республики Афганистан полтора года: «Ждёте от меня захватывающего рассказа о кровопролитных боях? Разочарую я вас – ничего этого не было. Сопровождали колонны с самыми различным грузом – конечно, перестрелки бывали, но в горы, где особенно опасно, мы не поднимались. В Афганистан я попал после «учебки», поначалу, как и всем, было трудно. Но привыкал я, в общем-то, недолго».

Старший сержант Павел Великий, в ДРА полтора года: «До армии занимался игровыми видами спорта, с турником был на «ты». К дню призыва имел около двадцати пяти прыжков с парашютом. Легко, конечно, не было – армия есть армия. Но втянулся быстро и молодых поддерживал, как мог. Позже выполнил норматив кандидата в мастера по парашютному спорту, имею около тысячи прыжков».

Рядовой Михаил Ролич, в ДРА полгода, награждён орденом Красной Звезды: «Армии нужны крепкие люди. Я в детстве почти не болел. Занимался многими видами спорта, в частности, боксом. Всё это пригодилось».

О Михаиле Роличе стоит рассказать подробнее. В Афганистане он был не дольше других, но полгода службы вобрали в себя столько, что для описания всего пережитого понадобилась бы целая книжка. Был заместителем командира взвода, замтехника роты. Досконально знал технику, мастерски владел оружием, опыт ведения боя также был накоплен весомый. Авторитет среди сослуживцев имел непререкаемый.

Миша оказался словоохотливым. Рассказывал живо, с юмором, одна тема сменялась другой, но едва разговор заходил о том, о чём ему вспоминать вовсе не хотелось, лицо Михаила становилось сосредоточенным и строгим. Немало друзей потерял он там, на афганской земле. Продвигались медленно: бывало, за день на бронетранспортёрах преодолевали около двадцати километров – то и дело приходилось расчищать дорогу, отстреливаясь от душманов. На одном из горных перевалов, попав в очередную засаду, Михаил Ролич был тяжело ранен. С первым же вертолётом его отправили в столичный госпиталь в Кабуле, оттуда – в Алма-Ату, где его уже ждали хирурги…

Олег Янцевич: «Там, в Афганистане, особую цену приобретается такое качество, как взаимовыручка. Всегда чувствуешь локоть товарища, ответственность за каждого из тех, кто рядом. Многие не выдерживали тяжёлых переходов, падали, обессиленные. Тащили их за собой и на себе: в голове и мысли не было бросить их одних».

Павел Великий: «Афгансткий климат был нашим врагом. Представьте: 50-градусный зной, да к тому же воздух там сильно разряжённый, кислорода не хватает. Ноги передвигаешь, словно на шарнирах. Привалы были редки: если сядешь – встать уже очень трудно. А ведь идёшь при полной боевой выкладке: автомат, РД (рюкзак десантника), бронежилет…»

Служба в Афганистане не могла не оставить отпечатка на человеческом характере. Говорят, вернувшиеся оттуда уже не могли смотреть на мир прежними глазами. Полное неприятие фальши, всего ненастоящего, показушного – вот отличительные качества «афганцев». Их скепсис объясним: там показуха, малодушие, трусость явно не в почёте, там, где жизнь и смерть постоянно рядом, дать слабину – значит добровольно вычеркнуть себя из списка живых.

Павел Великий: «Бывало, ребята приходили из-под маминого крылышка, с иждивенческим настроем. Вот им по-настоящему было трудно – и физически, и морально. Но, в общем-то, случаи, когда кто-то смалодушничал, были редки. Все были как один».

Михаил Ролич: «А без этого нельзя. Вот нас спрашивают: дедовщина, мол, была? Пожалуй, была, если под этим понимать помощь младшего старшему или наоборот. В равной степени было естественно и то, и другое. Армия – не для одиночек, не для индивидуалистов. Не можешь – поможем, не хочешь – заставим. Я бы даже так сказал: когда шли на задание, молодые были даже несколько привилегированном положении, мы побаивались за них: ведь ничего же не умеют! Были с ними на правах старших братьев, берегли. Ведь сами были такими».

Олег Янцевич: «Возможность высказаться у нас есть, рот нам не затыкали. Мы сами не хотим. Друг с другом встречаемся очень редко, перебросимся парой слов – и всё. Когда мы говорим, что служили, как все, были простыми солдатами, поверьте – мы не кокетничаем, не прибедняемся. Да, порох, как говорится, нюхали, смерть видели. Что было, то было…»

Павел Великий: «Я, честно говоря, вообще не люблю вспоминать про те полтора года».

Михаил Ролич: «Олег прав: если тебе есть что сказать, тебе всегда пойдут навстречу. Перед «афганцами» открыты двери школ, детских домов, училищ».

Геннадий Микерин, награждённый медалью «За отвагу», Пётр Варакин, Валерий Зорин, Владимир Левенец, Сергей Курских, Михаил Одегов, Олег Гаранин, Сергей Хлыстов… Иных, как говорится, уж нет, а те далече. 15 февраля 1989-го благодаря таким, как они, с бессмысленной, непонятной войной было навсегда покончено.

Список наших безвозвратных потерь – на памятнике, что установлен в Тюмени неподалёку от училища искусств. Изначально на его гранитных плитах было высечено 111 фамилий. Не все из них коренные сибиряки. Многие ещё малыми детьми переехали сюда с родителями. На службу в армию их призывали военкоматы области. В процессе подготовки Книги памяти открылись имена рядовых и офицеров, что родились, выросли и отправились выполнять свой воинский долг из географических точек, никак не пересекающихся с нашим регионом. Но уже после Афганской войны в Тюменскую область переехали их родные. По предварительным подсчётам, в Книгу памяти должно войти уже не меньше 130 имён воинов-интернационалистов.

Было время, когда «груз 200» хоронили без воинских почестей, и хранила молчание надгробная плита: на ней не разрешалось сообщать, что здесь покоятся останки воина-интернационалиста. «Так надо», - звучал в высоких инстанциях ответ родителям, добивавшимся права на правдивое скорбное сообщение. И по сей день родственники многих погибших не знают обстоятельств гибели самого близкого для них человека. Хранят телеграммы: «Срочно телеграфируйте согласие на отправку тела сына по месту вашего жительства». Строчки звучали как приказ. А родные не могли взять в толк: почему тела?

Больше «повезло» тем, останки чьих погибших доставляли домой сослуживцы, которые могли дополнить скупые строчки сообщения из воинской части, которое, звучавшего для всех одинаково: «Погиб, выполняя интернациональный долг… Верный воинской присяге… Проявив мужество и отвагу…» Лишь через 24 (!) года после гибели своего сына Ольга Ивановна Толмачёва из п.Боровский узнала о судьбе её кровинушки: будучи раненным, её Олежка прикрывал отход своих товарищей. До последнего патрона. Последний он приберёг для себя, выстрелив в сердце, чтобы не попасть в плен…

Герои – рядом с нами. Но, положа руку на сердце, спросим себя: а многое ли мы о них знаем, да и знаем ли вообще?..

Владимир ПОРОТНИКОВ.