Был завод на реке Вагай

Лет сорок назад работал в колхозе имени Семакова Ослин Василий Семенович, личность довольно интересная и своей недюжинной силой (на пару с братом они однажды вытащили из картофельной ямы свалившегося туда «третьяка» - трехгодовалого жеребчика), и умом наблюдательным, пытливым. К тому же он был прекрасным рассказчиком. Я любил с ним беседовать и частенько заглядывал в березовую кузницу, которая стояла под горой у самой речки. От него я узнал немало из дореволюционного прошлого Вагая и в целом района, который тогда назывался Черноковской волостью. Он рассказал мне и эту историю про завод.

А началось все с «корыта» - так я окрестил необычную чугунную емкость, увиденную однажды в кузнице. Было это «корыто» с очень толстыми стенками, пальца на два, не меньше. Явно заводского производства. Где оно применялось раньше, трудно было догадаться. Здесь же, в деревенской кузнице, в нем остужали поковки.

- Это что за штуковина? – спросил я кузнеца. – Ты где её раздобыл?

- О, - сказал он, - эта штуковина со знаменитого некогда спиртзавода, что стоял на Вагае.

Я слышал об этом заводе и видел следы старых построек, где в колхозную нашу бытность размещалась летняя дойка.

И он стал мне рассказывать.

Построил завод некий Мацкевич – предприимчивый человек, вероятнее всего, уралец. Он послал сюда своего поверенного подыскать удобную гавань. Старый Николаевский тракт в то время проходил по нашим местам, вдоль левого берега Вагая. Рядом были урочище речки Заисток и озеро Острожное, сосновый бор, деревня Арбаш.

Место для завода требовалось такое, чтобы по высокой весенней воде можно было приплавить вплоть до него многотонное оборудование с Урала. И урочище Заисток приглянулось предпринимателям. Здесь стояла по соседству мельница, которую держало общество деревни Мечатное. Это тоже было спиртзаводчику на руку. Мацкевич стал скупать гарцы. Гарц – произвольно устанавливаемая норма, иначе говоря, натуральная плата за помол. Эту муку ему общество и продавало. Брал он хлеб и в других местах. А земельный участок откупил в волости, как тогда делалась.

Все продумал Мацкевич. Спирт тогда производить было выгодней, чем водку, поскольку его можно было транспортировать в любые морозы. И дела у этого предпринимателя шли весьма и весьма успешно.

Вырос завод, а рядом с ним множество других построек – амбары для муки и готовой продукции, дома для прислуги и рабочих, конюшни для лошадей, скотный двор. Был построен и кабачок. Завод выглядел довольно внушительно. Труба от главного котла, который работал на дровах, поднималась выше леса. Замкнутые в прямоугольник постройки замыкали металлические ворота. Была бдительная охрана. Ночью спускались с цепей сторожевые псы.

Сам Мацкевич наведывался на завод редко. Все организационные вопросы решал управляющий. Он принимал рабочих, производил с ними расчеты, закупал муку и хмель для дрожжей, заготавливал дрова, сено. Продукция спиртзавода имела хороший спрос. По оптовому заказу северных купцов-рыбопромышленников спирт разливали в дубовые бочки - по 150-200 литров - и обозами отправляли к местам назначения. Часть спирта увозилась на Урал. Для розничной торговли разливали его в стеклянную посуду. Бутылки и бутылочки назывались так: четвертушка (250 г), шкалик (125 г) и пол-литра. В кабачке продавали спирт на разлив. Ничего не пропадало в этом производстве. Отходы, барда, выпаивались скоту.

Дело шло очень прибыльно. Но начались предреволюционные волнения, и чуткий, хитрый Мацкевич среагировал вовремя на эту угрозу. Он застраховал завод в казне. А затем случился пожар. Остались от завода только металлические конструкции и другие изделия. Их никто много лет не трогал. А когда в 1935-1936 годах начала создаваться Черноковская МТС, кое-что из сохранившегося оборудования увезли туда. Увозили часть оборудования и в Ушаковскую МТС. Этот же «котел» Василий Семенович обнаружил на месте завода уже после войны. И привез в свою березовскую кузницу.

Думаю, что и теперь эта историческая достопримечательность исчезнувшего завода еще жива, хотя та, старая кузница тоже сгорела. И от совхозных построек тоже ничего не осталось. Не осталось следов и от мечатской мельницы. Но кто знает, может, в связи с изменением нашего государственного строя, с внедрением рыночных отношений снова возникнет потребность в таких вот заводах, маленьких мельницах и других кустарных производствах.

Николай ПЛЕСОВСКИХ, ветеран войны