Памяти погибших в застенках ГУЛАГа

У Н. И. Трусихина, жителя деревни Видоновой, рассказов о том, как ему пришлось служить в Магадане, охраняя «врагов народа», хватит на целую книгу. У Николая Ивановича до сих пор болит душа за тех людей, которые пострадали невинно в годы репрессий.

Все мы знаем, что 30-е и 40-е годы прошлого века для СССР были страшными страницами истории. Так называемые «враги народа» выискивались в любых слоях общества. Жертвами становились миллионы людей. Кто-то из них попадал под расстрельные статьи, кто-то долгие годы томился в застенках НКВД. Доносы друг на друга были в почёте. Любой анекдот или неосторожное высказывание в адрес властей могли обернуться трагедией для человека. Уши были даже у стен.

Вот в такое неспокойное время и родился Николай Трусихин. Во время голодомора его родители из Видоновой уехали в Свердловскую область, где отец, Иван Осипович, устроился на Уралмашзавод кузнецом, так как питание там было чуть лучше. Дед Осип даже за сотни километров приезжал к сыну за хлебом.

После того, как в 36-ом году у Трусихиных родился старший сын Анатолий, мать, Клавдия Семёновна, заболела. Врачи порекомендовали ей сменить климат, поэтому она вместе с семьёй вернулась в Упоровский район. Стали жить на Емуртлинском кордоне, где строили вышки. И здесь отец тоже работал кузнецом. Николай появился на свет в 1938 году.

Когда в 39-ом начался военный конфликт в Монголии на реке Халхин-Голе, Ивана Осиповича призвали в армию. Здесь ему посчастливилось встретиться с Георгием Жуковым, который в то время ещё командовал корпусом. В этой битве Георгий Константинович сумел показать себя как великий стратег и полководец, что послужило дальнейшему его карьерному росту.

Пока отец воевал с японцами, семье на кордоне стало трудно выживать. Клавдия Семёновна вместе с малолетними сыновьями переехала поближе к родителям и устроилась в колхоз.

После поражения японцев на Халхин-Голе, Иван Осипович вернулся домой. Но мир просуществовал недолго. Вскоре началась Великая Отечественная война, и его вновь забрали на фронт. Погиб солдат где-то на Волге в сорок третьем. В своём последнем письме отец написал: «Впереди широкая река, а я плавать не умею».

Остались на поле брани и его родные братья Степан и Дмитрий. Имена всех братьев Трусихиных есть в Книге Памяти и на обелиске в Видоновой.

После войны Николай пошёл в школу. Окончив четыре класса, поступил на курсы механизаторов в Емуртлинскую МТС. Было подростку в ту пору 14 лет. После учёбы ему доверили колёсный трактор ХТЗ. Проработал на нём четыре года, пока в августе 57-го юношу не призвали в армию. Попал он в далёкий город Магадан охранять государственных преступников – врагов народа. Его поставили начальником конвоя. За два года службы много несправедливости увидел солдат-срочник по отношению к заключённым. Из разговоров с ними он узнавал, кто и за что попал в опалу.

Запомнился ему такой случай. Два солдата производили уборку в казарме. Дурачась, один облил своего напарника водой. Тот, недолго думая, бросил в ответ мокрую тряпку, но попал не в него (парень пригнулся), а в портрет Сталина. Результат: одному дали 10 лет ссылки, другому – 20.

Вот ещё эпизод. Капитан корабля принимал на свой борт заключённых. Среди них он увидел родного брата, который считался погибшим на войне. Но он оказался жив, да ещё и был осуждён. Только вот осуждён был напрасно. В битве за Берлин солдат на глазах своих однополчан попал под бомбёжку, его отбросило взрывной волной. Сослуживцам показалось, что бойца убили, и они об этом доложили командованию. Домой отправили похоронку. О герое написали в газете, в честь него (воин был полным кавалером орденов Славы) была даже названа улица. А парень всего-навсего был ранен и контужен. Его подобрали немцы, подлечили и отправили восвояси со словами «Гитлер капут». Но бедолага волею рока попал не в свою часть, где его хорошо знали, а в другую. После запроса в родную часть оттуда поступило сообщение, что такой-то солдат погиб. Тот, кто допрашивал, обозвал орденоносца провокатором. Парень был горяч и в ответ выпалил: «А ты тыловая крыса». За что чуть не поплатился жизнью. Его уже повели на улицу, чтобы пустить в расход (тогда это практиковалось часто), но, к счастью, в это время мимо крыльца проводили арестованных по различным причинам солдат. Конвоир, узнав, в чём дело, сказал:

– Давай и этого сюда.

– Но он не осуждённый.

– Там его осудят.

Вот после такого диалога и оказался солдат в Магадане. Осудили его на 25 лет. Плюс пять лет без права выезда из города после отсидки.

Капитан хотел помочь в реабилитации брата, но тот отказался со словами: «И тебя могут посадить как помощника врага народа».

Встретил Николай в ссылке и земляка, тракториста из Ишима. Работая на поле, он распахал норку какого-то зверька, который натаскал себе на зиму горох. Собрав бобовые, мужчина принёс их домой, перемыл, высушил. Набралось восемь килограммов. Его дочь дала горсточку зёрен своей подруге. А через несколько дней мужчину арестовали. Оказывается, девочка пришла домой, рассказала об этом угощении маме, а та сообщила куда следует. И пошёл мужик по этапу за 8 кг гороха.

Был среди заключённых и такой, который свою собаку назвал Капитаном. Кому-то не понравилось. Донесли. Получил срок на полную катушку.

Поплатилась за свой длинный язык и жительница Видоновой некая Фёкла. «Я не пошла бы замуж за Сталина, он всех наших мужиков на войну забрал», – сказала она. А через неделю её взяли прямо на улице под белы рученьки, когда она с полными вёдрами воды шла домой. Поставила женщина их у ворот, и больше её никто не видел и не знает, где она сгинула, в каких краях.

Надо сказать, что к врагам народа в ссылке относились как к недочеловекам. На долгие годы они были лишены своего имени, фамилии. Им были присвоены только номера. Только после смерти Сталина летом 1953 года заключённые в Норильске подняли бунт, где наряду с другими требованиями были и об отмене ношения номеров.

Когда Николай вернулся домой, опять стал трактористом. Потом выучился на шофёра, долгие годы месил колёсами автомобиля грязь на деревенских дорогах.

В 1962 году женился на Валентине Денисовой. Уже в следующем году у них родилась дочь Людмила. Почти через 20 лет у Трусихиных появился сын Иван. Дети, как и их родители, живут своими семьями в Видоновой. У Людмилы два сына и дочь, есть уже четверо внучат. У Ивана наоборот – две дочери и сын.

Есть у деда Коли внук, который является его полным тёзкой – Николай Иванович Трусихин. Правда, годков ему только три и ходит пока в детский сад.

Сейчас Николай Иванович из-за своей болезни уже шесть лет никуда не ходит. Ему дали первую группу инвалидности. Мужчине диагностировали сахарный диабет, он полностью ослеп. Но у пенсионера остался ясный ум и чёткая память, которая не даёт спокойно жить. Он считает своим долгом от имени всех нас попросить прощения у тех, кто безвинно пострадал в жерновах ГУЛАГа.

Уже на пенсии Николай Иванович стал увлекаться сочинительством. Есть у него стихи про малую родину, про природу, об исчезнувших деревнях. Имеется среди них стихотворение, посвящённое памяти погибшим в застенках концлагерей.

Охотское море –

Холодное море.

Скалистые сопки

Окутал туман.

Северный край,

Где солнце не греет,

Город у моря стоит Магадан.

Гудки пароходов,

Забитые трюмы…

Этап за этапом

Принимай, Колыма.

Суровые лица,

Лица без злобы.

Один лишь вопрос:

За что нас сюда?

От Магадана

По трассе колымской

Кругом лагеря, лагеря, лагеря.

Их называли

«врагами народа»,

Их принимала

колымска земля.

Раннее утро…

Подъём на работу.

С врагами народа

Был строгий закон.

Шаг влево,

Шаг вправо,

За пререканья

будешь расстрелян

И выброшен вон.

Колючие ветры

от проволок колючих…

Кто видел хоть раз,

Не забудет навек.

Так погибал

Без вины виноватый

Господом данный

Живой человек.

Хоронили их днём.

По ночам хоронили,

Не зная фамилий,

Не зная имён.

Личное дело

И номер на робе,

Мёрзла земля

И весь им поклон.

Песни поют

про Москву и про Киев.

Песни поют

про Мамаев Курган.

Но почему не поют

Нам про город,

Город у моря –

про Магадан?

В память погибших,

И сколь их погибло,

Никто нам не скажет,

Им счёт не вели.

У них попросить бы

Прощенья нам надо

И поклониться

до самой земли.

Здесь был Королёв,

Вавилов и Жжёнов,

Солженицын этапом

Прошёл Колыму.

И кто их судил?

И за что их судили?

Душою и сердцем

Понять не могу.

Вечная память вам, ребята!

Фото из семейного архива.