Восстанавливая события из небытия

В нашей стране придумано несусветное множество анекдотов про морги и патологоанатомов. Я нахожу этому лишь одно объяснение: мы настолько боимся смерти и всего с ней связанного, что последнее оружие, хоть как-то помогающее нам бороться со страхом – смех.

И это несправедливо по отношению к работникам морга. Ведь они такие же люди, как и мы. И не описать словами, как их работа важна.

Новоселье, которого ждали из последних сил Начнем с того, что разграничим понятия патологоанатом и судебно-медицинский эксперт. Первые исследуют тела людей, умерших от заболеваний. Например, чтобы подтвердить причину смерти. Вторые занимаются телами людей, погибших насильственной смертью или смертью, подозрительно похожей на насильственную.

Бюро судебно-медицинской экспертизы, в котором и работают судмедэксперты, помогает правоохранительным органам расследовать преступления. Все (или практически все) классные штуки, которые вы видели в фильмах про следователей, раскручивающих сложнейшие уголовные дела, в тюменском бюро умеют делать. Например, могут распознать яд, которым садовник отравил вдовствующую графиню. Или провести генетическую экспертизу слюны, оставшейся на ободке стакана – из него пила не жена, а любовница. И еще многое, многое другое.

Вы уже представили модерновую лабораторию, залитую светом флуоресцентных ламп и заставленную техникой, которой самое место в комическом корабле? Почти угадали…

– Морфологический комплекс, построенный на территории «Медицинского города» в Патрушева, уникален, – без ложной скромности признает Михаил Лоттер, заместитель начальника бюро по экспертной работе. – Ничего подобного в России нет, и даже не предвидится. Есть Московское городское бюро судебно-медицинской экспертизы, но даже там все менее современно, чем у нас.

Москвичи превосходят тюменцев разве что в количестве полезной площади. Но жаловаться на «недостаток места» судмедэкспертам даже в голову не приходит! Морфологический комплекс и так внушает уважение размерами, а уж по сравнению с тем, что врачи имели несколько месяцев назад…

Тюменцы, которым не посчастливилось побывать в старом здании бюро на улице Котовского (а радостные события не приводят граждан в судмедэкспертизу), помнят, каким оно было. И дело даже не в наличии или отсутствии ремонта. Площади не хватало: врачи сидели на головах друг у друга, и о расширении кадрового состава не могло даже речи идти – нового сотрудника просто некуда было посадить. Новейшее оборудование закупать тоже не имело смысла – оно требует не только пространства, но и современных систем кондиционирования, чистоты и квалифицированного ухода.

В общем, две тысячи квадратных метров старого здания против нынешних 17 тысяч – куда уж нагляднее? Теперь судебно-медицинских экспертов из Тюмени вполне можно отождествлять с антропологами из сериала «Кости».

И кости могут говорить

Медико-криминалистическое отделение – передовая следственного процесса. Именно к местным экспертам следователи побегут с вопросами в первую очередь. Нужно же знать, чем преступник бил жертву по голове: кулаком, утюгом или ножкой от стула. А может, и не бил вовсе? Может, жертва поскользнулась и об угол стола ударилась – тогда несчастный случай. В общем, идентифицировать орудие, которым нанесена травма, и детализировать механизм нанесения этой травмы – все могут судебно-медицинские эксперты.

Им в помощь – новейшее оборудование. Например, в кабинете цифровой фотографии не только делают снимки, которые затем попадают в дело. Там же стоит уникальный программно-аппаратный комплекс для портретной идентификации личности. Прибор копирует кости черепа в 3D и накладывает на получившееся изображение фотографию человека, которому этот череп, по предположению следователей, принадлежал.

– Конечно, никто не говорит об абсолютной точности, – признает судебно-медицинский эксперт Иван Барышников. – На человеческом черепе есть 25 точек, которые должны совпасть. Но их характеристики не так уникальны, как, например, папиллярный узор. Мы даем заключение: «Предположительно, может принадлежать…» И сотрудник органов знает – нельзя забывать, что существует вероятность ошибки. Данные аппарата стоит подкрепить и другими доказательствами, подтверждающими личность. В то же время, если аппарат говорит категоричное: «Нет» – нужно менять направление поиска.

В рабочих кабинетах судмедэкспертов нет ни железных столов, ни устрашающего своим видом инструментария. Компьютеры, микроскопы… Правда, не обычные, а с потрясающим качеством разрешения и дополнительными функциями.

Фотографии, которые делает микроскоп, выводят на монитор компьютера. И видят, например, компактное вещество на сколе кости – по нему можно определить, как долго тело пролежало… там, где пролежало.

Мельчайшие частички металла в ране, оставленной пулей, могут рассказать эксперту множество подробностей – под каким углом снаряд вошел и как он двигался. Все это впоследствии поможет понять, например, где стоял стрелявший.

Кости как таковые тоже могут пролить свет на многие загадки. По мельчайшим признакам, имеющимся на человеческом черепе, эксперт определит и пол, и возраст, и даже национальность погибшего. Правда, этим придется заниматься в отдельной комнате, предназначенной для работы с биологическим материалом. Там, кстати, стоит аппарат, похожий на квадратную стиральную машину советских времен, – ультразвуковая мойка. В ней варятся – а точнее, подвергаются обработке ультразвуком – человеческие кости, которые потом будут исследованы экспертом.

– В старом здании отделение занимало всего четыре маленьких комнатки, в которых судебно-медицинские эксперты и работали, и принимали пищу, и вываривали кости… – замечает Михаил Лоттер.

– Да, 60 квадратных метров с учетом коридора, – грустно усмехается Иван Барышников.

Моя буйная фантазия немедленно рисует, как это было, но я успеваю остановить ее прежде, чем увижу картинку в своей голове. Некоторые вещи лучше не представлять. Вот только до боли жалко врачей, которые много лет работали в невыносимых условиях, оставаясь при этом одними из лучших представителей своей профессии в стране.

Если вы – не Шерлок Холмс

Место преступления – карта случившегося, нужно лишь уметь читать ее, а местами и переводить с другого языка – языка химических формул. Тут без судебно-медицинских экспертов не обойтись. Если вы, конечно, не Шерлок Холмс, которому хватало дедуктивного метода.

Например, судебно-гистологическое отделение бюро занимается микроскопическим исследованием тканей и органов человека. Выглядит это примерно так: врач-судмедэксперт разглядывает образец под микроскопом и видит, например, красные и синие точки, а еще продолговатые элементы, похожие на кусочки сосиски. Это мозговая оболочка, а под ней – фрагмент гематомы. Для чего это нужно? Например, нашли на улице человека: алкоголь, сердечный приступ, переохлаждение… Вроде, все ясно, но... Гистологи определяют: не просто так он скончался, его тупым предметом ударили.

Работники судебно-биологического отделения занимаются идентификацией жидкостей и прочих биологических сред тела человека. Они же проводят генетические экспертизы. Кстати, в последние годы это отделение входит в пятерку лучших отделений такого профиля в стране. И не зря, техника тут – на грани фантастики. И специалисты – под стать.

В судебно-химическом отделении ищут в образцах тканей погибшего яды и прочие отравляющие вещества. А судебно-биохимическое отделение помогает тем самым патологоанатомам, в случае необходимости, уточнять причину смерти пациента. Кстати, оно является пионером в целом ряде исследований. Например, аппарата для определения вирусов в теле человека и распознавания этих вирусов не имеют ни в одном бюро России, кроме тюменского. А ведь этот прибор позволяет разрешить многие вопросы… Например, новорожденный погиб вскоре после того как появился на свет. Врачи говорят: инфекция. Но какая? Золотистый стафилококк, которым малыша заразили в больнице, или обыкновенный герпес, который он получил от мамы в процессе рождения? Знать точный ответ на этот вопрос очень важно.

А в отделе сложных экспертиз проводят… сложные экспертизы.

– Конечно, название не совсем корректно, – говорит Михаил Лоттер. – Простых экспертиз вообще не бывает, от любой может завесить судьба человека. Малейший пустяк способен превратиться в четыре тома уголовного дела. Кстати, именно здесь, помимо прочего, занимаются экспертной оценкой действий врачей. И я вам честно признаюсь, процент случаев, когда врач действительно допустил ошибку, минимален. Хотя нередко виновата… медицина как таковая. Например, идет лапароскопическая операция, накладываются электроды… Теоретически омертвения тканей произойти не должно. Но в связи с обстоятельствами, которых не предугадать, происходит – индивидуальная реакция организма конкретного пациента. Кто виноват? Медицина. Но вовсе не хирург, проводивший операцию. Он-то все сделал правильно: процесс омертвения заметил своевременно, все возможные меры принял… А человек все равно умер.

Вместо послесловия… Неверно думать, что судебно-медицинские эксперты работают только с умершими людьми. Живые тоже приходят в Морфологический центр на обследования. Например, те, кто пострадал в результате нападения злоумышленника и теперь должен «снять побои». Эксперты также и сами выезжают в больницы к пациентам, находящимся в тяжелом состоянии. Но общая картина теперь ясна, и первый страх прошел. А значит, мы, может быть, еще вернемся в морфологический комплекс. И расскажем подробнее. Лучше всего – о людях.