Трудное счастье Дарьи Ивановны

Перед войной неподалеку от Полино–Ашлыка на берегу живописного озера стояла красивая деревенька Крюки. 16 января 1936 года в ней появилась новая жительница. У Марии Ефремовны родилась первая дочка, Дашенька. Письмом о радостном событии она сообщила мужу, который в то время служил в армии. Но, несмотря на рождение дочери, отец после службы домой не вернулся. Встретил другую любовь. Так и не принял он никакого участия в воспитании дочери. Был ей как чужой, хотя и встречались по жизни не раз.

Может, и не зря страдала Дарьина мама. Через два года встретила доброго, чуткого человека. Середкин Александр Дмитриевич полюбил ее вместе с дочуркой всей душой. Семья переехала в Домнино. Посадит, бывало, Дарушу на колени, голубит, а девчушка и рада. Сразу же стала называть его папой и тянулась к нему, уверенная, что не обидит, приласкает, выслушает. Век не забудет Дарья, как взяли его на войну, как говорил ей, глядя в глаза: «Ты, дочка, не горюй, меня отпустят, вот увидишь, доеду до Тюмени и вернусь, а ты жди меня». Но не суждено было ему исполнить свое обещание. В 1943 году погиб Александр Дмитриевич в одном из сражений. Не увидел он взросления Дашеньки, не любовался ее расцветом в юности, ее густыми, кудрявыми волосами, не облегчил ее несладкую судьбинушку.

Мария Ефремовна уже после ухода его на войну родила сына, Гришу, которого отцу так и не довелось приласкать. Мальчонка вырос без отца, которого мать ждала всю жизнь. По молодости на нескромные вопросы отвечала: «Шурку никогда ни на кого не променяю, буду ждать всегда!» Много лет спустя все еще просила написать в программу «Жди меня». Но что уж тут поделаешь? Такова судьба.

Трехлетнего Гришку уже иногда оставляли под присмотром шестилетней Дарьюшки. Смекалистая, рассудительная и строгая сестрица опекала сорванца, как взрослая. Он слушался ее и не капризничал. Между ними сложились добрые, дружеские отношения на всю жизнь.

На счастье этих ребятишек их дедушку, Дмитрия Ивановича Середкина, на фронт не взяли. Много раз раненый в Гражданскую войну, он был слаб здоровьем. Зато нянчиться с детьми любил. Вспоминается Дарье Ивановне, как бабка Любава яйца варила только годовалому Гриньке, а четырехлетней Дашутке не давала. Дед ей говорит: «Ты че обделяешь внучку?» «Она уже больша», – отвечает та. «Кака ж она больша?», – не унимается старик. «Молчи ужо, а то получишь у меня!» Любава не уточняла, что получит дед, но ясно, что что‑то нехорошее.

Дедова моральная защита грела душу Даше, хотя и было очень обидно. Ведь знала она, что курочек у них больше 20 и почему бы парочку яиц не выделить и для нее. Не понимала. Поняла, уже повзрослев: не позволяли чудовищные налоги, поэтому приходилось экономить буквально на всем. Но были и радостные дни, когда дед говорил: «Ну, что, Дарья, давай садись, крути жернова, кашу варить будем!» Девочка с радостью крутила самодельное приспособление для помола зерна. Гриша крутился рядом и завидовал. Тоже очень хотелось попробовать, да где там справиться малышу с такой непростой работой. Сейчас она с улыбкой вспоминает эти давно прошедшие милые переживания, сохранившиеся в ее памяти.

Никогда не забудет она, как ходила с другими ребятишками босиком по сжатому, очень колючему полю с мешком в руках, собирая колоски и сдавая их потом по весу. Голыми ручонками дергала лен, который сеяли тогда помногу. Позднее поставили ее с подружкой на тракторную сеялку. Надо было следить, чтобы механизм не забивался, а зерно сыпалось равномерно. Летящая из‑под гусениц густая пыль набивалась в нос, рот, волосы, в одежду, а постоянная тряска при езде по вспаханному полю делали эту работу каторжной, бесконечной. Но надо было терпеть, как терпели все. Другой жизни люди не знали. Труд для них был главным смыслом бытия. Успокаивало то, что дома ждала банька, истопленная дедом. Дарья еще до работы натаскивала воды и каждый день бежала домой, уверенная, что там ее ждет блаженство. Помоется – как заново родится.

Три класса Даша все‑таки окончила. Учительница быстро увидела умение общительной девочки с характером обходиться со сверстниками и часто стала доверять ей своих троих детей, старшему из которых было четыре с половиной годика. Уже тогда она обращалась к ней по‑особому: «Ну что, Дарья Ивановна, давай собирайся к нам. Не с кем мне сегодня их оставить». Девочка шла и делала все на совесть. И накормит, и переоденет, и спать уложит, посуду помоет, на улицу ведет – поиграть с ними.

Грамоту так и не постигла. Научилась читать по слогам да считать, зато домой приходила гордая, с заработком: то ковригу хлеба принесет, то ведро муки.

А с 13 лет в колхозе работала уже как взрослая. Требовали, не делая никаких скидок на возраст. Должна, и все тут. Помнит, как с Анной Фирсановной через сутки сушили зерно на огромной печи, которая стояла в постройке без окон, без дверей, чтобы через пустые проемы выделяемая при сушке влага лучше испарялась. Вдвоем затаскивали по четыре мешка зараз, высыпали и постоянно перемешивали до полного высыхания. Затем просушенное зерно собирали и засыпали другую партию, равномерно подтапливая печь. И так круглые сутки – днем и ночью. Затем сутки «отдыха» дома, если удастся, а чаще не приходилось. Всегда находилась неотложная работа – то картошку копать, то сено грести и т. д. А на завтра опять на сутки.

Весной другие проблемы. Вспаханное поле надо обязательно проборонить, чтобы разбить крупные комья земли перед посевом. Лошадей не хватало, вот и использовали для этих целей коров. Корова – скотина сильная, умная, но очень упрямая. Если захочет пожевать травы на соседней полянке, то «переубедить» ее невозможно. Так и «разрывалась» Даша, чтобы скотине угодить и камни на весеннем ярком солнце не засушить – потом разбить их будет трудно. О себе тут думать некогда. Душа болит о деле.

Постарше стала, поставили ее дояркой. Доверили 15 коров. Летом доили три раза в день. Бывало, по три фляги надаивала за один раз. 29 лет отработала Дарья Ивановна на ферме. В 26 лет попыталась она изменить судьбу и уехала в Вагай, к лельке – маминой сестре Анне Ефремовне. Там и встретила Анатолия. Стали жить на чердаке лелькино дома. Другого жилья не было. Пока лето, там и жили. А к зиме устроились на севере в экспедицию, к нефтяникам и газовикам. Поначалу Дашу взяли поваром, а позднее приходилось ездить с бригадой в тайгу. Когда забеременела, пришлось вернуться домой, в Домнино. Ребенка воспитывать в полевых условиях сложно. После рождения дочери надо было обосновываться окончательно. С помощью родных и односельчан за лето построили большой дом на две половины. «Людям – ночь, а нам – все день», – вспоминает старушка. Соорудили битую печь, восемь булок хлеба входило в нее зараз. Купили трехстворчатый шкаф с зеркалом в рост человека (шик по тем временам), который до сих пор в хорошем состоянии и «преданно» служит хозяйке. Завели скотину, начали обживаться. Шли 60‑е годы. Но опять не судьба. Хозяин совершил необдуманный поступок – продал мешок колхозной муки, за что ему дали два года тюрьмы. Увезли мужика в Лабытнанги, откуда он так и не вернулся – умер. Четыре года жизни с ним пролетели как один день.

Хозяйка дома осталась одна с малолетней Танюшей и полным двором скотины: корова, бык, свиньи, курицы, утки. Хорошо, что рядом мама, помогали друг другу. Сено косили литовками, 30 процентов накошенного и сметанного в стога сена все были обязаны сдать колхозу бесплатно. Дарья Ивановна все равно умудрялась сохранить поголовье и обеспечить его потребным количеством корма. Архипова Анфиса Григорьевна все удивлялась: «Ну, Дарья, ты на работу, как огонь!» Такие слова для нее были как награда.

Будучи однажды у лельки в гостях, встретила у нее Ивана. Бесстрашие перед жизненными трудностями, заводной характер, толстая в руку коса ниже пояса покорили мужчину. Он любил плясать, Дарья тоже любительница повеселиться. Как пойдут на пару – земля дрожжит. Кстати, Дарья Ивановна много лет была участницей художественной самодеятельности, ездила с коллективом по району.

Прожили они с Иваном 32 года. В 1974 году были вынуждены переехать в Заречный, бросив обжитое место, хозяйство, дом – деревня разваливалась, люди разъезжались кто куда. В Заречном получили трехкомнатную благоустроенную квартиру в доме, который Иван строил сам в составе строительной бригады. Теперь в ней живет дочь с семьей, а Дарья Ивановна – в двухкомнатной, обмененной с ней. В 1995 году Иван умер от рака легких, а одной ей большая квартира не нужна. Уже 20 лет живет она одна. Трое внучек и одна правнучка не оставляют без внимания бабушку. Зять Григорий помогает во всем.

Еще в пору молодости Дарья Ивановна переняла от знатной лекарки Ослиной Дарьи Григорьевны (она лечила людей, живя в их доме в гостях, бывало, по нескольку месяцев) умение лечить людей от разных болезней. Теперь к ней приезжают страждущие в надежде получить помощь, порой в безнадежных ситуациях. Дарья Ивановна всех приветливо встречает и помогает, чем может.
Теперь уже она сама сердечница, инвалид 3‑й группы, ветеран труда, но без дела сидеть не может. Связанные ее ловкими руками вещички раздаривает родным, соседям, знакомым. Желаю Дарье Ивановне в 80-летний юбилей здоровья, душевного тепла, бодрости духа, внимания и заботы родных и близких.