Разорванное время

Предисловие

Существует определённая категория людей, которые интересы общества ставят выше личных. Раньше их называли патриотами, беззаветно преданными своей Родине, делу служения Отечеству, которые ради свободы и независимости шли на эшафот, отстаивали свои права с мечом

в руках, грудью закрывали амбразуры вражеских дзотов, защищая свой народ от поработителей, возводили Магнитку и Днепрогэс, распахивали целину и строили БАМ, приумножая богатства страны… Теперь таких людей остаётся всё меньше и меньше, и тех, кто ещё ратует за идеалы Родины, кто пытается оправдать историческую стезю, называют не иначе, как чудики-фанаты, причём, нередко делают это с прослойкой иронии, ни чуть не давая оценки своим поступкам. Жаль подобных…

Ушли безвозвратно те времена, а вместе с ними и, не побоюсь назвать их своими именами, герои той лихой, в хорошем смысле слова, эпохи, которые очень многое сделали для России, её народа, для нас всех. И мы должны, просто обязаны хранить о них память.

Ванюшкино детство

Красив наш Тюменский край своей природой. Есть в нём всё: и полноводные реки с речушками-притоками, «голубоглазые» озёра с недосягаемым взгляду горизонтом, тайга и, кажется, бесконечные берёзовые леса, холмы и ромашковые поляны. Не каждый регион может похвастать таким колоритным пейзажем.
В одном из его районов, а точнее – в Казанском, в семье жителя деревни Малая Баландина Савелия Плесовских в 1921 году появился на свет второй ребёнок, мальчик. Нарекли Ванюшкой.
Семья, как и большинство в округе, жила единолично – колхозы в Сибири только-только начали зарождаться. В нехитром хозяйстве – коровёнка с лошадёнкой, да десяток кур. Основным подспорьем являлся огород, в котором копались с весны до осени. Выручали и озёра, кишащие рыбой, которую ловили местные мужики неводами и сетями, а по большим праздникам да базарным дням возили её возами в соседние казахские аулы, выменивали на конину и баранину.

Учиться Ваньша, как его называли домашние, пошёл без особого желания, хотя в неполных девять лет умел и читать, и считать, а вот с письмом не ладилось, одни каракули. Школа располагалась между Малой и Большой Баландинами, в доме высланного кулака. Учились в ней ребятишки обеих деревень, а каждый, естественно, хвалил свою, считая её лучшей. Именно на этой почве и заводились ссоры, стычки между ребятнёй, а иногда и драки; нередко приходил домой с подбитым глазом и Ванька, но никогда никому не жаловался – уже тогда вырисовывалась эта черта характера. Это втолковывал ему и отец: заслужил – получай, но сдачи давай, и никогда не скули, а то ещё больше получишь.

Учился паренёк, несмотря на некоторую леность, легко – все науки ему давались, а поэтому, после окончания 7 классов в селе Ильинка, направили его на курсы ФЗО (фабрично-заводское обучение) в город Ишим. Через год вернулся. Грамотного по тем временам Ивана отрекомендовали на работу в Большебаландинский сельсовет, где служил и паспортистом, и землемером, и счетоводом… С первой получки купил на ярмарке новые сапоги и красную рубаху у заезжих цыган.

У войны в любимчиках не ходят

Весной 1939 года Ивана Плесовских призвали на службу в Красную Армию. В ту пору ему было восемнадцать, самый расцвет юности. По воле командиров попал новобранец в Белоруссию, в пехотные войска. Сразу, после принятия присяги, красноармеец Плесовских был направлен в 326-й стрелковый полк 18-й пехотной дивизии, что дислоцировалась под городом Гомелем.
Потекли армейские будни, трудные, изматывающие и монотонно-однообразные – подъём, зарядка, бег по болотистой местности с полной боевой выкладкой, стрельбы, чистка оружия, отбой… С присвоением звания младшего сержанта, Иван был назначен командиром отделения взвода учебной роты, где обучал военному ремеслу молодёжь, такую же неуклюжую и нерасторопную, каким был и он год назад. После, уже в должности помощника командира взвода пулемётной роты 317-го отдельного стрелкового полка Белорусского военного округа, продолжал службу в приграничном с Польшей районе, близ города Берёза. Здесь и застала сибиряка война с фашистской Германией…
Бесконечные бои и бесконечные отступления, окружения и прорывы, потеря товарищей… Для Ивана всё это смешалось в единую, не поддающуюся разуму картину, – как завороженные бродили солдаты по лесам в поисках своих частей, ползали по болотам, скрываясь от немецких патрулей и облав, сутками голодали. Всё было. И таких, как он – измождённых, оборванных, потерявших счёт времени, были тысячи… При переправе через реку Сож, у города Кричев, в июле 1941 года, он получил тяжёлое осколочное ранение в ногу, контузию и повреждение позвоночника, «…несовместимые с дальнейшим продолжением военной службы». Окопная война для сержанта Плесовских закончилась – после ряда полевых и тыловых госпиталей он был полностью комиссован. Шёл ноябрь 1941 года.

Становление

После возвращения домой, солдат был назначен председателем сельсовета в родной деревне. Работы – хоть отбавляй, трудились и дённо, и нощно, лозунг партии призывал к этому: «Всё для фронта, всё для победы!». А кому работать? Куда ни глянь – одни старики, бабы да ребятишки…

После мая 1945 года деревня повеселела, главным образом от того, что закончилась проклятая война, возвратились в родные хаты мужики, побитые, искалеченные, но живые. Правда – не все.
В послевоенное время, в 1947 году, Ивана Плесовских «с дальним прицелом» направил Казанский райком партии на обучение в Тюменский педагогический институт – на очное отделение исторического факультета. Ничего удивительного, в ту пору, таких как Иван – студентов-переростков, было большинство в вузах страны, возвращающейся к мирной жизни.
Учился, сдавал экзамены и зачёты. Домой приезжал по мере возможности (ведь тогдашние студенты все поголовно подрабатывали, и не только «временщиками», а даже на государственных предприятиях штатными сотрудниками), хотя дома, в Малой Баландиной, его уже ждала семья: жена Ефросинья с двумя сыновьями. Да теща – боевая, разудалая и работящая Евдокия Степановна, которая, как говорится, и помогала во всём дочери, да ещё и зятю посылки слала.

С получением диплома И. Плесовских получил и новую должность – секретарь Казанского райкома КПСС. Это был уже первый полноценный шаг к его становлению как партийного работника. Второй – последовал почти сразу.

Не успел Иван Савельевич ещё как следует опробовать себя на партийном поприще, как судьба преподнесла ему новый подарок: пришла разнарядка из Тюменского ОК КПСС о направлении его на учёбу в Свердловскую высшую партийную школу. Хотелось или не хотелось ему этого, но в партии дисциплина была железной, и не подчиниться постановлению областного комитета он, коммунист с 1941 года, просто-напросто не мог. Приказы, как и в армии, не обсуждались.

И опять учебные аудитории вдали от дома, от семьи. Правда, условия обучения были куда лучше институтских: благоустроенное общежитие со всеми удобствами, с комнатами на двух человек, столовая при ней, да и стипендия в придачу, по тем временам, дай Бог каждому.
(Продолжение следует).